Великие Борджиа. Гении зла, стр. 37

На личной аудиенции папа Александр приветствовал своего сына самым сердечным образом – он его обнял и расцеловал, а потом они погрузились в беседу на каталонском, к великому раздражению Иоганна Бурхарда, который не понимал ни слова. Все владения, отнятые у Катерины Сфорца, были дарованы Чезаре – теперь викарием Церкви в Имоле и Форли становился он. Это был только первый шаг – 29 марта 1500 года Чезаре был назначен капитан-генералом папских войск, а заодно и гонфалоньером Церкви. В документе, дарующем ему этот титул, было сказано следующее:

« Благослови, Господи, гонфалоньера Церкви, присутствующего здесь, ибо мы уверены, что Ты возвел его[в эту степень] для нашего спасенья».

Дальше следовал длинный список великих библейских героев вроде Самсона и Гидеона, по стопам которых новый гонфалоньер должен был последовать, а после этого Иоганн Бурхард, главный церемониймейстер папского дворца, облек Чезаре Борджиа в особый плащ и вручил ему два знамени, одно – с гербом Борджиа, другое – со скрещенными ключами, символом Папства.

Затем новый гонфалоньер получил жезл главнокомандующего папскими войсками и принес Святому Отцу положенную в таких случаях клятву верности и повиновения. В частности, он сказал следующее:

« Я, Чезаре Борджиа, герцог Короны Франции, клянусь быть верным Святому Престолу. Клянусь и обещаю, что никогда не наложу руки с целью убить или ранить ни на вас, Ваше Святейшество, ни на ваших преемников, что бы люди ни сделали при этом против меня. Клянусь, что никому и никогда я не открою ваших секретов!»

В ответ папа Александр вручил своему сыну Золотую Розу, высшую награду Папства, и сказал ему:

« Возьми же этот цветок, символ радости и корону святых, ибо ты, дражайший сын мой, обладаешь не только благородством, но и властью и добродетелью!»

Мы знаем об этом разговоре из записок Иоганна Бурхарда [37], но одну вещь достойный слуга папы Александра опускает. В декабре 1499 года, во время зимней кампании против Катерины Сфорца, умер совсем молодой кардинал Хуан Борджиа-Лансоль, папский легат и племянник. Считалось, что он был отравлен.

B его смерти молва единодушно обвиняла Чезаре Борджиа.

III

Все это нуждается в некоторых комментариях. Чезаре в 1500 году исполнялось 25 лет. Он был прекрасно воспитан и хорошо образован – достаточно сказать, что помимо итальянского, французского, латыни и двух испанских языков, каталонского и кастильского, он знал еще и греческий. Чезаре был очень силен и ловок – в ходе празднеств он спрыгнул на арену и собственной рукой сразил пять быков, одного за другим, и последнему из них даже сумел одним ударом меча отрубить голову. Толпа просто бесновалась от восторга, мужчины завидовали его ловкости и бесстрашию, женщины поголовно были в него влюблены.

Более того, всем было известно, что со своим умершим кузеном, кардиналом Хуаном Борджиа, Чезаре не только прекрасно ладил, но даже и дружил. Кардинал помогал ему чем только мог и пользовался полной его симпатией. Но когда Хуан Борджиа заболел и умер в Урбино, пошли слухи, что его отравили, и что Чезаре завидовал талантам своего родственника, и что он-то и разделался с ничего не подозревающим кузеном, как только ему подвернулся для этого случай. Скорее всего это неправда, но что показательно – поверили в нее очень многие.

Чезаре считали способным на что угодно.

Это было очевидно даже на фоне его отца, папы Александра. Как бы ни был он умен, опытен и хитер, годы все-таки брали свое. Непрерывно идущие праздники Юбилейного года его изрядно утомляли, а однажды и вовсе чуть было не случилась беда. Во время внезапного ливня с громом и молнией в папском дворце в тронном зале рухнула штукатурка.

Святого Отца спасло только то, что один из брусьев потолка упал так, что принял на себя основную массу обломков, так что папу извлекли из кучи строительного мусора живым. Но он был в обмороке, с парой серьезных ушибов на голове – и, по-видимому, это напоминание о бренности человеческой жизни навело его сына на определенные размышления. Чезаре знал, что пока что он держался только на папском авторитете. Его герцогство во Франции было небольшим вассальным владением, а собственное княжество в Италии ему еще только предстояло завоевать. Он не доверял своим союзникам-венецианцам и знал, что его союзники-флорентийцы жалуются на него его союзникам-французам. И еще он знал, что у него есть враги в Неаполе, не простившие ему его внезапный переход на сторону Франции. Альфонсо, муж его сестры Лукреции, был принцем неаполитанской ветви Арагонского дома.

В среду, 15 июля 1500 года, через три часа после захода солнца, на принца Альфонсо напали неизвестные. Рим, конечно, был опасным городом, но в данном случае нападение случилось прямо на площади Святого Петра – Альфонсо возвращался домой из Ватикана, и идти ему надо было недалеко, буквально пару сотен шагов. Более того – он был не один, с ним было двое его пажей. Так что нападение оказалось для него полной неожиданностью, защищаться он не мог и пустился бежать. Его настигли и нанесли ему несколько ударов кинжалом, которые пришлись ему в руки, ноги и голову. Принц упал – и его, видимо, приняли за мертвого. Нападавшие отбежали в сторону, им подвели коней – и они ускакали в темноту. Принц Альфонсо Арагонский, зять Святого Отца, муж его любимой дочери Лукреции и отец его внука Родриго, остался лежать на площади в луже крови.

Но, как ни странно, он остался в живых.

IV

Пажи принца Альфонсо не защитили своего господина, но их крики все-таки ему помогли – в папском дворце поднялся переполох. Папа Александр был нездоров, Лукреция и принцесса Санча Арагонская, жена его сына Жоффре, оставались у него в покоях – в их присутствии он чувствовал себя бодрее. Так что, когда слуги внесли во дворец бесчувственного принца Альфонсо, у него сразу же оказались две преданные сиделки – и его жена, и его сестра. Ни одна из них ни на минуту не усомнилась в том, кто стоял за покушением, – и они упросили Александра VI выделить им охрану. Теперь комнату, где лежал принц Альфонсо, сторожили 16 солдат в полном вооружении. Были вызваны доктора, Лукреция и Санча все время находились при раненом и даже сами готовили ему еду – они опасались, что его отравят.

Чезаре тем временем говорил всем и каждому, что, во-первых, на его шурина покушались Орсини, во-вторых, что Альфонсо угрожал убить самого Чезаре и даже выстрелил однажды в него из арбалета. Принц тем временем поправлялся, и, когда он почувствовал себя уже настолько хорошо, что смог садиться в постели, Чезаре Борджиа нанес ему визит – как он сказал, с целью уладить все недоразумения. Визит был обставлен со всеми церемониями – у постели больного собрались его друзья, и присутствовал даже посол Венеции Паоло Капелло.

От него-то, собственно, мы и знаем, что Чезаре, склонившись к уху принца Альфонсо, довольно отчетливо прошептал ему:

« Что не было сделано к обеду, может быть сделано к ужину».

Посол, согласно его донесению в Синьорию, немедленно отправился к Святому Отцу и рассказал ему об этом. Однако тот ничуть не встревожился и сказал, что Чезаре, безусловно, не имел никакого отношения к покушению, потому что он сам об этом так и сказал. А кроме того, если уж он и решил наказать Альфонсо, мужа своей сестры Лукреции, то виноват в этом только сам Альфонсо. 18 августа 1500 года Иоганн Бурхард занес в свои записки следующее сообщение:

« Поскольку дон Альфонсо отказался умереть от своих ран, его удавили в постели».

Ну, послы Венеции и Флоренции осветили вопрос несколько подробнее. Они оба донесли своим правительствам, что принц был убит по приказу Чезаре Борджиа. Согласно их сообщениям, герцог Валентино явился в спальню Альфонсо, велел всем – и Лукреции, и Санче, и всем слугам – немедленно выйти, после чего один из испанских подручных Чезаре, Микелотто Корелла, задушил принца прямо в его постели. Он торопился, поскольку Лукреция и Санча помчались в личные апартаменты папы Александра с мольбой о пощаде – но они не успели…