В день пятый, стр. 69

Они сидели в тихом ресторане на главной улице Кофу, недалеко от железнодорожного вокзала, перед которым стоял памятник Такэде Сингэну [25]в полных самурайских доспехах.

— Прошу прощения, — произнес Джим, поднимаясь с места и кивая на туалет, однако его маневр никого не обманул.

Это должно было стать чем-то вроде праздничного ужина в честь победы, однако, как только все сели за стол, на них словно опустилось мрачное покрывало.

— Хорошо, — сказал Томас, уставившись на тарелку с овощным салатом.

Судя по всему, креветки закончились. Общенациональный дефицит сделал их редкими и дорогими. Хотя это не имело значения. Аппетит у него все равно пропал.

— Хорошо, — повторил он.

Эта примирительная фраза вывела Куми из себя, но она не собиралась спорить. Томас заказал еще одно пиво. Это тоже злило ее, но женщина не сказала ни слова по этому поводу.

— Джим мне нравится, — заговорила Куми. — Когда он рядом, у меня странное ощущение, будто…

— Будто это Эд, — закончил за нее Томас. — Знаю.

— Я сожалею, что у нас ничего не получилось, — продолжала Куми.

Томас не понял, что именно она имела в виду под словом «ничего», и сомневался, что его бывшая жена сама это знает.

— Наверное, тебе лучше все оставить. Вернуться в Штаты. Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь узнать всю правду об Эде. Меня это бесит, но… Ты должен отправляться в Штаты. Найти работу. Наладить свою жизнь.

Принесли пиво.

— Вот что у меня получается лучше всего, да? — спросил Томас.

— Я этого не говорила.

— Знаю.

Томас поймал себя на том, что с нетерпением ждет возвращения Джима, чтобы вернуться к унылому ужину, поговорить ни о чем, оставаясь внутри самих себя, какая бы там ни была пустота. Он отпил большой глоток пива, и Куми отвернулась.

— Извини, — сказал Найт, поставив стакан. — Мне нужно идти. Я вернусь, как только смогу. Скажи Джиму… не знаю. Что угодно.

Куми молчала, и он, не находя, что еще сказать, ушел.

Глава 82

Чума рассталась с монашеским одеянием. В сшитом на заказ деловом костюме, обнажившем сильные загорелые руки и ноги, она стала выглядеть моложе, стройнее. Для гайдзин по-прежнему было невозможно полностью затеряться в Токио, но новый наряд, по крайней мере, обеспечил ей хоть какую-то анонимность.

Тем не менее Чуме было не по себе. На пару с Войной они обошли все основные токийские гостиницы и установили наблюдение за конторой Куми, но пока что не получили никаких новых сведений. Чума со страхом ждала звонка Срывающего Печати. Найт и его спутник как сквозь землю провалились.

Им было известно, что Томас прилетел в Японию и связался со своей бывшей женой. У них была машина, но они метались наугад. Ни Чума, ни Война не говорили по-японски и понятия не имели, с чего начинать поиски. По телефону Срывающий Печати говорил резко, угрожающе. Он уже начинал подумывать о том, чтобы вывести на сцену Смерть. Чума дошла до того, что стала бесцельно бродить по кафе и барам Синдзюку в надежде случайно наткнуться на Найта. Ей еще никогда не приходилось заниматься такими отчаянными и бесцельными поисками.

Вдруг совершенно неожиданно блеснул луч надежды.

Схватив телефон, Чума позвонила Срывающему Печати, что до этого делала лишь считаное число раз.

В ожидании ответа она не отрывала взгляд от телевизионного экрана у входа в магазин. Передавали репортаж с каких-то археологических раскопок, где по-крупному облажалась какая-то местная знаменитость. До этого момента Чума не обращала внимания на происходящее и не вникала в подробности, но этот сюжет вот уже двенадцать часов не сходил со всех экранов. Сейчас она никак не могла поверить, почему раньше не обратила внимания на мужчину европейского типа, разговаривавшего с археологом на зернистом серо-голубом экране.

— Да?

— Я его нашла, — выдохнула Чума.

— Наконец-то, — сказал Срывающий Печати. — Но подозреваю, ты обнаружишь, что один из вас тебя опередил.

— Прошу прощения? — Чума застыла.

— Итальянские газеты кричали о происшествии в Бари, — продолжал Срывающий Печати.

— Смерть Голода, — взяв себя в руки, добавила Чума.

— Не совсем, — поправил ее Срывающий Печати. — Судя по всему, какого-то человека очень странной наружности посчитали мертвым. Он сорвался с крепостной стены.

— Посчитали мертвым? — эхом повторила Чума, внезапно охваченная паникой. — Что вы хотите сказать?

— Лишь то, что он пришел себя в машине «скорой помощи», — ответил Срывающий Печати, и голос его стал жестким.

— Он жив?

Это был не просто шок. В голосе Чумы прозвучало что-то среднее между обреченностью и страхом.

— Множественные ушибы и сотрясение мозга, — сказал Срывающий Печати. — Но Голод жив, чего не скажешь про водителя «скорой» и одного санитара.

— Он ускользнул, — произнесла Чума бесстрастным тоном, без удивления или надежды.

Срывающему Печати это не понравилось бы, но ей было гораздо легче сознавать, что Голода нет в живых.

— Он добрался до Японии без моей помощи, — продолжал Срывающий Печати. — Похоже, ему известно что-то такое, о чем он вам не сказал. Ему удалось вырвать какую-то информацию из Сато или старика священника, перед тем как они умерли. Полагаю, Голод узнал, где находится Найт, и отправился по следу. У него мстительная натура, — добавил он. — Боюсь, больше уже нельзя полагаться на то, что он отличит друга от врага.

Чума, ставшая пепельно-серой, отключила телефон. Прошла целая минута, прежде чем до нее дошло, что они с Войной сами тоже нашли объект. Найт ждет их в Яманаси.

«Если только Голод не добрался до него первым», — подумала она, гадая, как упырь поступит с человеком, который столкнул его с крепостной стены, и с ними за то, что они его бросили…

Глава 83

Томас поймал Мацухаси в лаборатории после очередного раунда интервью и пресс-конференций.

— Ты веришь словам Ватанабе о том, что Эд приезжал в Японию только ради того, чтобы вернуть кости?

— Да, — сказал Мацухаси, не скрывая своего сожаления о том, что не может предложить ничего более удовлетворительного. — Пробыл он здесь недолго. Я отвез его на вокзал.

— О чем вы говорили?

— Да почти ни о чем.

— Эд возвратился в Токио? — поинтересовался Томас.

— Нет. Если и так, то не прямиком. Я помог ему купить билет. Он не говорил по-японски.

— Куда уехал брат? — настойчиво спросил Найт.

— В Кобе, — ответил аспирант.

— Эд не сказал, зачем именно? Может быть, у него там были знакомые?

— Извини, — печально покачал головой Мацухаси.

— В Кобе есть музей? — не сдавался Томас. — Или археологический институт?

— Там нет ничего знаменитого, — пожал плечами Мацухаси. — Разве что аквариум. Считается одним из лучших. Если ты собираешься туда отправиться…

— Нет. — Найт изобразил улыбку и собрался уходить. — Спасибо.

— Подожди, — окликнул его Мацухаси.

Обернувшись, Томас увидел, что молодой японец вскочил, поднял руку и оттопырил указательный палец. Найт еще никогда не видел его таким возбужденным.

— Твой брат оставил на вокзале сумку. Возможно, он возвращался за ней, но…

— Поедешь со мной? — спросил Томас.

— Буду рад тебе помочь.

Приехав на вокзал, они оставили машину на стоянке, где доминировали велосипеды, и прошли мимо памятника Такэде Сингэну, всего в двух кварталах от того ресторана, где заканчивали ужин Куми и Джим, разговаривая бог знает о чем. В сгущающихся сумерках Томас взбежал по лестнице в зал билетных касс. Кофу был достаточно крупным железнодорожным узлом, связанным одной прямой линией с Токио и другой — с Сидзуокой, но синкансен, как назывались скоростные поезда-пули, в горах не ходили. Томас предоставил вести разговор Мацухаси.

— Найт, — сказал тот, — Эдвард Найт. Иностранец, который уезжал с этой станции пятого марта.