Мужья и любовники, стр. 32

— Боже, какая душистая ночь!

С минуту они помолчали. Слуги уже ушли, и комната погрузилась во мрак — горел лишь слабый ночник над кроватью. Максина вздохнула:

— Чарльз, я так устала. Может быть, ты подождешь, пока Лили вернется из госпиталя. Она устроила страшный тарарам, но даже в этом безумии она очаровательна. Я начинаю ее любить.

И дай бог, с Греггом она обретет свое счастье.

— Да, он, кажется, славный парень…

— И идеально подходит Лили. — Максина зевнула. — Если он станет чемпионом мира, то ему не нужен будет ее успех. Не надо будет примазываться к ее славе, а поскольку профессии их не соприкасаются, то и амбиции будут разведены.

Чарльз кивнул.

Максина вытянула усталые ноги и стала растирать руками колени. Даже после двадцати лет брака Чарльз не мог оторвать глаз от ее длинных, стройных, с приятной округлостью ног. Максина прекрасно это знала.

Графиня де Шазалль, этот прагматик в юбке, понимала, что в отношении к человеку, близко видевшему смертельную опасность, что-то меняется. Чарльз был как никогда ласков с ней, когда они вдвоем возвращались из госпиталя, куда доставили Грегга. И сейчас она мысленно прокручивала новый расклад ситуации: да, конфликт не будет разрешен окончательно, пока Чарльз не попросит прощения, а он его никогда не попросит.

Но зато он всем видом своим демонстрирует, как сожалеет о случившемся, и надо дать ему шанс, а не тыкать носом в провинность. Она тихо произнесла:

— Чарльз, прости меня!

— За что, Максина?

— За все.

Чарльз привстал с места.

— На преуспевших женщинах всегда так много всего надето, — прошептал он, и она радостно прильнула к нему. Чарльз легко освободил жену от блузки и комбинации и провел языком по крепкому податливому телу.

Глава 9

Июньское солнце раскалило стоящий возле сидонского посольства «Потомак». Пикеты феминисток, одетых в комбинезоны, держали плакаты: «Арабы угнетают женщин», «Ислам благословляет увечье» и «Долой!».

Полисмены освободили проезд для короля Абдуллы, который вместе с генералом Сулейманом подкатил к посольству в каштановом «Роллс-Ройсе».

— Выставка Марка Скотта прошла с огромным успехом. — Его Величество снял белые перчатки и бросил их на серебряный поднос, заботливо подставленный слугой. — И передовица в «Вашингтон пост» об этой искалеченной девочке возымела как раз тот эффект, на который я рассчитывал.

— Если Всемирная организация Красного Креста нас поддержит, то об этих зверствах скоро забудут, — заметил генерал Сулейман. — Завтра, Ваше Величество, вы сможете встретиться с коптским врачом, который вел кампанию против этого обычая в Египте. Доклад ООН по данному вопросу лежит у вас на столе.

— В чем его суть?

— Только сами сидонские женщины в силах прекратить эту практику. Мужчины могут сколько угодно рассуждать о том, что женское обрезание суть варварский обычай, но женщины ни за что не поверят, что, когда дойдет до дела, мужчина согласится взять в жены необрезанную девушку. Этот страх и не позволяет искоренить обычай.

Абдулла вздохнул, потом спросил:

— Что дальше?

— Педиатр ждет в приемной, Ваше Величество, а вечером вы должны будете присутствовать на банкете, организованном здесь, в посольстве.

Генерал посторонился, пропуская Абдуллу в приемную. Там его ждали два элегантных седовласых человека. На лице короля выразилось изумление:

— Я думал, вы будете один, доктор.

— Мой коллега, доктор Маргулис, специалист по психическим расстройствам у подростков.

Король недоуменно поднял брови.

— Обследовав принца, Ваше Величество, — поспешил пояснить врач, — я не нашел у него никаких физических отклонений. Это совершенно здоровый мальчик.

— Тогда почему он постоянно болеет и не ходит на занятия? Он пропустил уже так много уроков, что директор колледжа предупредил — с поступлением в Итон могут возникнуть проблемы. А еще два года назад он был образцовым учеником.

— Может быть, слишком примерным. Ваше Величество, — предположил врач. — Принц Хасан производит впечатление тихого, хорошо воспитанного и прилежного мальчика, но для своих двенадцати лет он слишком расслаблен, слишком неагрессивен. Он демонстрирует классический пример поведения ребенка, выросшего в авторитарной семье.

— Но какое это имеет отношение к его болезням?

— Принц Хасан, кажется, предпочитает недомогание здоровью.

— Если мой племянник притворяется из-за того, что ленив, он будет призван к порядку.

— Нет, принц не притворяется, — возразил доктор Маргулис. — Но все его болезни психического, а не физического происхождения.

— Ничего не понимаю. Мой племянник болен или нет?

— Психосоматическая болезнь является, вне всякого сомнения, тем же самым, что и болезнь физическая, только происхождение ее иное. Мы полагаем, что болезнь принца проистекает от недостатка чего-то, что необходимо для двенадцатилетнего мальчика. Это любовь и забота женщины.

— Конечно, мой племянник скучает по матери, — не скрывая своей озадаченности, произнес Абдулла. — Моя сестра, к нашему всеобщему горю, умерла пять лет назад, но при дворе достаточно женщин.

— Я же не имею в виду женщин-слуг, Ваше Величество, — пояснил доктор Маргулис. — Принц Хасан одинок, и он вступает в пору половой зрелости. Обычно в такой период мать не только многое объясняет сыну, но и морально его поддерживает. А потому, когда мальчик совершает первые, в любом случае неизбежные ошибки, он чувствует за плечами опору. Без этого у него, помимо всех прочих неприятных последствий, фактически атрофируются любопытство и агрессия — два необходимых для взрослого мужчины качества.

«И в особенности для короля, — подумал Абдулла. — Ни одно из бедуинских племен не подчинится слабаку».

В полночь опечаленный король покинул банкетный зал и в сопровождении генерала Сулеймана прошел в направлении спальни. Ему не удалось заручиться поддержкой, необходимой для борьбы с бандитскими формированиями, которые контролировали сейчас четвертую часть территории Сидона. Американские дипломаты стали заложниками в Иране, и Белый дом просто не хотел завязнуть по уши в неприятностях на Ближнем Востоке.

Вечерний банкет, организованный для того, чтобы помочь процессу переговоров, не удался.

Старого посла необходимо менять. Причем немедленно. Очевидно, вино было плохо подобрано, во всяком случае, американские гости к нему не притронулись. То же касалось и закуски. Абдулла даже слышал, как один гость заметил другому: «Перемасленный рис и жесткая баранина и сами по себе не больно хороши, но к концу всех речей они стали к тому же и совершенно холодными».

Три американки, приглашенные на прием, явно чувствовали себя неуютно: мужчины Сидона до сих пор слабо представляли себе, как следует вести себя с дамами. В атмосфере вечера не ощущалось ни веселья истинно мужской компании, ни изящного гостеприимства званого вечера. Абдулла решил, что у следующего его посла в Вашингтоне должна обязательно быть интеллигентная, приветливая жена, которая сможет должным образом организовать светскую и культурную жизнь в представительстве. Он слышал, что немецкая дипломатическая служба платит женам своих сотрудников зарплату за то, что они помогают в работе мужьям. И теперь он понял, что это делается не напрасно.

В начале той же недели шейх Саудовской Аравии давал банкет в честь Абдуллы. Шеф-повара он выписал из Парижа, трюфеля — из Италии и струнный квартет — из Вены. По сравнению с этим великолепным вечером банкет в сидонском посольстве казался пиршеством доисторических племен. Генерал Сулейман прекрасно понимал, что на душе у короля, хотя Абдулла не перемолвился с ним ни словом. Он-то знал, отчего этот роскошный, беззаботный бонвиван превратился постепенно в аскета с несходящей с лица печальной улыбкой. После долгих лет, потребовавших от него всего терпения и всего мужества, лет борьбы с коммунистической заразой и попыток перетащить свою страну из средневековья в век двадцатый, Абдулла попросту устал. Он был одинок, никому не доверял, а женщины в большинстве своем его утомляли.