Обещание, стр. 77

Она держала его за яички!

И тут он понял, почему Мэлани приготовила рагу, надела шелковый халат, занималась с ним любовью. Она не могла измениться за одну ночь. Ей что-то от него нужно.

Он поднял голову и отпрянул. Мэлани вскрикнула и открыла глаза.

— Что случилось?

— Это ты мне объясни, — пробормотал Майкл.

Он видел, что она пристально смотрит на него, заметил ее удивление, когда его пенис обмяк у нее в руке. Она сжала сильнее, ему даже стало больно, а потом отпустила. Запахнула полы халата.

— Ты собираешься выступить свидетелем со стороны защиты, — прошипела она. — Твоя дочь мертва, а ты хочешь поддержать ее убийцу.

— Вот оно что! — скептически усмехнулся Майкл. — Неужели ты решила, что если трахнешь меня, то я передумаю?

— Не знаю! — выкрикнула Мэлани, хватаясь за голову. — Я подумала, что ты не станешь этого делать, потому что будешь в долгу передо мной!

Майкл недоуменно уставился на жену: неужели для мужа, с которым прожила в браке двадцать лет, она решила использовать секс как оплату в рассрочку, вместо того чтобы просто дарить радость? Испытывая непреодолимое желание ранить Мэлани так же сильно, как она ранила его, Майкл изобразил на лице недоумение.

— Ты себе льстишь, — бросил он и вышел из комнаты.

Он был голым, но это не имело значения. Он обошел вокруг дома, направляясь к лестнице, ведущей в ветеринарный кабинет. Там он переоделся в зеленую униформу хирурга, которую иногда надевал во время операций, и сел за письменный стол. Он слышал, как в кухне тарахтит посудой Мэлани.

Руки дрожали, когда он схватил телефонную трубку и принялся набирать номер.

Гас вошла в ресторан «Счастливая семья» и сразу же направилась к угловой кабинке, которую они раньше занимали, когда ужинали здесь по пятницам. Майкл сидел в зеленом хирургическом костюме и пил, похоже, неразбавленную водку.

— Майкл! — окликнула она, и он поднял голову.

Гас и раньше видела это выражение лица, но не могла сказать, что оно означает. Затуманенный взгляд, опущенные уголки рта…

Ей потребовалась секунда, чтобы понять: это отчаяние, такое же выражение лица было у Криса, прежде чем он натянул на себя маску безразличия.

— Ты пришла, — пробормотал Майкл.

— Я же обещала, что приду.

Он позвонил ей домой — начнем с того, что сильно рисковал! — и умолял о немедленной встрече. Пытаясь припомнить знакомое место, где бы в это время дня было немноголюдно, она предложила китайский ресторанчик. Лишь приехав сюда, для начала солгав Джеймсу и Кейт, она поняла, насколько тут все пронизано воспоминаниями.

— Дело в Мэлани, — сообщил Майкл.

Глаза Гас расширились.

— С ней все нормально?

— Не знаю. Думаю, все зависит от того, что считать нормой, — ответил он и рассказал о случившемся.

Когда он закончил, Гас сидела пунцовая. Она вспомнила, как совсем недавно за чашечкой кофе смеялись с Мэлани, обсуждая ширину в сравнении с длиной и тому подобные подробности касательно секса, который в данную минуту казался сродни утешению.

— Что ж, — откашлялась она, — ты понимал, что рано или поздно она узнает о твоем решении выступить свидетелем.

— Понимал. Но меня расстроило не это. — Он взглянул на Гас и задумался. — Понимаешь, весь этот ужас коснулся нас обоих. Я всегда считал, что если случится что-то плохое, то мы сплотимся. Вместе переживем трудности. — Он опустил глаза на подставку под горячее с веселым рисунком, изображение китайского календаря в форме колеса: год крысы, год быка, год лошади. — Ты знаешь, каково это — отдавать всего себя человеку, всего без остатка, пока уже нечего будет давать, а потом понять, что ему нужно совершенно другое?

— Да, — просто ответила Гас. — Знаю.

Она потянулась через стол и похлопала Майкла по руке. И каждый задумался о своем: о Мэлани, о Джеймсе, о том, как тонкий ручеек, разделяющий людей, за одну ночь может развести их навеки.

Они продолжали держаться за руки, когда подошел официант, чтобы принять заказ.

— Миссис! Мистер! — шумно обрадовался он, и на его лице засияла широкая улыбка.

Гас с Майклом отпрянули друг от друга.

— Сколько лет, сколько зим вы у нас не ужинали! — пропел он на пиджине [11]. — Когда же придет вторая пара?

Гас замерев смотрела на официанта. Первым решился Майкл.

— Нет, — улыбнулся он. — Мы не женаты. То есть не муж и жена.

Гас кивнула.

— В браке с теми, другими, которых сейчас нет… — сказала она и осеклась, потому что официант продолжал блаженно улыбаться, не желая или не умея понять.

Майкл постучал пальцами по меню.

— Курицу с брокколи, — сделал он заказ. — И еще водки.

В неловком молчании, которое повисло над столом, после того как исчез официант, Гас спрятала руки под стол — у нее до сих пор шумело в ушах от прикосновения Майкла. Тот постучал палочкой для еды о край водочной стопки.

— Он решил, что мы с тобой…

— Да, — подтвердила Гас. — Смешно.

Она не отрывала взгляда от подставок под горячее, от удивительного китайского календаря, и задавалась вопросом: а что, если не только официант подумал, что они поменялись супругами? В конечном счете, подобная ошибка допустима: любой, кто за эти годы видел Хартов с Голдами, знал о взаимоотношениях между ними четырьмя, мог прийти к такому же выводу.

Гас смотрела на Майкла поверх чашки с чаем, думая о его густых седых волосах, крепких руках, о его сердце. Она пришла сегодня к Майклу, потому что была ему нужна. В конце концов, это же естественно, он был почти членом ее семьи.

Что само по себе немного пугает.

И попахивает инцестом.

Тяжелая фарфоровая чашка выскользнула из рук Гас и с шумом упала на стол. Оба испытывали от этого влечения и облегчение, и неловкость одновременно. Но они были достаточно взрослыми, чтобы отодвинуться друг от друга, когда вмешивалась реальность, как, например, в лице официанта-китайца. Людям помоложе подобное решение могло даться не так просто.

Кто сказал, что Эмили не одолевали те же чувства, когда ее весело толкали в объятия парня, которого она воспринимала как брата?

Носить его ребенка?

Гас закрыла глаза и быстро прочла молитву, внезапно осознав то, над чем многие месяцы ломали головы окружающие: почему умная, активная, талантливая Эмили Голд настолько запуталась, что свела счеты с жизнью.

Прошлое

Октябрь 1997 года

В первый раз, когда Эмили призналась, что хочет покончить с собой, Крис засмеялся.

Во второй раз сделал вид, что не расслышал.

В третий раз слушал уже внимательно.

Они возвращались домой после вечернего киносеанса, и Эмили заснула. Она в последнее время, как казалось Крису, много спала: клевала носом по вечерам, по утрам допоздна валялась в кровати, и Крису неоднократно приходилось ее будить, чтобы отвезти в школу, а однажды заснула даже на уроке.

Он вел машину. Она склонила голову к нему на плечо и завалилась на рычаг переключения скоростей. Крис левой рукой держался за руль, а правую нелепо вывернул, поддерживая голову Эмили, когда машина ехала по ухабам.

Чтобы съехать с магистрали, понадобились обе руки, поэтому Крис отпустил Эмили, и ее голова тут же соскользнула к нему на колени. Ухом она прижалась к пряжке на его ремне, грудью навалилась на рычаг переключения скоростей, а носом чуть ли не уткнулась в рулевое колесо. Ее голова была теплой и тяжелой. Они ехали по тихим улочкам Бейнбриджа, и Крис положил руку ей на голову, убрал волосы с лица. Потом свернул на подъездную аллею, заглушил двигатель, выключил фары и стал смотреть, как она спит.

Он провел пальцем по ее розовому ушку, такому хрупкому, что Крис видел переплетение синих вен и мог представить, как по ним течет кровь.

— Эй! — нежно позвал он. — Просыпайся.

Эмили, вздрогнув, проснулась и обязательно ударилась бы о руль, если бы Крис не подставил руку. Она выпрямилась, рука Криса продолжала лежать у нее на затылке.