Золотая лихорадка, стр. 2

Глава 1

– Ну что же, Мария, – проговорил босс, откидываясь в кресле и закуривая очередную сигарету. – Я так полагаю, что ты предпочитаешь отмалчиваться. Что, как говорится, само по себе и не ново. Ну что ж, я не настаиваю. Давить на человека не в моих правилах, так что думай и решай сама. По всей видимости, у тебя есть над чем подумать, верно? Вот и прекрасно. Человек всегда должен думать, даже если эти мысли не совсем приятные. Без умственной деятельности даже самый конструктивный и творческий индивид засыхает на корню. Впрочем, ты и сама все прекрасно знаешь.

Родион Потапович, мой бесценный босс, был в своем репертуаре. Он много говорил, скупо и снисходительно жестикулировал, а курчавая голова над линией худых плеч покачивалась, как башка долго и мудро прожившего почтенного филина. Впрочем, на все эти разглагольствования господина Шульгина можно было бы и не обращать внимания, так как он только что хорошо угостился подарочным марочным коньяком, который ему привезли из Франции. Никогда не питая чрезмерной склонности к употреблению спиртного, коей грешат многие из российских мужчин, Родион Потапович тем не менее имел слабость к хорошему коньяку. Впрочем, никогда не превышал своей нормы. Самым печальным последствием становилась его чрезмерная и довольно таки пустопорожняя болтливость, которой и в помине не было в рабочем процессе. То есть когда Родион Потапович брался за расследование очередного хитрого дела-головоломки, подбор ключей к которым так льстил его тщеславию.

Сейчас же он отдыхал. Отсюда и коньяк, отсюда и долгие речи в пространство. Нельзя сказать, что у Родиона Потаповича не было оснований для того, чтобы предаться отдыху. Более того, основания эти были. Два удачно проведенных расследования, одного из которых не постыдился бы если уж и не сам мистер Холмс, то Эркюль Пуаро – точно. Два расследования, и отсюда – неплохая касса и перспективы расширения дела. Новые горизонты. Вот об этом-то и рассуждал, распивая коньячок, мой вальяжный босс, вот о моем нежелании говорить по этому поводу он и витийствовал.

– Конечно, – продолжал он, – ты вполне можешь позволить себе взять паузу. Кстати, у тебя на это будет время. Я уезжаю из Москвы. Друзья пригласили. Вот, хочу молодость вспомнить.

– Как будто вы старый, – скептически протянула я. – Кстати, а куда вы уезжаете, если не секрет?

– Да никакого секрета. На Черное море, под Николаев. Там работают мои друзья. Они – археологи. То есть, конечно, они давно уже бывшие археологи, а занимаются по жизни совершенно другим, однако же время от времени приезжают на места боевой славы, так сказать, и ищут разного рода рухлядь.

– Что, простите?

– Это один мой друг, Коля Кудрявцев, так именует ископаемые артефакты, которые он достает из земли. Время от времени попадаются классные штуки. Кстати, в жену Коли Кудрявцева, Аню, я был когда-то влюблен.

Я даже вздрогнула от неожиданности. Нет, не потому, что Родион Потапович когда-то был влюблен в эту самую Аню. Это легко можно было допустить. Смог же он, в конце-то концов, влюбиться в мою подругу Валентину, которая в настоящее время является его женой. Смог даже ребенком обзавестись, которого нарекли чудовищно по современным представлениям об именах – Потапом. Потап Родионович Шульгин – это просто народоволец какой-то, но уж никак не ребенок двадцать первого века!

А удивилась я потому, что босс чрезвычайно редко говорил о своем прошлом. Более того, он предпочитал вообще помалкивать и не выволакивать на поверхность различные подробности, относящиеся к своей прежней жизни. Откровенно говоря, к тому располагал и круг его знакомых, среди которых, как я узнавала вольно или невольно, попадались представители самых разных профессий и социальных пластов: от банкира и отставного генерала ФСБ до бомжа. Причем бомж вполне мог оказаться глубоко законспирированной единицей спецназа ГРУ.

Шутка.

О существовании Коли Кудрявцева, тем паче его жены Ани, былой пассии Родиона Потаповича, я слышала, разумеется, впервые. Странно, что он вообще сказал, с кем и куда едет. Вообще же в духе Шульгина было исчезнуть на несколько дней, а потом отбить какой-нибудь шальной факсик с ничего не значащей фразой типа: «Уехал по делам. Буду скоро – через три дня или через полторы недели».

Такой разброс сроков и вообще сама манера выражаться чрезвычайно бесили его жену Валентину. Она два или три раза крупно говорила с супругом, один раз даже порывалась уйти от него. И действительно ушла. В свою комнату.

Потому что, несмотря на внешнюю незлобивость и даже некоторую комичность, Родион Потапович был существом жестким. «От меня так легко не уйдешь», – мог бы он сказать про себя, как некий сказочный герой. Впрочем, босс предпочитал употреблять менее конкретные выражения, а чаще вообще ничего не говорить, а темнить до последнего. Даже если в этом не было никакой необходимости.

– Кроме них, там еще будет вся наша старая археологическая компания, – продолжал Родион Потапович, – Юля Ширшова, Олег Стравинский, Саша Ракушкин. Ну, других перечислять не буду: все равно ты их не знаешь.

По чести сказать, я не знала и перечисленных людей, не говоря уже о тех, которых Родион Потапович оставил за кадром. Впрочем, это было малосущественно, особенно в контексте сегодняшнего шульгинского откровенничанья.

– Значит, на археологические раскопки? – протянула я тем же тоном, каким, верно, следовало бы произносить фразы типа «значит, за кефиром собрались?» или «ваша мать женщина». – Ну хорошо, Родион Потапович, желаю вам откопать какого-нибудь этакого незаурядного… неандертальца.

– Их там не раскопаешь, – с нотками обиды отозвался босс, – там мощный пласт древнегреческой культуры. Эллинистическая периферия.

Никогда не замечала в любезном Родионе наклонностей к истории, тем более древней. Тем более археологии. Если и приходится кого откапывать, так какого-нибудь более свежего индивида, нежели все эти неандертальцы и кроманьонцы. Скажем, банкира Мамонтова, с разрешением на эксгумацию которого так долго телились в окружной прокуратуре.

– Ну что же, – проговорил Родион непонятно к чему, – это, конечно, замечательно, но согласись, что в накаленной Москве, если ты не миллионер, больно-то не отдохнешь. Да и миллионеры, если говорить откровенно, предпочитают иные места летней дислокации.

Я повернулась и молча вышла.

Через два дня, нагруженный неимоверным количеством совершенно бессмысленных и ненужных вещей, к коим он всегда питал пристрастие, Родион Потапович вылетел на братскую Украину, где, как выяснилось, у него тоже много друзей. Среди его личного багажа числились такие нужные в сельской местности вещи, как ноутбук, набор курительных трубок, паяльник, саперная лопатка, а также эпиляционный крем Валентины (зачем?) и могучие болотные сапоги.

Глава 2

Особого желания отдыхать у меня не было. Напротив, я была снедаема какой-то жаждой деятельности, почти мучительной, похожей на чесотку. Наверно, это не совсем нормально, потому что именно в этот сезон, жаркий, тягучий, раскаленный, никому из вменяемых граждан не хочется работать или даже обозначать деятельность, а если кто-то это и делает, то только по принуждению.

Меня никто не принуждал, но почему-то именно в эти редкие дни, когда хотелось работать просто дико, босс объявил, что я могу отринуть все рабочие моменты и всецело погрузиться в пучину отдыха. Именно пучину, потому что в парадоксальные эти дни мне казалось, что отдых – это некая многоголовая гидра, которая, вцепившись, уже не отпустит.

Босс укатил в свой Николаев, где у него в очередной раз нарисовались новые (читай – старые, просто неизвестные нам) знакомые. Если честно, то мне это все равно. Я состою у него в роли ассистентки, первой помощницы и секретарши. Не секретутки, столь распространенного в России призвания, а именно секретарши.

Самым обременительным для меня в первые дни его отъезда было успокаивание Родионовой супруги, по совместительству моей лучшей подруги – Валентины. Правда, в последнее время в ней резко взыграл инстинкт собственницы, и она, что называется, предъявляла его боссу не по-детски круто. Характер у нее, доселе покладистый и куда как спокойный, после рождения сына Тапика, он же вышеупомянутый Потап Родионович Шульгин, резко испортился. Называется: обабилась. Валентина стала требовать от Родиона Потаповича совершенно неосуществимые по определению вещи, которые мешали не только ему, но и всей работе нашего детективного агентства «Частный сыск». К примеру, она рекомендовала ему сообщать ей, куда, с кем и зачем он идет. Это, мягко говоря, не укладывалось в рамки функционирования нашей конторы, но Валентина, растрачивая остатки здравого смысла, продолжала настаивать на своем. Общаться с ней стало совершенно невыносимо. Особенно это проявилось после отъезда босса в свой Николаев, где он, по собственному его утверждению, должен был копать древнегреческие артефакты. В общем, всякий бесполезный – кроме как с исторической точки зрения – хлам.