Выдумщик (Сочинитель-2), стр. 46

Вышло, что он, Назаров, сам в почти такую же мразь превратился… И очень скоро его, как проворовавшегося прапорщика, попросят снять погоны и положить на стол удостоверение.

Дима-Караул мазнул по странному мужику недовольным взглядом:

— Ну, че вылупился-то, папаша? Шарниры в прутиках заело? Вали отсюда, не на выставке…

Назарову и раньше приходилось сталкиваться на улицах с «братками», но они никогда не позволяли себе так разговаривать с майором — по глазам чуяли серьезную «ксиву в пиджаке». А теперь, видимо, и взгляд у Аркадия Сергеевича стал другим — ушло из него что-то… Наверное, навсегда… Назаров снова почувствовал, как в груди сердце сильно ударилось обо что-то. Майор медленно вздохнул, потом спокойным, будничным движением вынул из наплечной кобуры табельный «Макаров», передернул затвор и выстрелил Диме в лицо… Женя Травкин широко раскрыл глаза и, не успев даже испугаться, сказал в крайнем изумлении:

— Ты че, пидорасина, ты ебу дался?! Да ты…

Второй выстрел отправил Женю догонять уже покинувшего этот странный мир Диму. Надо сказать, что «экипажи прикрытия», не ожидавшие никакой стрельбы, отреагировали, в общем, быстро — Женя еще дергался в агонии, а его бойцы уже открыли огонь по майору из помповых ружей, на которые у всех, кстати, имелись совершенно легальные разрешения… Секундой позже к пальбе присоединилась и охрана Димы… Назаров больше не успел выстрелить ни разу — его швырнуло на землю, он попытался встать и упал снова… На мгновение майору почудилось, что он увидел отца — Сергей Васильевич молча смотрел на сына, но не здоровался и не делал никаких попыток помочь Аркадию подняться…

Часть 2. Выдумщик

Андрей Обнорский, известный читателям своей газеты под псевдонимом Серегин, конечно, не мог предположить, чем закончится для майора Назарова их странный разговор. У Серегина не было серьезных оснований доверять офицеру ФСК — журналист считал, что раз Назаров его вычислил, то обязательно передаст информацию кому-нибудь еще… Андрей, ругая себя последними словами за то, что так подставился, рванул на своей «Ниве» к Центральному переговорному пункту, который находился у самой арки Генерального штаба. Обнорский очень торопился — он почти физически ощущал на затылке чужое злобное дыхание… На переговорном пункте Серегин сделал два коротких звонка — один международный и один местный. Сначала Андрей позвонил в Стокгольм — ожидая, пока на другом конце провода снимут трубку, Обнорский нервно оглядывал зал из кабинки, но ничего подозрительного не заметил… Наконец, абонент в столице Швеции ответил. Андрей облегченно вздохнул и, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно, сказал:

— Привет, это я… Как ты?… Понятно… Слушай, у меня тут, похоже, неприятности могут начаться… Да подожди, что ты сразу в панику-то… Похоже, «просек» меня друг Олафсона… Ну как, как — умным он шибко оказался… Нет, пока, кажется, все чисто… Да… Поэтому, я так думаю, что до утра еще запас времени у меня есть… Да… В общем, я здесь закругляюсь и постараюсь утром вылететь к тебе… Да… Если я не прилечу — значит, что-то случилось… Тогда действуй, как договаривались… Все… Да не психуй ты раньше времени… Да… Я тоже… Ну, пока…

Серегин повесил трубку и перешел в кабину для местных телефонных переговоров. Обнорский с сомнением посмотрел на часы (стрелки приближались уже к восьми), но все же начал набирать номер. Когда на другом конце провода сняли трубку, Андрей обтер лоб и поздоровался:

— Физкульт-привет, рад, что застал тебя… Слушай, нам нужно срочно встретиться и поговорить… Ах, вот даже как?… Ну — так у дураков мысли совпадают… Нет, до утра не терпит, нужно обязательно сегодня… Намекнуть? Ты про нынешние разборки в порту, естественно, слышал кое-что?… Да, да, ко всей этой компании… Ну вот, думаю, что смогу тебе кое-что интересное рассказать… Да… Нет, прямо сейчас не могу, у меня встреча через полчаса… Нет, короткая совсем… Давай в одиннадцать — в смысле, в двадцать три ноль-ноль, на Сенной… Нет, именно там — так нужно, нам в одно место зайти придется… Ну, где? Давай у магазина «Океан»… Лады… Все — пока…

Обнорский вышел из кабины, огляделся и быстрыми шагами пересек зал.

Запрыгнув в свою припаркованную у самого входа в переговорный пункт «Ниву», Андрей запустил мотор, быстро развернулся и на приличной скорости погнал к Финляндскому вокзалу. На площади Ленина Серегин остановил автомобиль, еще раз проверился и побежал к телефону-автомату. На этот раз Обнорский набрал совсем короткий номер — 02. Дождавшись ответа, Андрей сказал в трубку глухо:

— Примите информацию: сегодня ночью будут взорваны два коммерческих склада, на которых находится украденный товар… Речь идет о контейнерах с водкой «Абсолют», похищенных с территории Санкт-Петербургского морского порта тридцатого апреля этого года. Диктую адреса складов и номера контейнеров…

Закончив монотонно диктовать, Серегин, не дожидаясь ответа, повесил трубку и побежал к машине. Сев в свой «вездеход», Обнорский снова посмотрел на часы — до назначенной встречи оставалось еще пятнадцать минут, стало быть, он успевал… Андрей осмотрелся и, не обнаружив поблизости «гаишников», вырулил, грубо нарушая правила, на Арсенальную набережную — Обнорский хотел убедиться, что за ним нет хвоста.

Серегин ехал на площадь Калинина, где в здании бывшего кинотеатра «Гигант» уже два года функционировало самое крупное в Питере игорное заведение — казино «Конти».

Вообще, в Петербурге за последние год-полтора появилось с десяток мест, где крутили рулетку, играли в покер и «блэк-джек» — американский аналог русской игры в «очко». Так называемые «казино» появлялись, словно грибы после дождя — как правило, это были достаточно сомнительные заведения с убогим интерьером и подозрительными личностями в несвежих рубашках, изображавшими из себя крупье. Но «Конти» отличалось от всех остальных респектабельностью, чистотой и спокойной атмосферой — как-то так сразу получилось, что это казино получило статус так называемой «нейтральной территории», где никогда не устраивалось никаких разборок, где спокойно могли встречаться самые разные люди — даже смертельно враждовавшие друг с другом… Такой «нейтральный» островок устраивал всех: и бандитов, и бизнесменов, и представителей городских властей — в конце концов, люди же должны где-то общаться?… В помещение казино категорически было запрещено входить с оружием — всем, невзирая на уровень «крутизны»… Немаловажным обстоятельством, способствовавшим росту популярности «Конти», стало также то, что в заведении действовали три «кольца» охраны — «наружное», «входное» и «внутреннее»… В последнее время Обнорский полюбил назначать некоторые встречи именно в «Конти» — во-первых, там было безопасно, во-вторых, туда «стеснялись» заходить представители правоохранительных органов, а в-третьих, каждый контакт с нужным человеком легко объяснялся «случайной» встречей за игорным столом, «случайно» завязавшимся разговором. Игроки, ведь, инстинктивно чувствуют некую солидарность, пытаясь обыграть казино, они начинают общаться, даже не спрашивая порой имен друг друга…

Тридцатого мая Обнорский должен был встретиться в «Конти» с одним давним своим знакомым, выросшим за последние полгода до уровня бандитского «бригадира». «Братва» знала этого парня как Славу-Солдата, а Андрей помнил его еще студентом ЛИСИ — когда-то они часто встречались на соревнованиях по дзюдо… Ну, а потом — жизнь у каждого сложилась по-разному… Слава был странным бандитом — он много читал, ходил и в театры, и в музеи и, как иногда казалось Серегину, жалел, что судьба занесла его в криминал… Слава-Солдат, с которым Обнорский случайно встретился однажды в самом начале 1993 года, оказывается, читал почти все материалы Серегина — и имел к ним ряд интересных замечаний… Андрей консультировался с ним время от времени, чтобы избежать в своих статьях некоторых досадных неточностей — впрочем, журналист за годы своей работы уже убедился, что сколько бандитов в городе, столько и мнений, и лишь очень немногие способны были видеть картину в целом, понимать истинную направленность процессов, протекавших в среде организованной преступности.