Истоки. Книга первая, стр. 28
– А на веревке-то что у тебя? – спросил Женя.
Александр потянул бечеву, и из воды высунулась огромная сизовато-черная голова осетра. Бечева вжинькнула; осетр, буруня воду, зарылся в глубину.
– Куда тебе такой зверь? Запрягать, что ли? – спросил Матвей.
– Вас угощать, Матвей Степанович.
– Не придется мне кушать твоего осетра, Саня. Уезжаю, – сказал Матвей. – А на чужбине, брат, и собака тоскует.
Женя горячо подхватил:
– Понимаешь, Саша, ведь Матвею Степановичу с кем придется бороться? С Гитлером!
– Поезжайте, дядя Матвей, поезжайте, авось Гитлер хвост подожмет и лапки кверху, – спокойно отозвался Александр, сосредоточенно счищая с пальцев рыбью Чешую.
Матвей, смеясь, сграбастал Александра и Женю, оперся о их плечи, и все трое долго глядели на бело-розовый разлив садов, на перекипавшую золотом Волгу, на синюю за рекой степь.
– Если бы знал, что завтра уезжаете, не ловил бы осетра, – сказал Александр, помолчал и вдруг приказал Жене: – Оповести соседский молодняк: мол, после завтрака на катере пойдем. Ну, и сбегай к Холодовым, кликни Марфу.
Оповестив соседских ребятишек, Женя, подпрыгивая то на правой, то на левой ноге, забежал в свой двор. На крылечке Лена в праздничном платье торопливо взбивала желтую пену своих волос.
– Женька! Где тебя лихоманка носит? – напустилась она на племянника. – Опоздал! Я уже подарила папе кисет. Мама сшила полотняный пиджак, повесила на стул ночью, папа проснулся и очень-очень удивился. Он ведь совсем не догадывался, что мы готовились ко дню его рождения. Дядя Матвей сочинил поздравление в виде какой-то ноты. Смешно! За уши тянули папу и приговаривали: «Живи столько, еще полстолько да четверть столько». Сашка подарил страшную рыбу на цепи. Но папа сказал: отпусти на волю. Иди дари…
Женя взял в светелке приемник, спустился в столовую. Там было шумно, весело. Бабушка одергивала на Денисе полотняный костюм, а Денис целовал ее.
Юрий, Александр и Светлана подносили свои подарки – кто книжку, кто палехскую коробку.
– Спасибо, спасибо, – говорил Денис, принимая подарки. – Ну, а лучше всех одарит нас Света: внука или внучку принесет в дом. Это, брат, веселее всего, надежнее и прочнее.
И вдруг Женя услыхал тоскливый голос матери:
– Опять нет письма… А ведь почтальон-то приходил…
XX
Застегивая фланелевую куртку в пятнах машинного масла, Александр зашагал к Волге. Оттуда доносились голоса и смех. По берегу на россыпи гальки бегали ребятишки. Марфа Холодова, повязав голову косынкой, зажав коленями подол яркого сарафана, стояла в воде, привязывая лодку к катеру. Вот она вскочила на катер, свесила ноги за борт. Волны качали желтые пятна солнца, блики таяли на крепких, сильных ногах.
– Санек, где ты пропадаешь? – певуче спросила Марфа. – Вот тебе за это! – Срывая рукой гребешки волн, она брызгала в лицо Александра.
Не отворачиваясь, он подошел к ней, заглянул в глаза.
– Ты чего? – Марфа нахмурилась, закусила сердечко верхней губы, поправила стеклянного мотылька на вырезе у груди. Мотылек удачно подобран под цвет янтарно-карих косящих глаз.
– Хотел тебя в Волгу кинуть, чтобы не баловалась.
– В Волгу-то надо бросить тебя, да не так, а с камнем на шее!
– За что?
– Знаешь, за что! А коль забыл, напомню. Иди Рэма Солнцева спроси.
– Вот что… Со мной на катере останутся только малыши. Ты сядешь с барышнями в лодку, а то без тебя они за борт сыграют, как пить дать.
– Чего ты расшумелся-то? Александр Денисович, а если мне хочется с тобой, а? – Марфа улыбнулась слегка косящими глазами. – Можно?
– Нельзя. И так братка Юра смеется надо мной… А Рэм грозится избить из-за тебя, Марфа Агафоновна.
– Ну тогда перенеси меня на лодку. – Марфа протянула руки, повалилась на плечо Александра.
Пока нес, приседая, до шлюпки, кроме беспокойных улыбчивых глаз да полуоткрытых губ ее, ничего не видел.
«Надо бы взять на катер, посадить рядом с собой», – подумал он, сердито оглядываясь.
В кустах вишни взмыл звонкий детский смех. Раздвигая ветви, на берег выбежали Женя и Лена. Лена не удержалась, оступилась одной ногой в воду и еще громче засмеялась, но, увидев брата, вдруг умолкла, серьезно посмотрела на него исподлобья.
– Боднуть хочешь меня? – спросил Александр.
– Ленка, тарань ты копченая, иди к нам на лодку, – позвала Марфа.
– Нет, нет, мы вместе с тобой на катере! – всполошился Женя, удерживая Лену за руку. – Марфа Агафоновна, зачем вы так ее обзываете?
– Копченая она и есть… Ну, ну, не сердись, Женя! Лучше твоей Лены нет никого.
Александр подхватил одной рукой племянника, другой – сестру, перенес на катер. Там уже сидели соседские подростки. А когда легли на прямой курс, дробя волны, он на мгновение ласково прижал к груди Женю и Лену, спутал их волосы, светлые, мягкие.
– Садитесь за руль, управляйте по очереди, – сказал он сухо и, всматриваясь в далекую темную точку, добавил, лениво позевывая: – Подрастешь, Женя, подарю катер.
– Какой ты… хороший! – воскликнул Женя. – Назовем катер «Гренадой», а?
– По мне, хоть «Дон-Кихотом» называй.
Проплывали крутые берега в белых озерах цветущих садов. Горделиво выпятив острую грудь, шел навстречу сторожевой катер, а за ним катились к берегам косые атласные волны, поблескивая под весенним солнцем.
Александр заглушил мотор, катер впритирку подвалил к деревянным мосткам. Сошли на землю. Под ногами хрустела меловая галька, молочно белела у берега пенистая кайма.
– Вы меня не подождали, но я от вас не отстал, я ехал в машине директора театра, – услыхал Женя бойкий, развязный голос.
Подросток лет пятнадцати в черной вельветовой куртке и желтых ботинках стоял у клумбы цветов. Это был новый знакомый Лены.
– Откуда ты взялся, артист? – спросил Александр. – Или не понравилось на курорте?
– Не понравилось, – нисколько не смущаясь враждебностью Александра, сказал паренек. – Мы с мамашей Первое мая встречали в Москве.
Лена, приоткрыв рот, смотрела на него с каким-то странным удивлением и восторгом, потом спросила:
– А ты на Красной площади был?
– Разумеется, был. С приятелем моего отчима. Я стоял на правой трибуне и видел парад войск. В кинохронику засняли.
– И ты все-все видел? – спросила Лена.
– Тебе, Ленок, все расскажу. Идем!
XXI
Искрой на ветру погасло радостное настроение Жени. Этот мальчишка отравлял ему жизнь то навязчивой дружбой, то угрозами. Хотел Женя пожаловаться Александру, но стыд за свою беспомощность обрубая желания, как топор молодые ветви. Зачем только давеча позвал паренька на катер и… даже проговорился насчет Испанки?.. Женя весь трепетал в предчувствии чего-то опасного и злого.
Ватага мальчишек и девчонок, пройдя парк, очутилась в густом старом лесу.
Перебираясь через овражек, пахнувший грибной сыростью, дети аукались, свистели, подражая птицам. Все разулись, сняли куртки, сложили около дуплистой липы.
– Евгений Крупнов, ты будешь моим адъютантом. Охраняй дупло! – приказал знакомый Лены. Он с шиком зажег о подошву спичку, закурил и, кашляя сухо, предупредил: – Не вздумай увязываться за Ленкой!
На зеленой поляне началась игра в пятнашки. То парнишка, то девчонка приглашали Женю, но он не сходил с поста. Он отлично понимал, что часовым его поставили в насмешку возле этого дупла. Но, решив до конца испить горечь унижения, он по-солдатски стоял, тупо глядя мимо товарищей. Закипала обида в сердце и еще какое-то тягостное чувство. Украдкой следил за Испанкой: играла в паре со своим новым другом, и никто из ребят и девчонок не мог разлучить их. Улетала от разлучников с быстротой ласточки, прыгала через кочки, соединялась руками с пареньком и возвращалась на место очень довольная и веселая. Два раза, пробегая мимо Жени, она останавливалась на секунду перед ним и, как будто не видя его, не замечая вздрагивающих губ, улыбалась сияющими, ошалело-радостными глазами и снова летела навстречу этому черномазому.