Кто-то должен умереть, стр. 59
Глава 17
– Я знаю, – нервно говорила Мария, сминая в руках салфетку. – Давно знаю. Не хотела тебе рассказывать, потому что это она и была – та самая…
– Ты… Он… Боже! – Настя оцепенело смотрела на подругу. Для разговора она пыталась вызвать ее по телефону в какое-нибудь кафе, но та уперлась – пусть Настя заглянет к ней после работы. Девушке очень хотелось говорить без Бориса – по понятным причинам. Но подруга уверила ее, что мужа в такое раннее время никогда не бывает дома.
– Та самая Юлия, которой ты интересовалась, – грустно продолжала Мария. Она успела приготовить кое-какое угощение, но никто к нему не притронулся. У Насти кусок в горло не лез после того, как она услышала имя самоубийцы. Когда Валерьян Тимофеевич известил ее об этой истории, она внутренне вздрогнула. Имени у него она не спрашивала – да и как бы это смотрелось? Промолчала, ушла к себе читать газеты, позвонила подруге. На сердце было смутно, тяжело, и вскоре она поняла, что не может думать ни о чем, кроме его последних слов. Самоубийца. Женщина, которую бросили. Имя Чистяковой тогда ей в голову не приходило, но теперь, когда Мария сообщила ей все, девушка поняла – оно все время вертелось у нее в сознании. Может, потому, что офис Валерьяна Тимофеевича был не так далеко от кафе, где произошла трагедия. Может, потому, что и Борис тут бывал. Может, потому, что и дом Марии, и ресторан, где они как-то посидели втроем, – все это было в одном районе. Она нарисовала схему, и действительно получился треугольник. Причем довольно правильный. На одном углу – дом Марии. На другом – ресторан. Между ними – офис. Третий угол был ничем не примечателен, но между ним и домом Марии располагалось кафе «Сирень». Все оказалось слишком рядом, чтобы имя Чистяковой не всплыло у нее в памяти само собой.
– Почему ты мне не сказала? – Настя взъерошила волосы. – Я ведь просила. Ты же знала – почему!
– Именно потому и не сказала. Все это не имеет отношения к твоему жениху.
– Да? – Девушка с трудом сдержала нервный смешок.
– Конечно, никакого отношения! Разве то, что она была его женой!
Мария отодвинула от себя тарелку, на которой давно остыл бифштекс:
– Я боялась, что ты придашь этому слишком много значения. Я оказалась впутана в это дело из-за тебя! Ты помогла мне, потом просила помочь тебе. Я случайно увидела его, была пьяна, заговорила первая… Мы познакомились и оказались близкими людьми. Он все мне рассказал в тот же первый вечер.
– Но почему ты молчала?!
– Он все объяснил, – Мария как бы не слушала. – Она была истеричкой, влюбленной по уши истеричкой. Он пытался с нею расстаться, не ссорился, не устраивал скандалов. Вел себя, как подобает мужчине. Уверяю тебя – это правда. Я уже достаточно его знаю, чтобы верить. Да и ты видела – он джентельмен.
Насте вспомнились слова Валерьяна Тимофеевича: «Он мне не нравится». Она нахмурилась:
– Сбежал он тогда не по-джентельменски.
– Когда? Ах, – женщина явно занервничала. – Но он же не знал, что она собирается сотворить.
– Все равно. Бросил ее в таком состоянии…
– Ты их не видела! У нее было нормальное состояние. Они оба молчали.
– Ты говорила, что молчать тоже можно очень выразительно, – у девушки к горлу подступали слезы. Все это время она была так близко от желанной цели, и теперь выяснялось, что ее, как слепого котенка, обманывали. И кто?!
– Я его обязательно дождусь, – сказала она. – Мне нужно с ним поговорить.
Мария всполошилась. Она уже была не рада, что призналась. Имя Чистяковой вырвалось само – она не успела остановиться, когда явилась возбужденная подруга и заявила, что с Борисом дело нечисто.
– Так я и знала! Даже не думай! Он до сих пор не может успокоиться после ее самоубийства!
– Я тоже не могу! Я обязана с ним поговорить! И вообще – с ним и милиция хотела бы пообщаться.
Мария спрятала лицо в ладонях, стирая пудру и легкий слой румян. В последние дни она стала краситься ярче и тщательней, чем прежде. Муж все равно смотрел в сторону, а если и поворачивался к ней, то казалось – взгляд пронзает ее насквозь, ничего не замечая. Она пыталась вызвать его на откровенность – он отшучивался, но как-то нехотя. Спрашивала о делах – получала в ответ обычные отговорки, которые бесили ее с каждым разом все больше… Но протестовать женщина уже не смела. Муж был не в духе.
– Если ты не разрешаешь остаться – я уйду, – Настя сделала такое движение, будто собралась встать. – Но ты сама понимаешь – я все равно найду способ с ним пообщаться.
– Зачем тебе это? – вымученно улыбнулась Мария. – Ничего не узнаешь. Только расстроишь его.
– Меня это не волнует. Я сама расстроена.
– У него в последнее время такой вид… Боюсь, что какие-то неприятности в бизнесе.
Настя чуть прищурилась:
– Ты уверена? А может, дело в чем-то еще? Этот Валерьян Тимофеевич поручил мне странную работенку. Я читаю брачные объявления и подчеркиваю подходящие кандидатуры.
– Для него?!
– Для Бориса.
Та отшатнулась. На ее лице отразилось такое страшное недоумение, что Настя едва не рассмеялась, хотя смеяться было не над чем.
– Ты сдурела, – с трудом выговорила Мария, немного оправившись. – Как он смеет… Шутишь?!
– Вовсе нет. Если только это он надо мной не шутит. Говорит, лучше, если ты сама бросишь Бориса, чем он тебя, – боится, что тоже полезешь в петлю. А невеста должна быть уже наготове – только не такая, как хочет Борис, а такая, как хочет Валерьян.
Настя уже успела обдумать эту загадочную заботу своего начальства о Борисе и пришла к выводу – Валерьяном Тимофеевичем вовсе не руководят какие-то человеколюбивые чувства. Так могут беспокоиться лишь о самых близких друзьях, а он только что признался, что Борис ему несимпатичен. Да и сам Борис говорил, что тот его не ставит ни в грош. Значит, чем-то была неугодна именно Мария. Другая бы сошла – и опять же, не зеленая девчонка, а серьезная женщина лет тридцати, без проблем и вредных привычек.
– Ты чем-то ему не приглянулась, – заключила Настя.
Мария так и взвилась. Она заметалась по кухне, ее глаза побелели, черты лица исказились и стали резкими, неприятными. Она швырнула в раковину попавшуюся под руку чашку и, услышав звон битой посуды, закричала, что сразу поняла, кто ей враг!
– Этот мерзавец сразу меня невзлюбил!
– Он говорит, что за тебя же переживает.
– А ты веришь?!
Настя призналась, что не верит. Мария перевела дух и вдруг расплакалась. Отвернувшись к окну, глядя на запотевшее от дождя стекло, она с трудом выговаривала жалостные слова. Твердила, что ее жизнь вовсе не изменилась к лучшему, как ей было показалось. Что между нею и мужем все больше нарастает отчуждение – а она не может понять, отчего. Все, что сперва казалось ясным, солнечным, теперь…
– Вот как этот день, – всхлипнула она, указывая за окно. – Одни тучи.
– Так ведь август, – невпопад вставила девушка.
– Он перестал со мной разговаривать!
– Совсем?
– Почти, – женщина вытирала слезы и судорожно вздыхала. Насте было искреннее ее жаль – но что она могла сделать, какой подать совет? Если бы она посмела, то повторила бы слова ненавистного подруге Валерьяна Тимофеевича – чем скорее она разведется, причем добровольно и осознанно, тем лучше. Но она уже успела понять, какую реакцию вызвало бы такое предложение, и потому промолчала.
– Я боюсь, что Валерьян его обманывает, – сипло вздыхала Мария, насухо вытирая слезы платком. – О, боже, я опять опухну… Я теперь часто плачу, когда никого нет дома…
– Почему ты считаешь, что твоего Бориса обманывают? Он и сам не промах.
Мария раздраженно ответила, что не Насте об этом судить, да еще со стороны. Не зря, ох, не зря она просила ее кое-что узнать о фирме, с которой сотрудничал Борис.
– У меня серьезные опасения, – она расхаживала по кухне, как зверь по клетке, задевала бедром угол стола, но даже не морщилась. Настя подумала, что назавтра Мария обнаружит на этом месте несколько внушительных синяков и будет недоумевать, откуда они взялись.