Железный король, стр. 34
Мы вышли на танцпол. С высоко поднятой головой и бесстрастным лицом принц повернулся к трем владыкам фейри. Я смотрела в море лиц и вздрагивала от ужаса. Ясень крепче стиснул пальцы.
—
Я поведу.
Он поклонился столу Оберона, а я присела в реверансе. Лесной владыка благосклонно кивнул; Ясень повернулся ко мне и взял меня за руку.
Заиграла музыка.
Ясень сделал шаг вперед. Я запнулась и едва не грохнулась на пол, но, прикусив губу, старательно повторяла движения своего партнера. Мы с переменным успехом топтались на сцене; я думала только о том, как бы не упасть или не отдавить ногу принцу, а Ясень двигался с тигриной грацией. К счастью, нас не освистали. Я покачивалась под музыку, словно во сне, и не могла дождаться, когда закончится это унижение.
Посреди этого кошмара кто-то хихикнул у меня над ухом.
—
Перестань думать, — пробормотал вполголоса Ясень и вдруг стремительно крутанул меня вкруг себя и тут же подхватил и крепко прижал к груди. — Зрители не имеют значения. Шаги не имеют значения. Просто закрой глаза и слушай музыку.
—
Тебе легко говорить, — буркнула я, но он опять закружил меня так быстро, что сцена поплыла у меня перед глазами, и я зажмурилась.
«Вспомни, для чего ты это делаешь, — пронеслось в голове. — Ради Итана».
Точно! Я распахнула глаза и уставилась на Темного принца.
—
Ты сын королевы Маб? — выговорила я как можно беспечней.
—
По-моему, это мы уже выяснили. Да.
—
А ей нравится... коллекционировать? — Ясень странно посмотрел на меня, и я торопливо добавила: —
в
смысле, людей? Много ли смертных у нее при дворе?
—
Есть несколько. — Ясень опять закружил меня по танцполу, и на этот раз я подчинилась. Потом он снова
подхватил меня в объятия и сверкнул глазами. — Смертные обычно наскучивают Маб через несколько лет. Она
либо отпускает, либо превращает в кое-что поинтересней, в зависимости от настроения. А что?
Сердце у меня забилось.
—
А нет ли у нее при дворе маленького мальчика? — спросила я, послушно кружась с ним по сцене. — Четырехлетнего, с кудрявыми каштановыми волосами и голубыми глазами? Который все время молчит?
Ясень рассматривал меня со странным выражением на лице.
—
Не знаю, — к моему разочарованию, ответил он. — Меня долго не было при дворе. Вдобавок мне не уследить за всеми смертными, которых королева приобретает и отпускает за долгие годы.
—
А... — пробормотала я, опуская голову. Ну вот, я промахнулась. — А если ты не при дворе, то где?
Ясень холодно улыбнулся.
—
В Диком лесу, — ответил он и закружил меня с новой силой. — Охочусь. Я редко упускаю свою добычу, так что скажи спасибо, что Пак струсил. — Не давая мне опомниться, принц снова притянул меня к себе и приблизил губы к моему уху. — Впрочем, я рад, что тогда не убил тебя. Я же тебе говорил, что дочь Оберона умеет танцевать!
А я-то совсем забыла о музыке; оказывается, мое тело двигалось на автопилоте, кружась по танцполу, как будто это было для меня привычным делом. Некоторое время мы молчали, отдавшись музыке и танцу. Я столько всего чувствовала, а мелодия нарастала крещендо, и в конце концов в ночи не осталось никого, кроме нас, кругами порхающих по сцене.
Затем — последняя спираль, и музыка умолкла. В итоге я оказалась прижата вплотную к принцу; его лицо склонилось совсем близко, серые глаза смотрели ярко и пристально. На миг мы замерли неподвижно, застыли в безвременье, а сердца наши яростно колотились рядом. Весь мир исчез.
Ясень подмигнул и чуть заметно улыбнулся.
Всего каких-то полшага, и наши губы встретились бы...
Чей-то вскрик пронзил ночь, вернул нас в чувство.
Принц отпустил меня, сам отступил назад; его лицо снова сделалось прежней бесстрастной маской.
Снова прозвучал крик... вслед за ним раздался громовой рев, от которого столы задрожали, а хрустальные кубки со звоном посыпались на пол.
На противоположной стороне поляны, над головами зрителей, ежевичные заросли задрожали под напором чего-то огромного, разрывающего колючие ветки. Фейри закричали, затолкались, а Оберон поднялся и звенящим голосом призвал придворных к порядку. На какой-то миг все замерло.
Ветви подались во все стороны с оглушительным треском, раздираемые чьими-то гигантскими когтями. На поляне возникло окровавленное рыжее чудище — не призрачное пугало вроде тех, что выпрыгивают из-под кровати, а настоящий монстр, способный распороть врагу живот и сожрать внутренности. Три жуткие головы глядели в разные стороны: львиная, с истекающим кровью сатиром в пасти; козлиная, с безумными белесыми глазами; и шипящая драконья, изрыгающая жаркое пламя.
Химера...
На долю секунды, равную одному биению сердца, химера застыла, тупо разглядывая нарушенный праздник; все три головы синхронно моргали. Чудовище выплюнуло пожеванного сатира на землю, и в толпе опять закричали.
Потом оно взревело — трехголосый рык поднялся до оглушительного визга, — подобралось и ринулось на фейри; придворные заметались во все стороны. Химера приземлилась возле зазевавшегося гнома и, выбросив когтистую лапищу, поразила жертву в грудь и тут же разорвала беднягу пополам. Гном зашатался и рухнул, зажимая вспоротый живот, а химера развернулась и прыгнула на тролля, повалив того на землю. Тролль оскалился, схватился за львиную голову, попытался отвести ее в сторону, но в ту же минуту драконья пасть сомкнула челюсти на шее тролля и дернула. Темная кровь брызнула мощной струей; в воздухе тошнотворно запахло ржавчиной. Тролль содрогнулся и обмяк.
Химера осмотрелась, водя окровавленными мордами из стороны в сторону, и заметила меня, застывшую на сцене. Чудовище взревело и вскочило на танцпол. Разум кричал мне: «Беги!» — но я не смела пошевелиться, только зачарованно смотрела, как тварь подобралась и изготовилась к прыжку, как ее окровавленная шкура взбугрилась мощными мускулами...
Меня обдало жарким дыханием, зловонным запахом крови и разложившейся плоти; за один из клыков зацепился обрывок красной ткани.
Химера взвизгнула, прыгнула... а я зажмурилась, надеясь только на то, что все закончится быстро.
12
Бегство из Летнего двора
Что-то отбросило меня в сторону. Я больно упала на локоть, охнула и открыла глаза.
Между мной и химерой стоял Ясень, обнажив меч. Клинок светился ледяной голубизной, лезвие, покрытое морозной паутиной, курилось туманом.
Чудовище рявкнуло и бросилось на принца, но тот отпрыгнул и взмахнул мечом. Ледяной клинок вонзился в лапу твари.
Химера заверещала и бросилась в атаку, но Ясень откатился в сторону, вскочил на ноги, вскинул руку, и пальцы его вспыхнули голубоватым светом. Тварь снова устремилась на принца; фейри взмахнул рукой — и химера завизжала, осыпаемая градом ледяных осколков.
— К оружию! — раздался громовой призыв Оберона. — Рыцари, убейте зверя! Защищайте послов! Скорей!
Звонкий голос Маб перекрыл рев химеры и беспорядочные вопли толпы: королева звала своих подданных в атаку. Фейри запрыгивали на сцену, размахивая оружием, выкрикивая боевые кличи, скаля зубы и клыки. Менее воинственные создания, напротив, прыснули в рассыпную, спасаясь бегством, пока другие атаковали. Тролли
и
огры молотили по шкуре чудовища огромными заостренными палицами; Красные колпаки кололи химеру зазубренными бронзовыми ножами, а Светлые рыцари разили шкуру твари огненными мечами. Братья Ясеня тоже ринулись в атаку, вооруженные клинками изо льда.
Израненная, загнанная в угол химера взревела, ее драконья голова дернулась, разинула пышущую паром пасть и окатила нападающих потоком жидкого огня. Те, на кого попала кипящая слюна твари, с воплями попадали на землю в судорожных корчах — ожоги разъедали кожу до костей. Чудовище попыталось покинуть сцену, но фейри преградили путь мечами и палицами.