Тайна реки Злых Духов, стр. 50

Однако не думать о них он не мог. Впервые в жизни осаждали его сомнения. Но он упрямо гнал их прочь, стараясь доказать себе, что во всем виновата лишь тайга.

«И зачем я сюда поехал!..» — уже в который раз мысленно повторял он, с тоской посматривая на мрачные деревья.

Тем временем Андрей Иванович закончил работу и захлопнул тетрадь.

— Ну, что ж… Пойдем пить чай.

Они выбрались из леса и направились к пригорку.

Но что это? Костер погас. Возле него никого нет. Где же Наташа?

Андрей Иванович осмотрелся по сторонам и крикнул. Ответа не последовало. Он снова крикнул. И снова молчание. Он бросился к реке. Потом к лесу. Наташи нигде не было…

Как прежде, тишина стояла над таинственной рекой, которая словно смеялась над бесчисленными несчастьями людей, осмелившихся проникнуть в ее владения.

Глава двенадцатая

НАПАДЕНИЕ С ВОЗДУХА

Суровые скалы темнели над глухой таежной рекой. Будто безмолвные каменные часовые, стерегущие владения злых духов, высились они над ее берегами. Ничтожно жалкими казались по сравнению с ними вековые ели и кедры. Подобно грозным изваяниям, вознеслись они к самому небу, загораживая солнце и останавливая ветер. Тишина и мрак навечно поселились у подножия этих гигантов, одним своим видом предостерегающих смельчаков о тщетности проникнуть в великую тайну здешних мест.

Но вот здесь появился человек. Человек шел прямо к утесам. Шел смело и решительно. Он уже почти приблизился к скалам… Но тут его движения замедлились. Он стал испуганно озираться по сторонам. Им овладел ужас при виде пятен крови, застывшей на каменистой почве. А еще страшнее было то, что в ответ на его призывы откуда-то снизу доносился другой голос.

И голос этот шел как будто из-под земли. Но это было еще не все. Когда человек двинулся дальше, послышался резкий свист рассекаемого воздуха, и черная тень вихрем пронеслась над суровыми утесами… Саша судорожно сжал в руках ружье.

— Да где же вы, Петр Ильич? — воскликнул он, чуть не плача от страха и отчаяния.

— Здесь я, Саша, здесь! — донеслось на этот раз более отчетливо.

Мальчик бросился к узкой расселине в утесе. Она круто уходила вниз, и там, на глубине двух или трех метров, он увидел, наконец, Петра Ильича, живого и как будто невредимого. Но Саша боялся поверить своим глазам.

— Петр Ильич, вы ранены? — спросил он в сильной тревоге.

— Нет, не ранен, — отвечал геолог. — Только вот выбраться отсюда не могу.

— Не ранены?! — воскликнул Саша, не скрывая изумления. — А откуда же… Значит, вы убили медведя?

— Да нет! Никого я не убивал. Просто провалился сюда, спасаясь от этого чудовища. А тебя нет и нет! Я аж охрип от крика. Неужели ты не слышал?!

Саша растерянно оглянулся по сторонам. Он все еще не мог прийти в себя от пережитых волнений.

— Я слышал вас, — ответил он геологу, — но не мог понять… Здесь все так необычно и страшно. Особенно эта кровь.

— Какая кровь? Что ты выдумываешь?

Саша невольно покосился на алое пятно:

— Какое там, выдумываешь! Здесь все в крови. Откуда она, Петр Ильич?

— Вот уж не знаю! Да и, право же, мне сейчас не до этого. Ты видишь, в каком я положении.

— Да… Но как вы все-таки туда попали?

— Как, как! Говорю тебе, из-за этого проклятого медведя. Я эту расселину еще раньше приметил. Ну и решил в ней спрятаться. А здесь, оказывается, вон какая глубина!

«Так вот почему он рвался к этим скалам!» — подумал Саша, вспоминая их бегство от медведя.

— Ну, а плот-то как? — спросил его Петр Ильич.

— Плот здесь. Я догнал его.

— Молодец! Беги, тащи веревку. Иначе отсюда не выбраться.

Через несколько минут геолог был наверху. Он был явно смущен всем происшедшим, и тем не менее Саше снова пришлось выслушать длинную нотацию о своем легкомыслии и мальчишестве. Выходило так, что во всем, что с ними произошло, виноваты были лишь его стихи. Саша молчал.

— Ну, ладно, — закончил Петр Ильич свои наставления. — Хорошо, что все хорошо кончилось. А что еще за кровь ты здесь нашел?

— Вон, видите, — махнул Саша рукой в сторону красных пятен.

Петр Ильич склонился над землей:

— Вот оно что! А ну-ка, принеси молоток!

Саша молча повиновался. В душе кипела обида на геолога, который не нашел ничего другого, как отчитать его после всего, что было сделано. Но для чего ему понадобился молоток?

Саша разыскал его среди сбившихся в кучу вещей и вернулся к утесам.

Петр Ильич взял молоток и зачем-то подмигнул Саше, а потом сильно ударил по пятну запекшейся крови и выбил… красивый камень ярко-малинового цвета. Саша широко раскрыл глаза:

— Так это…

Петр Ильич улыбнулся:

— Это действительно «кровь». «Лопарской кровью» называют этот минерал в стране великих озер Карелии, где о нем сложено множество легенд. А мы называем его эвдиалитом и ценим не за красивый алый цвет, а за присутствие в нем ценнейшего металла циркония, идущего на изготовление атомных реакторов.

— Атомных реакторов! — воскликнул Саша, с невольным уважением посмотрев на красный минерал, так напугавший его.

— И много в нем циркония?

Петр Ильич покачал головой: — Нет, эвдиалит имеет очень сложный состав, и на долю циркония в нем приходится не более одиннадцати процентов. Это не то, что другой силикат циркония — циркон! В том почти половину составляет металлический цирконий…

— А этот… циркон тоже красного цвета?

Геолог рассмеялся:

— Нагнал на тебя страху красный цвет! Нет, циркон совершенно не похож на эвдиалит, и не только по цвету. Эвдиалит всегда образует такие вот сплошные массы. А циркон встречается в виде отдельных правильных кристаллов.

— Как гранат или гельвин?

— Не совсем. Кристаллы циркона имеют вид вытянутых квадратных призм с пирамидками на концах, и окрашены они чаще всего в буровато-желтый цвет. Но не только в этом дело. Циркон блестит сильным алмазным блеском и имеет очень большую твердость, ни в какое сравнение не идущую с твердостью эвдиалита. Поэтому красиво окрашенные разновидности циркона используются и как драгоценные камни.

— Петр Ильич! — перебил его Саша. — Почему драгоценные камни должны быть обязательно очень твердыми?

— А как же иначе! Ведь любой драгоценный камень только тогда становится красивым, приобретает способность сверкать и искриться, когда ему придадут особую огранку, такую, при которой световые лучи претерпевают в нем многократное отражение. Но если камень не будет иметь большой твердости, то эта огранка быстро сотрется. Возьми изделия из обычного стекла. Их можно сделать чрезвычайно красивыми. Но очень ненадолго. Недаром самым драгоценным камнем считается алмаз, не имеющий себе равных по твердости.

— Значит, циркон имеет очень большую твердость?

— Да, по твердости он приближается к топазу. Но циркон не только очень твердый. Он почти в два раза тяжелее эвдиалита и устойчив по отношению к любым кислотам. Эвдиалит же легко разлагается даже в соляной кислоте. Он и название-то свое получил за это. Эвдиалит — значит «легко разлагающийся».

Саша выколотил себе большой образец красного минерала:

— Вот бы найти нам этот циркон.

— Может быть, и найдем. На Вае должны быть циркониевые минералы. Один из них я видел здесь же, в этих скалах.

Саша живо обернулся к Петру Ильичу:

— Где же?

— В той самой расселине, из которой ты меня вытащил.

— Что же вы не захватили его? Геолог присвистнул:

— Хорошенькое дело! Захватить… Я думал, что и сам останусь там навеки. Да, впрочем, его отсюда видно. Он, оказывается, не только внизу, а по всему утесу.

— Где?

— Вон там, по другую сторону этой ямы!

Саша, не говоря ни слова, устремился к расселине.

— Вот это минералы!.. — воскликнул он вполголоса, пораженный захватывающим зрелищем, открывшимся перед его глазами. Высокая стена была словно специально разрисована громадными яркими цветами. Широкие золотистые веера, стремительные оранжевые стрелы, тонкие бронзово-желтые иголочки и огромные, причудливо раскрашенные звезды переплетались здесь в каком-то фантастическом, непередаваемо-сложном орнаменте. Необычайно яркий, сверкающий красками и отливающий перламутром рисунок властно приковывал к себе внимание, заставляя забыть обо всем на свете.