Татуированная кожа, стр. 31
Это был вопрос не учительницы, а девушки, чувствующей, что понравилась парню.
– Обязательно, – деревянным языком вымолвил Вольф.
– Что ты на Софью так пялишься? – спросил Серегин на пути в казарму. – Хочешь, чтоб тебе Чучканов яйца оторвал? Он ревнивый!
– А при чем здесь Чучканов?
– Ну ты даешь! Это же его жена!
– Совсем стебанулся? Какая жена! Сколько ему лет и сколько ей...
– Что с того? Ему, наверное, сорок пять, она помоложе лет на десять... Что особенного?
– Да ты что? Ей двадцать пять, двадцать семь самое большее!
– Просто хорошо выглядит, следит за собой. Но ты губы не раскатывай, береги яйца!
Разговор этот почему-то был Вольфу неприятен.
– Ладно, хватит базарить! А яйца я сам кому хочешь оторву!
Ночью он несколько раз просыпался с одним и тем же видением: Софья Васильевна в красном открытом сарафане и узорчатых белых босоножках стоит у доски и рукой, с зажатым в наманикюренных пальцах мелом, поправляет пушистую челку. Было непонятно – то ли она ему снится всю ночь, то ли мозг и во сне думает о ней.
На следующий день Вольф остался после занятий, якобы для составления словаря разведчика: «Где находится ваш командный пункт? Говори и останешься живым!» – ну и так далее.
Но вместо этого они с учительницей мило проболтали полтора часа. Вначале он рассказал историю с переменой фамилии, потом она вспоминала, как из маленького украинского села приехала поступать на иняз в Харьков. Вольф слушал с неподдельным интересом и готов был просидеть так всю ночь.
– Ой, уже десять, – спохватилась Софья Васильевна. – Пора домой. В следующий раз я принесу вам чего-нибудь перекусить – ведь армейским харчем сыт не будешь...
– Можно я вас провожу? – набрался смелости Вольф.
– Ой, нет... Тут все на виду, сразу же пойдут сплетни... Впрочем, до выхода можно...
Прощаясь, Володя пожал учительнице руку, а она в ответ чуть сжала его кисть. Пальцы у нее были сухими и прохладными.
Глава 2.
Опасно спать с женой командира
– До инспекторской осталось две недели, уже определен порядок ее проведения...
Усиленный динамиками голос зама по боевой подготовке разносился над ровными шеренгами замерших на плацу под палящим солнцем молодых парней в тропическом камуфляже.
– Отрабатывается задача высадки в тылу условного противника после начала военных действий, захват стратегически важных объектов, уничтожение ракетных установок, командного персонала, повреждение линий связи...
Самого Чучканова на трибуне почти не видно, только высокая, сшитая по заказу фуражка маячит над микрофоном.
С некоторых пор Вольф испытывал к полковнику неприязнь. «Старый, жирный, краснорожий, а она совсем девочка, стебелек... Как она с ним...» Он сбился с мысли: все термины, служащие для обозначения того, о чем он думал, были непристойны и циничны, а потому не подходили к любому связанному с Софьей Васильевной делу. «Видно, отбывает повинность, лишь бы отвязался... Она скромная, наверное, даже свет не разрешает включать...»
– Имейте в виду, действовать придется в условиях, приближенных к боевым. При десантировании будут применяться установки «Дождь», через десять минут после приземления личного состава сбросят бронетехнику. Кто будет копаться, тех раздавит в лепешку!
По колоннам прошел недовольный ропот. Полковничья фуражка чуть приподнялась – видно, Чучканов стал на носки.
– А как вы думаете? Допустимые потери на учениях такого уровня составляют четыре процента! Укладывайтесь в нормативы, четко выполняйте приказы, умейте работать с картой, проявляйте бдительность – и все будет нормально. Но разгильдяйства не прощает ни война, ни учения! А у нас будет очень высокое руководство, возможно, сам министр!
Фуражка опустилась на прежнее место.
– А может, даже и кто-то еще большего ранга. Так что старайтесь, не падайте вниз, как куски дерьма, а летите орлами, парите!
Динамики на миг смолкли, и бойцы замерли в ожидании команды «разойдись» – время обеда уже наступило.
– Только с дисциплиной у нас хреново! – неожиданно рявкнул Чучканов. – И если я узнаю, кто сорвал розу в оранжерее, то ноги выдерну! И не посмотрю – лейтенант это или капитан!
По сомкнутым рядам снова прокатился ропот – на этот раз удивленный.
– Какую на хер розу? – неизвестно у кого спросил Шмелев. Стоявший рядом Вишняков пожал плечами. Другие ребята тоже недоуменно переглядывались.
Только Вольф знал, о какой розе речь. О той, что он в Женский день подарил Софье Васильевне. А она, видно, принесла цветок домой. Значит, придала подарку значение. Радостное возбуждение раздуло грудь, ударило в голову.
– Совсем охуел! – сержант зло сплюнул. – Садовник долбаный! Сидел бы лучше в оранжерее, чем «Дождь» запускать на нашу голову! Давно гробы не отправляли...
– Разойдись! – прогрохотали динамики. Строй распался. Вольф поймал на себе внимательный взгляд Серегина.
– С «Дождем» они свои четыре процента быстро выберут! – не успокаивался Шмелев.
– А что это такое? – спросил Вольф, чтобы скрыть переполняющие его чувства.
–Автоматические многоствольные пулеметы! – в сердцах выматерился Шмелев. – Спускаются на парашютах и лупят вкруговую вниз по площадям! Не дай бог их обогнать... Так часто бывает: человек-то потяжелее... Эти засранцы на пять минут ошибутся, и нам хана! А когда им время рассчитывать, если они розочки считают!
– На Красноярских маневрах корректировщиков сброса побило, – мрачно произнес Киря.
– Корректировщики вообще смертники! – подтвердил Шмелев. – Они же внизу сидят и «Дождь» наводят, а он по ним и лупит...
В туалете Шмелев неожиданно крикнул:
– Что раскорячились над очком, как куски дерьма? Летайте орлами, парите!
Но ожидаемого веселья шутка не вызвала, только Бритый Гусь принужденно рассмеялся. Настроение у ребят было подавленным.
Возле столовой Вольфа неожиданно отозвал в сторону Чувак.
– Слышь, Волков, как ты это дело провернул, с фамилией?
– Какое дело? – не понял тот, удивленный непривычным дружелюбием. Старший сержант находил любой повод, чтобы придраться к нему и навесить внеочередной наряд. А сейчас вдруг заговорил человеческим языком!
– Ну как фамилию поменял? – настороженно стреляя глазами по сторонам, продолжал расспрашивать Чувак. – Я тоже хочу, но не знаю, к кому подступаться...
С этим у старшего сержанта действительно возникла проблема. На боевых заданиях разведчики пользовались прозвищами, обычно это были производные от фамилий: Серегин – Серж, Лисенков – Лисенок, Дранников – Дрын, Волков – Волк... А у Чувака кличкой стала фамилия без всякой переделки, но использовать фамилии в дальнем поиске устав разведки категорически запрещал. К тому же, в отличие от боевых прозвищ, слово «Чувак» оставалось именно кличкой – обидным ярлыком, поводом для насмешек.
Вольф непроизвольно улыбнулся.
– Так я-то ничего не менял, товарищ старший сержант. Вольф по-немецки это то же, что Волков по-русски. Перевели просто – и все.
– Ну вот и я хочу так же...
Чувак облизнул толстые губы. Чувствовалось, что он волнуется и этот разговор имеет для него большое значение. Очевидно, почувствовав что-то необычное, сзади к старшему сержанту подкрадывался Шмелев, тараща глаза и приложив палец к губам. Со стороны за ним наблюдали Киря, Енот и Зонт.
Вольфу с трудом удавалось сохранять серьезное выражение лица.
– Напишите рапорт генералу – так и так, прошу перевести мою фамилию на другую. Только не знаю, что после такого перевода получится...
– А что?
– Фраер, стиляга, пижон...
Улыбка Вольфа стала откровенно издевательской.
– Я иду и пою бэ-само-муча, как порядочный пижон, ча-ча-ча!! – дурашливо заорал подкравшийся вплотную Шмелев.
Чувак вздрогнул и шарахнулся в сторону. Киря, Енот и Зонт визгливо загоготали.
– Я тебе подберу прозвище, братишка, и фамилию менять не надо! Чувка! Или Чурка. Как больше нравится?