Золотая ветвь, стр. 73
— А теперь мне! Мне! — Терезий даже встал над картой на четвереньки, словно отгораживая ее своим телом от остального мира.
Уртх повторил ритуал, но внимательно наблюдавший за ним Хаук заметил, что результат не удовлетворил шамана.
— Тебе тоже предстоит дорога в Ирматул, — объявил он. — Там решится твоя судьба. Но слишком много рун выпали из гадания, а некоторые легли тыльной стороной. Это значит, что там ты либо погибнешь, либо… либо, как говорите вы, люди, будешь жить долго и счастливо.
— Не понимаю, — протянул княжич.
— Смотри, — шаман тыкал пальцем в руны, — руна «власть» легла оборотной стороной, а рядом с нею, почти перекрывая ее, легла руна «кровь». Затем вот руна «предки» — в твоем случае ее можно трактовать как знак твоего отца. Она легла на перевернутую руну «смерть». Тут же руна «женщина». А на пути ко всему этому руна «дорога». И возле нее руна «стрела», обозначающая необходимость. Твоя судьба решится в тот день и час, когда ты переступишь порог родного дома. Но вот какова она будет, я не могу сказать. Она открыта. Тут многое будет зависеть от…
Он осекся, глядя на еще одну руну. Она запуталась в длинной шерсти клочка шкуры какого-то зверя или, скорее, если судить по цвету и жесткости волос, в чьем-то скальпе.
— Многое будет зависеть от того, — Уртх ногтем перевернул руну знаком вверх, — от того, как поведут себя иноплеменники.
— Эльфы? — не понял княжич.
— Для каждого вопрошающего это обозначает разные народы! — пояснил Уртх. — Для нас — люди и светловолосые, для тебя — кто-то иной.
Княжич сел на траву и долго рассматривал свои руки.
— Что ж, — промолвил он наконец, — если такова моя судьба… Я пойду в Ирматул. Я доверяю тебе, Уртх!
Разбойники подняли шум, когда Терезий собрал их вечером на поляне и объявил, что возвращается в город, к отцу. Многие тут же обвинили его в предательстве и демонстративно стали собирать вещи. Другие, как малые дети, стали умолять одуматься и не бросать их — дескать, мы вольные птицы, нам в городе делать нечего, а эти вонючие орки тебя поманили, вот ты и побежал… И так далее, и тому подобное. Лишь немногие поступили по-своему. Уже когда поляна опустела, ушли собирать вещи те, кто больше не желал иметь с Терезием дела, а за ними потянулся кое-кто из «обиженных», к княжичу подошли несколько человек, пара гоблинов, четверо коблинай и один светлый альфар. Возглавлял делегацию старый знакомый Гиверт.
— Ты нам друг, — без предисловий сказал он, — а друзей просто так не бросают. Там, в городе, ты будешь совсем одинок. Если хочешь, мы пойдем с тобой — вдруг пригодимся?
— Короче — куда ты, туда и мы! — отрубил один из коблинай, самый рослый.
Терезий какое-то время хлопал глазами, переводя взгляд с одного добровольца на другого, а потом шагнул вперед и обнял Гиверта.
— Спасибо вам, друзья, — дрогнувшим голосом прошептал он. — Я не знал…
— Узнать что-то новое никогда не поздно, — прошипел гоблин.
— Ну а тебя-то кто тянет из лесов? — не очень-то любезно окликнул альфара Тврит. — Глаза разуй — тебе придется топать с нами почти трое суток. Не боишься, светловолосый?
Альфар-лучник внимательно рассматривал свои ногти и не сразу удостоил орка ответом.
— Я тут немного понаблюдал за вами, темноволосые, — несколько жеманно протянул он и неожиданно подмигнул Твриту: — Хочется познакомиться кое с кем поближе… противный!
ГЛАВА 26
Бывшие разбойники какое-то время скрывались в рядах орков, поэтому до самых предместий Ирматула княжеские рыцари даже не подозревали о том, какиегости ждут князя Далматия. Лишь в виду городских стен Уртх, посовещавшись с Терезием, отправил к князю делегацию, дабы сообщить о возвращении блудного сына. Послание составляли все вместе — сам сотник, Терезий, десятник Тврит, как обладатель самого красивого почерка, Гиверт, как ближайший друг княжича, Хаук, которого пригласили как изгнанника, обладающего «необходимым опытом», и альфар Инирис, который сам себя пригласил и который то и дело норовил усесться на колени к Твриту, мешая ему исполнять обязанности.
Гонец отправился в путь в тот же час, а на другой день, едва подошли к воротам, стало ясно, что их встречают. Вдоль подъемного моста, разогнав толпу желающих попасть в Ирматул, выстроилось еще несколько сотен конных рыцарей князя. Впереди с отрядом личных телохранителей стоял первый советник князя Далматия, его казначей и еще несколько вельмож.
— Торжественная встреча, — шепнул Хаук шагавшему рядом с ним Терезию. Юноша резко побледнел, но ничего не сказал. Его друзья во главе с Гивертом шли в последних рядах орочьей сотни, среди орков он был один.
Рыцари расступились, пропуская вперед орков. По четверо в ряд те стали проходить в коридор входной башни. Но едва внутрь шагнул десяток, где находились Терезий и Хаук, как сверху послышался скрип. Все вскинули головы — перегораживающая проход решетка стремительно падала вниз, рассекая строй орков надвое. Они метнулись в разные стороны, и весьма немногие поспешили назад, к своим товарищам. Почти три десятка оказались отрезанными от остальных — среди них был десяток Тврита, в который входили Хаук и Терезий.
Здесь их тоже окружили княжеские рыцари — теперь уже пешие. Но никто не спешил обнажать оружия, а советник, едва на него обратились недоуменные взоры, вытащил свиток, картинным движением развернул его и громко начал читать:
— Указом пресветлого князя Далматия Третьего Ирматульского надлежит арестовать и препроводить в темницу некоего Терезия, именующего себя сыном оного князя. Взять его!
Пешие рыцари — их было почти в три раза больше, чем орков, — одновременно сделали шаг вперед. Уртх взмахнул было рукой, но шорох наверху заставил его поднять глаза и отменить так и не высказанный приказ — наверху прохода обнаружилось несколько лучников. На таком расстоянии они могли бить наверняка и сразу насмерть.
Казначей шагнул вперед, не дав никому пошевелиться. За ним следовали два его помощника — каждый нес в руке по увесистому мешочку. Пятый мешочек был у самого казначея. Все это он положил к ногам Уртха. Мешочки сочно звякнули.
— Здесь пятьсот золотых из княжеской казны, — сказал он. — Сие награда верным оркам за службу князю Ирматула.
Удивленный Уртх только переступил с ноги на ногу.
— Это дополнение к вашему жалованью, — пояснил казначей. — В этом месяце его приказано удвоить. Назови также десятерых самых отличившихся в поимке преступника — князь сам вручит им памятные подарки.
Тем временем рыцари протиснулись сквозь замерших в ожидании приказа сотника орков, безошибочно выловив среди них Терезия. Княжичу заломили руки и выволокли его из толпы. В сторонке ждал палач с кандалами наготове. Широкий железный ошейник закрепили на горле юноши, от него протянулись цепи к его запястьям и щиколоткам. Все вместе они крепились к большому чугунному шару.
Терезий не сопротивлялся — он был совершенно подавлен. Но когда его потащили прочь, вывернулся и на какой-то миг поймал взгляд Уртха.
— Что это значит? — промолвил он. — Вы меня… продали? За пятьсот золотых?
— Орки всегда верно служили трону. — Советник подошел к сотнику и потрепал его по плечу: — Поздравляю. Теперь вас наверняка ждет повышение. Как вам удалось его изловить?
— Потом скажу, — буркнул Уртх.
— Кстати, для вас уже велено устроить пир. Будет много выпивки и девочек. Князь нынче щедр!
— А что будет с… — Сотник указал глазами на княжича, которого взвалили на простую телегу.
— Будет суд, — пожал плечами советник и махнул рукой кому-то наверху: — Поднимай решетку! Все кончено!
На самом деле все только начиналось, и это понимали все.
В казарме стоял дым коромыслом — присланные князем Далматием служанки готовили праздничное угощение, при этом они так многообещающе постреливали по сторонам глазами, что некоторые орки уже потихоньку стали метать жребий — кому первому выбирать красотку. Пять бочек пива и три бочки лучшего вина ждали своей очереди, сытный дух готовящихся яств растекался по всей улице. Остальные орки диаспоры крутились рядом, наперебой поздравляя сородичей, и удивлялись, почему никто не спешит веселиться при столь явной княжеской милости.