Чужая душа, стр. 1
Наталья Корнилова
Чужая душа
Пролог о множестве третьих лишних
I
– Ксюша, что ты так на меня смотришь? Ровным счетом ничего не случилось. Я тебе правду говорю. Ну что ты меня буравишь, как рентгеном? Все нормально… просто немного прогулялся. Ветер на улице… волосы растрепались. Все нормально, Ксюша, я тебя уверяю.
– Правда? А мне кажется иначе, Алеша. Ты, знаешь ли, бледен, как вот эта стена. Ее недавно оклеили белыми обоями, видишь?
– Да не слепой. Ладно… давай ужинать.
– И ты ничего не хочешь мне рассказать? Ничего?
Секунды молчания капали, как воск с горящей свечки. Наконец он сказал:
– Я встревожен. Я сегодня видел…
– Не будем! – вдруг перебила она. – Не стоит! Я погорячилась. Я поняла, о ком ты… Не будем портить аппетит, эта тварь того не стоит.
Он поужинал в молчании. Она неотступно наблюдала за ним, и, когда он отложил вилку и та, плавно соскользнув с края стола, ткнулась в линолеум, Ксения проговорила:
– И все-таки ты не должен держать это в себе. Расскажи, что она тебе наговорила.
– Не в словах Милы дело! – выдохнул он и вдруг поднял на нее отчаянно бледное лицо с тревожными антрацитовой черноты глазами…
II
– Уже утро. Ты не боишься, Алеша?
– Еще не разобрался.
– Ты не забыл, что нам надо ехать за кольцами? В ювелирном отложили. Твоя мать…
– Да чтоб ее! – буркнул он. – Твою мать, мою мать! Нет ничего несноснее и обременительнее ее заботы! Ты еще увидишь, как ловко она будет торговаться в магазине!.. Три года «челночничества» никуда не денешь, даже если теперь мадам катается на джипаре!
– Ты, Алеша, лучше поешь, – тихо сказала она. – День у нас сегодня ответственный. Все-таки два дня до свадьбы осталось.
III
– Алешенька, дай-ка я теперь примерю тебе, сынок! Ну аккурат по пальцу! У тебя пальцы тонкие, как у пианиста! А вот Кольке, мужу моему, твоему отцу то есть… ну никак не могли подобрать кольца впору! Колька, он же когда принял бригаду на лесопилке, так у него ручищи стали, что твои… эти… клешни у краба! Во Владивостоке…
– Тише, не говори под руку! – перебил он. – Сам знаю.
– Что знаешь? Ничего ты у меня не знаешь! Ты еще совсем ребенок у меня!
– Не говори глупостей, мама… какой ребенок? Мне уже двадцать три года.
– Вот именно, вот именно! А ты говоришь, что не ребенок. Да! Двадцать три года! Да я в твои годы еще в куклы играла, вот что! Алеша, – она осторожно оглянулась, кося взглядом, – а может, не надо оно, чтоб?.. Ведь эта твоя, Ксения которая, она же… ну, на четыре года тебя старше! К тому же еврейка!
– Да откуда ты взяла? Никакая она не еврейка.
– А, не скажи! Ты вот не знаешь, а я знаю. Ты и понять не успеешь, кто она такая, как опутают! Я этих жидов знаю! Без мыла в жо…
– Ну хватит тебе! Глупости какие, чушь собачья!! Евреи! Да по мне хоть коми-пермячка или корячка, все едино!
Перед его глазами тотчас же возник сосисочный палец родительницы, озабоченно покачивающийся в режиме маятника:
– Нет, ты, сынок, так не говори все равно! Без разницы – это когда помирать пора, а сейчас ты еще молодой, зеленый совсем! Еще жареный петух тебя в задницу не клевал, а Ксюшка твоя – она тертая, она знает, что почем.
– Я тоже знаю, мама. Отнеси в кассу одиннадцать тысяч пятьсот за кольцо, кстати.
– Не доведет она тебя до добра, не доведет. Видала я ее знакомых. Пробу ставить негде, да татуировка ишшо на плече, как у… Может, перенесем, сынок?
– Да поздно уже! Пригласительные раздали, гостей пригласили, банкетный зал арендовали – все!! С концами!.. И ты, мама, не мельтеши, не суетись. Я уже не маленький, чтоб меня за ручку хватать и тащить. Взяла моду. «Маленький»! Какой я тебе маленький?
IV
– Добрый день. Гражданин Ельцов, Алексей Николаевич?
Он вздрогнул, пятнами стала проступать бледность, и ниточки бровей поползли медленно вверх:
– Да… я. Но в чем, это… простите…
– Гражданин Ельцов, проедемте с нами. Вам объяснят. Только на место приедем, и все объяснят.
– Товарищ милиционер, да как же так, да за что же моего сына?.. Он же… мухи же… даже…
– Да муха в деле и не фигурирует, тут вы абсолютно правы, гражданка. Пройдемте, Ельцов.
– Да что вы тащите его за руку! Не надо тащить, он ни в чем не виноват! У него свадьба завтра, а вы тащите! Да что же это такое в самом деле? Сынок, кто они? Это твои друзья над тобой подшутили, может? У дружка твоего, у Жорки Куценко, всегда идиотские шуточки были… помнишь, он ворону поджег и тебе в форточку пустил, когда ты к контрольной… Да что же это? Ксюшка, а ты что молчишь, дура!!
– Это недоразумение, – холодно сказала Ксения. – Это недоразумение. В чем причина задержания, товарищ старший лейтенант?
– Серьезная причина, серьезная. А остальное мы не уполномочены… не хватайте меня, гражданка! Разошлась! Костылин, подержи ее… ну чистый танк, так и прет! Садись, Ельцов! Давай!! Поехали!
– Да что же это такое? Забрали! Увезли! Это из-за тебя, стерва? Говори, говори! Почему его увезли! Твои дружки-бандюганы? Думаешь, я не знаю, с кем ты дружбу водишь, проститня подзаборная? У-у, швабра бесстыжая! Сиськи-то выпятила, думает, все без разбора к ней валиться будут! Вот и погубила!
– Вы не правы, Валентина Андреевна. Я не…
– Да что ты мне тут втираешь, жидовка пархатая? Тварь! Так просто его бы не!..
– Пошла на…, корова.
Валентина Андреевна выпучила глаза, став похожей на глубоководного краба. Развернувшись, Ксения сбежала по ступенькам ювелирного магазина и, горделиво выпрямившись, бросила свое элегантное тело в седой, клочками, холодный, влажный туман, ползущий по глухо гомонящей московской улице…
Глава 1
Проблема, вставшая передо мной, была поистине чудовищна. Только что шарпей Счастливчик, заведенный моим боссом, его супругой Валентиной и их отпрыском Потапом, сожрал несколько листов из важной документации, приложенной к только что раскрытому делу. Документы должны были отправиться в архив Родиона Потаповича Шульгина, моего непосредственного шефа, но в том виде, в каком оставили их челюсти ненасытной твари, это было решительно невозможно. И теперь мне предстояла серьезная и, что самое печальное, тягомотная миссия – восстановить все документы.
Разумеется, о мамаевом набеге Счастливчика босс еще ничего не знал. Он сидел в своем кабинете и шарил в Интернете. Я всегда удивлялась той чепухе, которую он оттуда выуживал. Удивительное дело: очень умные люди зачастую имеют глупейшие хобби. Они могут коллекционировать обертки от туалетной бумаги или с пеной у рта спорить об итогах тараканьих бегов. Интеллектуальнейшие люди остаются детьми до гробовой доски. Достаточно вспомнить Альберта Эйнштейна и его знаменитое фото с высунутым языком. Выражение лица на данном снимке не поддается описанию; наверно, даже калимантанский гориллоид в брачный период смотрелся бы гигантом мысли на фоне творца теории относительности. А ведь это один из выдающихся умов двадцатого века.
Мой босс, конечно, не Эйнштейн, но тем не менее человек, бесспорно, обладающий аналитическим умом. Но это не мешает ему зачастую вести себя как дитя малое. В данный же момент босс всецело окунулся в две проблемы глобального масштаба, полностью закрывшие от него весь остальной мир. Первая проблема была сопряжена, естественно, с его сыном Потапом, которого по-простецки именовали Тапик. Так вот, Тапик, конечно, милый ребенок, но Родион окружил его таким ореолом заботы, что нормального человека начинает тошнить. Купил ему какую-то коляску с катапультой и сонм навороченных игрушек, в инструкциях к которым даже Валентина разобраться не может, не говоря уж о малыше!
Проблема номер два, вошедшая в покрытую кудрявыми локонами мудрую голову моего босса, была еще более несносна и непостижима. Мужчины вообще странные люди. Ругая женщин за просмотр мыльных сериалов, затяжные рейды по магазинам, болтовню по телефону и общую несознательность, они тем не менее с отрешенно озабоченным видом смотрят футбольные матчи, что лично у меня ничего, кроме недоумения, не вызывает. Двадцать два здоровенных мужика, на которых впору пахать на тракторах, носятся по полю и пинают несчастный затравленный мяч, которому некуда деться, кроме как в ворота.