Такса (СИ), стр. 31
Она не отнимает свою руку. И не сразу находится, что сказать.
— Ты плачешь? Пап… Ты что? Ты же не плакал, даже когда мама умерла, сейчас-то зачем?
— Плакал, Женя, еще как… Ты просто не видела. Когда теряешь любимых — нельзя не плакать.
— Пап…
— Знаешь, я на могиле мамы такие цветы посадил, красивые. Маргаритки, примулы, ирисы.
В горле становится тесно и горячо.
— Цветы посадил? Сам, что ли?
— Да. Как раз перед больницей в последний раз.
— Какой, нахрен, больницей?
— Язву оперировали, — безнадежно машет рукой.
Подходит Олег с бутылкой воды.
— Спасибо.
Несколько осторожных аккуратных глотков. Потом профессор Миллер достает платок, вытирает лоб, слегка поправляет галстук. А Олег, между тем, разглядывает своего тестя. Фигово он выглядит, прямо скажем. И Женька на него совсем не похожа. А потом Андрей Францевич поднимает глаза и Олег вздрагивает — те же внимательные серо-голубые глаза, что и у его жены. У Женьки глаза отца.
— Спасибо вам, — медленно поднимается, протягивает Олегу бутылку с водой. — Извините, что доставил вам хлопоты в такой радостный день. Пойду я.
Женька вздыхает, качает головой.
— Осел вы, Андрей Францевич! Старый ученый осел. Доктор наук, а простейших вещей не понимаете…
— Что?
— Пойдем, познакомлю тебя кое с кем.
— С кем?
— Для начала — со мной, — вмешивается в их разговор Олег. Протягивает руку. — Баженов Олег. Муж вашей дочери.
— Очень рад, — растерянно отвечает Женин отец, отвечая на рукопожатие. — Но, Женечка, право, я не хотел мешать…
— Значит, так! — она яростно утыкает указательный палец ему в грудь. Глаза ее блестят. — Ты утратил свое право указывать мне, что и как делать, много лет назад! Теперь я — главная, понятно? Смотри, до чего ты себя без меня довел?! У меня матери нет, хочешь еще и отца лишить? — он пытается что-то ответить, но она не дает. — Не спорь со мной! Изволь слушаться, ибо ты сам признал — ты старый больной дурак! Так что молчи и выполняй, что тебе говорит дочь! Понял?
Он потрясенно кивает.
— Вот и отлично, — берет его за руку. — Пошли с внуком знакомиться.
— Олег…
— Нет.
— Ну, пожалуйста…
— Нет.
— Ну, я очень тебя прошу.
— Нет, даже не проси. — он открывает пассажирскую дверь, кивает головой. — Успеешь еще наездиться. Сейчас отдыхай. Или ты мне не доверяешь?
— Доверяю. Но я сто лет за рулем не сидела…
— Прямо так уж и сто… Зато представь, сколько удовольствия ты получишь, когда прокатишься на том, что ждет тебя в гараже.
Ахает.
— Что там? Ты мне… машину купил?
— Знаешь, мне мама рассказывала… Раньше был такой обычай — муж жене на рождение ребенка кольцо дарил…
— И?..
— Я решил подарить сразу четыре кольца. На радиаторной решетке.
— Q7? — благоговейно выдыхает она.
— Белый, как ты и хотела.
После этих слов можно только благодарно броситься любимому мужчине на шею.
На заднем сиденье вполголоса спорят Светлана Владимировна и Андрей Францевич. На извечную любимую тему всех бабушек и дедушек: «На кого похож ребенок?». На стороне Миллер бесспорный аргумента в виде рыжих волос, зато мать Олега безапелляционно утверждает, что их внук — «вылитый Олег в этом возрасте». Женя и Олег не мешают им наслаждаться своим спором.
— Ну что, куда?
— Домой, шеф, домой.
— Клиент всегда прав. Домой — так домой.
Эпилог.
Красивая страна — Новая Зеландия. Бесконечные белые пляжи. Вздымающиеся на горизонте ослепительные пики грозных вершин. И синее-синее море. Такого же цвета, как глаза стоящего коленями на песке мужчины. Он вглядывается в лицо сидящей в шезлонге женщины в белом купальнике.
— Ты будешь по мне скучать?
— Ни капельки.
— Врешь!
— Ни капельки.
— Я не хочу уезжать…
— На неделю же всего.
— Это вечность.
Она нежно гладит его по затылку.
— Я буду скучать.
Его напряженное лицо преображает радостная улыбка.
— Правда?
— Правда. Каждый день буду смотреть на море и ждать алый парус.
— Ты не похожа на Ассоль.
— Ты тоже не похож на Грея. Езжайте уже снимать своих китов. Дэн заждался.
Они оба синхронно поворачиваются и огладываются на стоящего в нескольких метрах крупного мужчину. Он улыбается и машет им.
— Стас! Поехали уже! Катер ждет. Верочка, не забудь: по возвращении ты обещала мне фотосессию «ню».
Соловьев стремительной пружиной взмывает с колен.
— Я тебе сейчас покажу фотосессию «ню»! И со всеми прочими буквами греческого алфавита тоже познакомлю! И будет тебе сейчас йота. Или лямбда. А то и — полный эпсилон!
— Я так скучал. Умирал. Как ты?
— Люблю. И… у меня есть новости.
— Вот как? Я весь в нетерпении.
Она приподнимается на цыпочки, обхватывает его за шею и шепчет на ухо.
Он отстраняется, смотрит на нее с изумлением. Вера кивает.
— Вера… Вот так у мужчин и случаются сердечные приступы. Приезжаешь после недельного отсутствия, а жена тебе говорит, что беременна. Когда успела, а?
— Тебе напомнить?
— Не надо, — вздыхает он, — я помню.
Смотрит на него изучающе. Встревожено.
— Ты не рад?
— Нет, почему. Рад.
— Стас, я понимаю, мы не планировали. Еще рано, но…
Он молчит. Она добавляет шепотом:
— Я не буду делать аборт.
— Ты с ума сошла! — он легонько встряхивает ее за плечи. — Какой аборт?! Об этом не может быть и речи! Это же наш ребенок! Просто я не…
— Не хочешь?
— Не готов. Я не знаю, как это — быть отцом… С другой стороны — у нас же есть сколько-то времени? Чтобы приготовиться?
— Есть.
— Значит, мы справимся. И… я действительно рад.
— Вера!!!! — он орет в трубку. — Я же тебя предупреждал! Надо было заранее ложиться в роддом! Допрыгалась!
— Да все нормально, не ори так… — она изо всех сил старается, чтобы ее тяжелое дыхание не было слышно в трубке. — Я уже там.
— Где — там? Какой роддом? Адрес?
— Кто Соловьев?
— Я.
Высокая женщина, ослепительно красивая даже во врачебной «спецухе» в виде белых мешковатых штанов и рубашки, останавливается рядом с ним. Он встает. Выше ее. Смотрит ей в лицо
Даже будучи замужем за весьма привлекательным мужчиной, Дашка вздрагивает. У стоящего перед ней мужчины — совершенная модельная внешность. Идеальная мужская красота. Бездонные синие глаза. Бледен тоже до синевы. Небрит до черноты. И, кажется, трясется весь.
— Я буду вести вашу супругу. Фамилия моя — Тихомирова. Она просила вас… проинформировать. Учитывая, что беременность многоплодная, более того, тройня, и предлежание не самое хорошее… Рисковать не стоит. Будем оперировать.
Он вздрагивает. От лица отливают вообще все оттенки, кроме синевы.
— Как она?
Дарья пожимает плечами.
— Готовят к операции. Через полчаса начнем. Еще через полтора сможете познакомиться со своими спиногрызами.
— Вот так? — он охает. — Сразу?
— Если хотите.
— Я… не знаю, — он закрывает лицо руками.
Даше становится его необъяснимо… жалко. Напоминает он ей и Димку в свое время, и Олега. И вообще, какой-то он нереально потерянный. А уж она всяких будущих папаш повидала.
— Вот, что любезный, — хватает его за локоть и ведет, практически тащит за собой. Он, впрочем, не сопротивляется. — Вас зовут как?
— Стас.
— Нельзя так, Стас. Пойдемте, подлечу вас.
Даже коньяк не помог. Черт с ним, ей уже в операционную бежать надо. Оставила несчастного Соловьева на попечение девочки-интерна, наказав ближе к концу операции привести его к оперблоку.
Все они сделали как надо, хотя операция была не из простых. Но поскольку оперировала сама доктор Тихомирова, врач высшей категории и фанат своего дела, все прошло безупречно. С чувством выполненного долга, гордая (что уж там скрывать!) собой и преисполненная самого благородного желания обрадовать несчастного от волнения отца троих дочерей, вышла из операционной. Ну, кто же мог подумать… Что заляпанный кровью хирургический халат производит такое впечатление.