Ультиматум губернатору Петербурга, стр. 40

— Тихо! — сказал вдруг Птица и выключил фонарь. Искры сигареты вмиг погасли, придавленные его же ботинком.

— Что? — шепнул Семен снизу.

— Голоса, — ответил Птица из темноты.

— Не ссы… это бомжи за стеной. Как нажрутся — орут.

— Какие бомжи? — спросила темнота.

— Там еще дом примыкает… тоже расселенный. В нем трое бомжей живут, — спокойно сказал Дуче. — Включи свет.

Фонарь вспыхнул, и близко-близко блеснули Лехины глаза.

— Так ты чего же?

— Тебе что — их жалко? — Терминатор выставил время — 23:05.

— Нет, погоди, — сказал Птица, — ты же говорил: демонстрационный фейерверк… без жмуров. Прапор снова громко икнул.

— Леха, они уже давно все жмуры. Не бери в голову.

— Нет, Сема. Я такой подписки не давал. Снимай на хер провод.

Сидеть на корточках было неудобно, давил протез. Стрелять — тем более… Дуче начал выпрямляться. Тикал будильник, сопел в темноте Прапор… Нужно решить миром, не доводя до стрельбы…

Снова послышались невнятные голоса бомжей за стеной. Похоже, ругались… Нужно с Птицей решить миром. Выстрел за час до взрыва может привлечь внимание…

— Слушай, Леха…

— Не хер тут слушать, — ответил Птица, выпрямился и сунул руку в запах куртки. Щелкнули взводимые курки…

…И тут же он начал валиться на Дуче. Тяжелое тело бывшего морпеха обрушилось на Дуче вместе с осколками бутылочного стекла, брызгами дешевой водки и голосом Ваньки Колесника:

— Будешь слушать, интеллигент… будешь слушать!

Терминатор открыл глаза и посмотрел на часы. Они показывали ровно полночь. На Черной Галере громко закричал петух с огненно-красным гребнем. Стрелки на китайском будильнике сошлись, сомкнулись витки медных проволочек, и…

…Молот детонирующего тротила ударил со скоростью шесть тысяч девятьсот девяносто метров в секунду. Чудовищное давление, вызванное процессом быстрого химического изменения ВВ из твердого состояния в газообразное и сопровождающееся превращением его потенциальной энергии в механическую работу, мгновенно изменило здание, в котором разведчик Шалимова искал загадочный чемоданчик. Волна раскаленного газа разрушила столетнюю цементную связку между кирпичами. Она разрушала сами кирпичи, выворачивала из стен стальные балки, врывалась в полости дымоходов и вентиляционных шахт, распирала их изнутри и раскрывала навстречу себе же. Взрывная волна поднимала полы, ломала крепкие дубовые брусья и устремлялась — вверх, вверх, вверх! — к стропилам крыши, к проржавевшим листам кровельной жести и еще выше — к замершим облакам. Она несла на себе тысячи кирпичей, перекрученных железяк, тонны цементной пыли и куски человеческих тел… Она несла на себе всю ненависть Терминатора и всю жадность и похоть прапорщика Колесника.

Она казалась всемогущей и всесокрушающей. Абсолютной. Лаконичной. Совершенной и завершенной.

Спустя секунду огненный столб уже опадал. Вместе с ним падали кирпичи, железо, дерево… порхали в воздухе листы кровельного железа. Падали человеческие ошметки. Трое бомжей умерли счастливыми, что на бомжовом языке означает — пьяными. Они никогда не будут мучиться от похмелья, язв, вшей, голода, холода и больных зубов… Петрович, разведчик Игоря Шалимова, так и не узнал, что он нашел чемоданчик Дуче. Или, вернее, чемоданчик нашел его.

Тонны кирпича еще падали на землю, сталкивались в воздухе, крошились, а уже лопались окна в близлежащих домах. Тысячи мелких обломков барабанили по крышам, повреждая кровлю и антенны. Сработала сигнализация сотни автомобилей, находящихся в округе. На соседней улице нежно и глубоко зазвенела всеми своими подвесками хрустальная елисеевская люстра в квартире бывшего партработника, нынешнего преуспевающего бизнесмена.

Одновременно залаяли, завыли и замяукали сотни собак и кошек… Хлопал крыльями и громко кричал петух на баковой пушке Черной Галеры. Морщинистые лапы скользили по мокрому медному стволу. Петух кричал и косил круглым глазом на своего главного собутыльника-комендора. А тот уже наливал желтый ром в плошку…

Пронзительно билась разноголосая автомобильная сигнализация. Висела цементная пыль над разрушенным зданием. Прозрачные дождевые капли, падающие в этот пылевой вулкан, долетали до земли серыми комочками влажного цемента. Пылали, тлели во мраке сотни маленьких огоньков.

В Санкт-Петербурге наступило 21 октября 1998 года.

Глава третья. Вчерашняя молочница

На пульт дежурного ФСБ первое сообщение о взрыве поступило в 0:06 — из РУВД Адмиралтейского района. Никаких иллюзий больше не оставалось… Три микроавтобуса со следователями и экспертами выехали в адрес.

Генерал Егорьев позвонил губернатору.

— Они начали.

— Да, — сказал губернатор, — я знаю… Что мы можем предпринять?

— Мы проводим очень широкий комплекс мероприятий. С привлечением всех возможных сил и средств. Кроме того, у нас появилась дополнительная информация о лицах, возможно причастных к теракту. Сейчас она проверяется.

— Данные о характере взрыва, о жертвах у вас есть?

— Оперативно-следственная группа выехала, ждем сообщений. Но, по данным РУВД, взрыв произошел в нежилом, расселенном доме. Хочется надеяться, что…

— Да, — сказал Яковлев. — Мне тоже. А что Терминатор?

— Ждем звонка. Видимо, он последует в самое ближайшее время. Наши службы находятся в полной готовности. Мы гарантируем безошибочную фиксацию абонента, но… захват его в точке выхода на связь маловероятен. Звонок, скорее всего, будет с уличного таксофона. Тем не менее мы рассредоточили по всей площади города около шестидесяти групп захвата. Теоретически они смогут добраться до любого места выхода Терминатора на связь за три-четыре минуты. Возможно — быстрее.

— Хорошо, Евгений Сергеевич, держите меня, пожалуйста, в курсе. Я постоянно на связи.

Губернатор положил трубку. Он сидел на своем обычном рабочем месте. Без галстука, в мягком вязаном пуловере. На столе стоял остывший стакан чаю в серебряном подстаканнике. У губернатора было еще много вопросов к генералу, но он воздержался. Егорьев и его люди — профессионалы. Лезть к ним с мелочной опекой, контролировать совсем ни к чему. Яковлев знал, что делается все возможное. …И тем не менее первый взрыв прозвучал! Губернатор снял трубку аппарата ВЧ-связи. Ему предстояло разговаривать с Москвой.

Пятьдесят восемь автомобилей с вооруженными оперативниками ФСБ и бойцами РОСО «Град» были рассредоточены по всей площади города. Схема операции такого рода была выработана на базе компьютерного анализа с учетом таксофонной сети, плотности населения по районам и времени суток. Сейчас использовался вариант «Ночь». Радиостанции во всех автомобилях работали на прием. На вокзалах и около станций метро дежурили разведчики наружного наблюдения. Людей не хватало… В принципе, сетка расположения групп захвата позволяла перекрывать любой из известных таксофонов за двести двадцать секунд. Но контакт с террористом мог быть вдвое, втрое, вчетверо короче.

Уже третий час двести тридцать мужчин в пятидесяти восьми автомобилях ожидали звонка Терминатора.

Но он не звонил.

Маргарита Микульска, третья жена Семена Фридмана, сидела в гостиной с бокалом водки в руке. На столе перед ней лежал лист бумаги с машинописным текстом. Не очень четкий текст (видимо, третий экземпляр) начинался со слов Ультиматум. Маргарита изумленно качала головой. Она читала текст во второй раз… После того как возбужденный Семен уехал на ночь глядя, она обнаружила незапертым сейф.

Ох, лучше бы, пани Микульска, вам туда не влезать!

Она ни разу не видела, чтобы Сема забыл запереть сейф. Такого не случалось никогда! Маргарита открыла массивную металлическую дверцу с невынутым ключом. Бумаги… пачка долларов и две пачки сторублевок в банковских бандеролях… ее собственный паспорт. Она открыла паспорт на странице девять — семейное положение… Зарегистрирован брак с гражданином Фридманом Семеном Ефимовичем, 1953 года рождения. Рита горько усмехнулась. Взяла в руки деньги — столько она еще не держала в руках никогда. Рубли, доллары… ОАО «Альфа-банк» — синела печать на бандероли. — 20 июля 1998. БИК 044030786. Грязнова С.П. Столько денег!