Дело о лопнувших агентствах, стр. 13

— Ого, как ты поднаторела у Обнорского, — вдруг улыбнулся Кирилл и спросил очень серьезно:

— А как ты объяснишь у себя в агентстве отсутствие кассеты?

— Скажу, что двое неизвестных в шапочках и под угрозой предмета, похожего на пистолет, вынудили меня это сделать, — предательские слезы уже текли по моим щекам.

Кирилл как-то странно посмотрел на меня.

— Валь, знаешь что…

— Ничего я не знаю и знать не хочу! — я почти кричала.

— Держи, — неожиданно сказал он, протягивая мне кассету. — Сохрани это на память о встрече с любимым пионером. Отцу не впервой в передряги попадать, выкрутится как-нибудь.

С этими словами Кирилл вложил мне в руки кассету, быстро пошел к машине, сел в свой «крайслер» и резко рванул с места.

«Крайслер» проехал всего несколько метров, когда я услышала странные хлопки. Машина Кирилла слегка вильнула и остановилась.

Я ничего не понимала. К ней уже бежали люди, кто-то просил вызвать милицию и «скорую», а я по-прежнему стояла на месте.

И только когда над моим ухом протяжно завыла милицейская сирена, я наконец очнулась и побежала туда, где уже собралась толпа любопытных.

— Сюда нельзя, — преградил мне дорогу человек в милицейской форме.

Но способность соображать уже вернулась ко мне. Я вспомнила о том, что у меня имеется вполне законное удостоверение корреспондента агентства, которое дает мне право посещать «специально охраняемые места стихийных бедствий и массовых беспорядков». Потрясая им, я пробилась-таки через кордон милиции.

— А, журналистка, — рассматривая мое удостоверение, сказал пожилой опер. — Так вот, девушка, ничего определенного сказать пока не могу.

Можете написать, что сегодня на Зодчего Росси убит Кирилл Арсеньев, лидер бандитской группировки.

Кирилл был мертв. Пуля попала в голову. Еще не успевшая свернуться кровь стекала по его виску тоненькой струйкой.

Милиция записывала показания свидетелей и призывала не скапливаться. В толпе раздавались возмущенные голоса: "Совсем обалдели.

Среди бела дня стреляют".

Граждане, расходитесь. Ничего интересного здесь нет. Обычная бандитская разборка, — увещевал собравшихся омоновец и, обращаясь к кому-то из своих, вполголоса добавил:

— Проверь оружие у него.

Странно, что Арсен один, без охраны, на «стрелку» приехал, обычно за ним такое не водится.

Я выбралась из толпы и медленно побрела к Фонтанке. Реакция на происшедшее еще не наступила, поэтому ни плакать, ни думать я была просто не в состоянии. «Лучше бы мне родиться слепою», — повторяла я вслух ахматовские строки.

На Банковском мосту я вынула из сумки кассету и бросила ее в Фонтанку. «Свободная ячейка» вновь сошлась.

Утром в понедельник я подумала, что на работу сегодня можно и не ходить. Оправданий моему поступку не было. Рассчитывать на то, что Спозаранник с пониманием отнесется к тому, что я сотворила, могла только клиническая идиотка. Да и что я могла ему рассказать? Историю про любимого пионера, ради которого я украла кассету? Это, безусловно, добавит несколько выразительных черточек к образу законченного придурка, который я успела создать себе в агентстве.

Но потом я решила, что пойти в агентство все-таки следует. Уж лучше быть придурком, чем последней свиньей, и слинять вот так, без всяких объяснений. По счастью, Спозаранник в то утро был один в нашей комнате.

— Глеб, — начала я без всяких предисловий, — можешь думать обо мне все, что хочешь, но твою кассету я утопила.

— Эту, что ли? — невозмутимо произнес он, вынимая из стола прозрачную коробочку.

— Да нет, другую, ту, что была в сейфе с интервью.

— Так это она и есть, — сказал Глеб и, глядя на мое недоумевающее лицо, вдруг взорвался: Слушай, Горностаева, то, что я о тебе думаю, — это отдельный разговор. А ключи в пятницу я оставил специально для того, чтобы дать тебе совершить свой героический поступок. Ты что думаешь, я не видел, как ты тут металась, изображая из себя борца за права не праведно обиженных бандитов? Металась два дня, как затравленная лань, вместо того чтобы делом заниматься.

— А что же тогда я выкинула в Фонтанку? — спросила я, заикаясь.

— Молдавские песни, — с усмешкой сказал Спозаранник. — Пришлось пожертвовать своей любимой кассетой, чтобы спасти тебя от действия, порочащего звание расследователя.

Я не знала, как мне следует относиться к словам Глеба. Мне хотелось сказать ему, что вообще-то это подло и я не подопытный кролик для проверки его психологических теорий. Но вместо этого я сумела выдавить из себя одну только фразу:

— Кирилла убили в воскресенье.

— Арсена?! — встрепенулся Спозаранник. — Ты его знала? Я так и предполагал, что здесь какая-нибудь романтическая история в твоем стиле. Убийство Арсеньева стоит в сегодняшней сводке. Коль ты была свидетелем — тебе и карты в руки, отписывай эксклюзив. Только без лишних эмоций. На все про все даю тебе ровно час. А сейчас иди к Обнорскому, — Глеб перехватил мой встревоженный взгляд, — тебя там Скрипка дожидается. По следующему заданию будете работать с ним.

Скрипка ждал меня в коридоре.

Перспектива работать в паре со мной его явно не радовала.

— Имей в виду, Горностаева, — начал он, — если ты, по обыкновению, будешь лезть, куда тебя не просят, а равно травить меня своим дымом, я заранее отказываюсь от такого сотрудничества.

— Не нуди, Лешенька, — ответила ему я, встряхивая волосами. — Клянусь курить самые легкие сигареты в строго отведенном месте. А также обещаю не мешать твоему расследованию в том случае, если оно не будет вредить моему.

Скрипка посмотрел на меня ошарашенно.

ДЕЛО О ЛОПНУВШИХ АГЕНТСТВАХ

"Спозаранник Глеб Егорович — один из самых квалифицированных сотрудников АЖР.

В прошлом кандидат физико-математических наук. Прежние навыки — строгое следование логике, педантизм, дисциплинированность — пытается привить подчиненным в творческом процессе. Жесткий и требовательный к себе и другим человек. Отношения в коллективе сложные в силу перечисленных выше особенностей его характера…"

Из служебной характеристики

Двухметровый громила Зурабик дожидался меня в офисе с приветливой, но настороженной улыбкой.

На моем столе кипа листов. Сейчас мне предстояло увлекательное чтение — Зурабик наверняка работал всю ночь. Споткнулся я на первой же странице:

«К концу рабочего дня, руководствуясь самыми злостными намерениями, в офис фирмы „Антарис“ ворвались неустановленные лица (группа омерзительных лиц) с угрозами и предметом, похожим на пистолет…»

— Зураб Иосифович, — поправляю я очки, — откуда вы знаете, что эти лица омерзительные, если они не установлены?

Потомок грузинского князя и внук чекиста, бывший майор-десантник возмущенно разводит руками:

— Глеб Егорыч! Дальше читайте — учинили погром, изнасиловали секретаршу… Это что, разве не омерзительно? Над молодой девушкой надругаться! В чем она виновата? Почему должна за хозяина отвечать?…

Если у Зурабика появился грузинский акцент — значит, дело серьезное. Значит, моя логика окажется бессильной перед его кавказским темпераментом. Интересно: если дедушка Гвичия и вправду служил в НКВД, то каких бы эпитетов он удостоился от своего внука — правдолюбца и гуманиста?

Через полчаса демонстрирую Зурабу нещадно исчирканные листы.

Над его текстом я надругался не менее цинично, чем злоумышленники над девушкой-секретаршей. Он вчитывается, хмыкает, бледнеет, наливается кровью…

— Согласны с моей правкой, Зураб Иосифович? Нет возражений?

— Нет, — вздыхает Гвичия. — Какие возражения, Глеб Егорыч? Только смысл весь перевернули, а в остальном все нормально…