Совсем другие истории, стр. 58
Я так и не смог объяснить ей, что отец «в беде». Я сказал лишь, что Иери вовсе не чувствует себя брошенным ребенком: пока он работал над «Подкидышем», ничего такого я за ним не замечал. Он переживал только насчет струнных в финале, да и вообще его волновала не столько тема, сколько техническая сторона дела.
Тетя Фуса припарковалась на одной из природных смотровых площадок волнообразного гребня: стоило пройти еще немного, и вся долина, все днище глиняной ступы раскинулось под нами как на ладони. Выше по течению река начинала петлять, совсем как дорога, по которой мы приехали, и ослепительно сверкала на солнце всеми своими излучинами. Поодаль высился отростком леса сплошь покрытый кипарисами холм, а над кипарисами вздымались вековые кедры, неудержимо рвущиеся в небо. Среди этих деревьев совсем не к месту торчала бетонная коробка с высокой трубой. Время от времени труба выталкивала клубы белого дыма. Тетя Фуса сурово уставилась на трубу и как будто погрузилась в раздумья.
А я все разглядывал небо — голубое и ясное, словно и не было никакого дождя, пролившегося на нас совсем недавно. Задержавшись взглядом на солнце, я чихнул, и весьма кстати, ибо это наконец вывело тетю Фусу из задумчивости, о чем бы она там ни размышляла — о «Подкидыше» Иери, о смерти дяди или, что всего вероятнее, о том и другом одновременно.
— А, так ты тоже чихаешь от солнца, Ма-чан! — воскликнула она, вскинув голову и обернувшись ко мне. — Когда Кей-чан учился в школе, он прочел об этом статью в каком-то журнале. И решил поставить эксперимент — проверить, в самом ли деле люди от солнца чихают. Выбор подопытных кроликов был небогатый, так что он меня заставлял каждое утро смотреть на солнце, как я ни отбивалась. Кей-чан тогда был помешан на научных опытах, совсем как О-чан.
Прищурившись, тетя Фуса поглядела на солнце, уже клонившееся к западу, и вдруг чихнула — очень мило и забавно. Мы посмеялись, и тут я решился кое о чем спросить ее.
— По-моему, тогда отец был еще младше… — начал я. — Я слыхал, он как-то понес зерно на мельницу и, пока дожидался муки, прочел о святом Франциске Ассизском. И на полном серьезе забеспокоился, не следует ли ему задуматься о душе.
- Да, это чистая правда, — подтвердила тетя Фуса. — Видишь, во-он там река разделяется на два рукава, один светлый, а другой — в тени? А мельница — чуть дальше, у того рукава, что поуже, темного. Кей-чан вернулся, обеими руками прижимая мешок с мукой к груди, и лицо у него было все белое. Он так боялся, что святой Франциск выскочит из-за дерева и убедит его задуматься о душе, что даже расплакался, и глаза у него стали как у енотовой собаки…
— А отец говорил, вы сказали ему, что он похож на белую обезьяну…
— Он малость приукрасил, ну да это его личное дело. Тощая, костлявая енотовая собака — вот на кого он был похож… Но, по-моему, он с тех пор так и жил в ужасе от мысли о том, что наступит день, когда ему придется бросить все и задуматься о душе.По крайней мере, так оно было, пока он жил с нами до окончания колледжа. Помню, как он расстраивался, когда друзья приглашали его на занятия по английской Библии…
И старший брат тоже очень переживал из-за этого. Он боялся, что Кей-чан вступит в Токио в какую-нибудь религиозную организацию, хотя насчет политических партий совершенно не беспокоился. Однажды он даже сказал: если это случится, Кей-чан сам поставит крест на своем будущем — в социальном смысле. Правда, если вдуматься, и старший брат, и Кей-чан были несчастными людьми, только и знавшими, что спасаться от мыслей о душе.А впрочем, один из них уже превратился в белый дым, так и не задумавшись о душевсерьез…
А «Чудеса леса», о которых бабушка говорила, когда вспомнила ту композицию Иери, — это ведь та самая сказка, что бабушкина мама когда-то рассказывала Кей-чану. Точнее, Кей-чан сам ее заставил рассказать, чуть не силком. Он тогда был весь в науке и как только не пытался эту легенду толковать! Договорился до того, что «Чудеса леса» доставили на Землю на ракете то ли с другой планеты, то ли из другой вселенной. И вся наша цивилизация якобы из этой легенды и родилась. А я, простая душа, воображала, как где-то на другой планете построили ракету, назвали ее «Чудеса леса», набили детишками и отправили к нам на Землю. И бросили их тут одних-одинешенек. Вот так я это себе и представляла, и мне тоже было одиноко и грустно…
А если вдуматься, мы с Иери мыслим схожими образами, да? И всему виной, наверное, Кей — чан. Мне до сих пор становится грустно, как подумаю об этой ракете «Чудеса леса», — наверное, потому, что Кей-чан заявлял: дескать, все мы — дети, брошенные меж звезд. Сдается мне, он и Иери много чего наговорил в том же духе. Натворил невесть что, а потом взял да и укатил с Ою-сан в Калифорнию! Кое-кто, может, и удивится, но такой он и есть на самом деле, наш Кей-чан.
Бабушка с Иери стояли, прислонясь к каменной стенке, отгораживавшей от обочины делянку хурмы на верхнем уступе. При виде нас бабушка подалась вперед, подняла правую руку и замахала нам тростью. Мне-то казалось, они просто молча любуются лесом, игрой света и тени на красно-рыжей листве хурмы. Но теперь я понял, что все это время бабушка о чем-то терпеливо и упорно беседовала с Иери. Мы бросились к ним вприпрыжку, а она, не дожидаясь, пока мы подбежим, прокричала:
— Полное название — «Спасти подкидыша»! Иери и его друзья из благотворительного общества по вторникам наводят порядок в парке. Он рассказал мне, что однажды кто-то из них нашел и спас брошенного ребенка. И тогда Иери-сан дал себе слово, что если в свое дежурство тоже найдет подкидыша, то непременно спасет его. Вот о чем он думал, сочиняя музыку, и вот почему назвал ее «Спасти подкидыша».
— Так вот, значит, в чем дело, Иери! — воскликнул я. — Да-да, припоминаю этот случай с подкидышем в парке. Странно, что я не вспомнил сразу, как только услышал название… но ведь это было так давно! Вот, значит, в чем было дело, Иери! Ну, тогда это правильно, что музыка такая грустная. Он же как-никак подкидыш, — добавил я, погружаясь в нахлынувшую волну тихого счастья.
— Так вот, значит, в чем дело, повторила тетя Фуса. Она тоже все поняла — так же, как и я, но по-своему, и подытожила все на свой лад. — Если, — промолвила она, — все мы дети, покинутые на Земле, то Иери в своей музыке и впрямь выразил нечто грандиозное!
Об авторах
Вуди Аллен, американский писатель, сценарист, кинорежиссер и актер. Родился в 1935 г. в Бруклине (Нью-Йорк). С семнадцати лет сотрудничал в журналах «Ньюйоркер», «Плейбой», «Эвертрин», сочинял юмористические скетчи, выступал как актер-комик в ночных клубах, писал пьесы для бродвейских театров. В кино дебютировал в 1965 г. сразу как актер и сценарист, а в 1969-м сам поставил свой первый фильм. В 1977 г. вышел его фильм «Энни Холл» («Annie Hall»), получивший три «Оскара». В общей сложности Вуди Аллен участвовал в создании нескольких десятков фильмов: в пятидесяти двух — как актер, в сорока пяти — как сценарист, в тридцати шести — как режиссер. Вуди Аллен — автор шести юмористических книг, в т. ч. сборников «Сводя счеты» («Letting Even», 1971), «Без перьев» («Without Feathers», 1976), «Побочные эффекты» («Side Effects», 1980) и др.
Джон Апдайк, американский писатель, поэт, эссеист, литературный критик. Родился в 1932 г. в Шиллингтоне (Пенсильвания). Окончил Гарвардский университет; с середины 1950-х по сей день сотрудничает с журналом «Ньюйоркер». Автор романов «Ярмарка в богадельне» («The Poorhouse Fair», 1959); «Кентавр» («The Centaur», 1963), «Ферма» («Of the Farm», 1965), «Пары» («Couples», 1968), «Месяц отпуска» («А Month of Sundays», 1972), «Давай поженимся» («Marry Me», 1976), «Удачный ход» («The Coup», 1978), «Иствикские ведьмы» («The Witches of Eastwick», 1984), «Бразилия» («Brazil», 1994), «Гертруда и Клавдий» («Gertrude Claudius», 2000); серии романов «Кролик, беги!» («Rabbit Run!», 1960), «Кролик исцелившийся» («Rabbit Redux», 1971), «Кролик разбогател» («Rabbit is Rich», 1981), «Кролик на покое» («Rabbit at Rest», 1990) и «Воспоминания о Кролике» («Rabbit Remembered», 2000); серии романов «Бек: Книга» («Bech: A Book», 1970), «Возвращение Бека» («Bech is Back», 1982) и «Бека обложили» («Bech at Вау», 1998); а также пьес и сборников рассказов, стихотворений и эссе. Лауреат множества престижных литературных наград: Пулитцеровской премии (1982, 1991), Национальной премии кружка литературных критиков (1981), Национальной книжной премии (1963, 1982) и др.