Забытое дело, стр. 45
– Там есть все, – сказал Босх. – Мы знаем.
Райдер положила руку ему на плечо – молчаливое предостережение.
– Вы знаете? – нахмурилась Демчак. – Вы ничего не знаете, но хотите, чтобы я вам помогла. У вас нет никаких убедительных доказательств преступных намерений Маккея, но вы надеетесь получить их с моей помощью. Я не обязана помогать вам и не буду.
– Ваша честь, – заговорила Райдер, – если вы не подпишете ордер, мы потеряем возможность, которую дает нам завтрашний репортаж.
Демчак улыбнулась:
– А вот это, детектив, не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к тому, чем я здесь занимаюсь. Вам понятно? Суд и полиция – разные вещи. Я не подчиняюсь вашему управлению, а представленные вами факты меня не убеждают.
– Жертвой убийства была девушка смешанной крови, – сказал Босх. – Маккей – расист, и это подтверждено документально. Он украл оружие, которое было затем употреблено для убийства девушки смешанной крови. Связь очевидна.
– Связь очевидна вам, детектив, но мне. Я вижу только предположения.
Босх посмотрел ей в глаза, и судья ответила тем же.
– У вас есть дети, ваша честь?
Ее лицо мгновенно побледнело.
– Какое это имеет отношение к нашему разговору?
– Ваша честь, – вмешалась Райдер, – мы поработаем и вернемся…
– Нет, – перебил ее Босх. – Мы не вернемся. Ордер нужен нам сейчас. Ваша честь, этот парень разгуливает на свободе семнадцать лет. А если бы такое случилось с вашей дочерью? Вы бы тоже отвернулись? Вы бы тоже сослались на слабость доказательств? Ребекка Верлорен была единственным ребенком в семье.
Взгляд судьи стал жестче, лицо напряглось, и, когда она заговорила, голос ее, размеренный и тихий, все же дрожал от гнева.
– Я не привыкла отворачиваться от чего бы то ни было. В этой комнате я, похоже, единственная, кто имеет представление о том, что такое закон. И если вы будете и дальше оскорблять суд и ставить под сомнение правомерность его решений, я распоряжусь взять вас под стражу. Бейлиф появится здесь через пять секунд. Тогда у вас будет время, чтобы осознать слабость отстаиваемой вами позиции.
Угроза ничуть не смутила Босха.
– Ее мать живет в том же доме. Ее спальня сохранена такой, какой была семнадцать лет назад. То же покрывало, те же подушки, все то же. Комната… мать… они застыли во времени.
– Все это к делу не относится.
– Ее отец спился. Потерял бизнес, потерял жену, потерял дом. Сегодня утром я видел его на Пятой улице, где он теперь живет. Знаю, к делу не относится, но, полагаю, вам не помешает это знать. Да, у нас маловато фактов, ваша честь, но достаточно совпадающих обстоятельств.
Демчак по-прежнему смотрела ему в глаза, и Босх, замолчав, понял, что либо отправится сейчас в тюрьму, либо выйдет из кабинета с подписанным ордером. Третьего не дано. В следующую секунду в глазах судьи что-то блеснуло. Боль? Каждый, кто проводит столько времени в траншеях системы уголовного правосудия – по любую ее сторону, – рано или поздно начинает ощущать эту боль.
– Хорошо, детектив, – сказала она наконец и, взяв ручку, поставила подпись на всех бланках и начала заполнять остававшиеся пустыми строчки. – И все же вы меня не убедили. Поэтому я даю вам семьдесят два часа.
– Ваша честь…
Райдер сжала локоть Босха, останавливая напарника прежде, чем он все испортит и «да» превратится в «нет». Лишь затем она заговорила сама:
– Ваша честь, семидесяти двух часов слишком мало. Мы рассчитывали хотя бы на неделю.
– Вы сказали, что репортаж появится в газете завтра, – ответила судья.
– Да, мы так предполагаем, но…
– В таком случае вы все поймете очень быстро. Если же вам потребуется продлить срок, придете в пятницу и постараетесь меня убедить. Семьдесят два часа. И мне нужны ваши ежедневные отчеты. Каждое утро. Если я их не получу, мое мнение о вас сильно пострадает. Я не позволю вам заниматься самоуправством и ловить рыбку в мутной воде. И если по содержанию отчетов будет видно, что вы занимаетесь не тем, чем должны, я прикрою эту лавочку еще раньше. Вам все ясно?
– Да, ваша честь, – в один голос ответили Босх и Райдер.
– Хорошо. У меня заседание. Вам пора идти, а мне браться за работу.
Райдер забрала бумаги, и детективы, еще раз поблагодарив судью, двинулись к выходу. Босх уже закрывал за собой дверь, когда Демчак окликнула его:
– Детектив Босх?
Он повернулся и посмотрел на нее:
– Да, ваша честь?
– Вы увидели фотографию, да? Фотографию моей дочери. Вы увидели ее и догадались, что у меня только один ребенок.
Немного помолчав, он кивнул.
– У меня тоже есть дочь. Я знаю, что это такое.
Секунду или две она молча смотрела на него.
– Теперь можете идти.
Босх еще раз кивнул и вышел из кабинета вслед за Райдер.
Глава 24
Они не разговаривали, пока не вышли из здания суда, как будто опасаясь спугнуть удачу, как будто даже одно произнесенное слово могло эхом пролететь по коридорам, достичь ушей судьи Демчак и заставить ее передумать. Теперь, получив подписанные ордера, напарники спешили как можно скорее оказаться на улице.
Ступив наконец на тротуар, Босх повернулся, окинул взглядом монолитное, напоминающее крепость здание и с улыбкой посмотрел на Райдер.
– Легко отделались, а?
Она тоже улыбнулась и согласно кивнула.
– Ты ее зацепил. Хотя до красной линии оставалось всего полшага. В какой-то момент я было подумала, что тебе конец и надо бежать и вносить залог.
Они повернули к Паркер-центру. Босх достал телефон.
– Да, согласен, могло быть и хуже. Но мы получили то, что надо. Ты вроде бы собиралась поговорить с Альбертом? Пусть назначает совещание.
– Поговорю. Просто хотела подождать, пока решится вопрос с ордерами.
Проверив входящие, Босх увидел, что пропустил один звонок и получил сообщение. Номер был ему не знаком, но, судя по коду, 818, звонили из Долины. Он включил голосовое сообщение и услышал то, что предпочел бы не слышать.
– Детектив Босх, это Маккензи Уорд из «Дейли ньюс». Мне необходимо как можно скорее поговорить с вами о Роланде Маккее. Срочно и обязательно. Если вы не перезвоните, боюсь, придется задержать репортаж. Жду.
– Вот же дерьмо! – пробормотал Босх, удаляя сообщение.
– Что случилось? – встревожилась Райдер.
– Репортер из «Ньюс». Я же предупреждал Мюриель, просил не упоминать имя Маккея, но, похоже, она все-таки проболталась. Или же Уорд успела поговорить с кем-то еще.
– Да, дело дрянь.
– Вот и я про то.
Дальше шли молча. Босх обдумывал неприятное известие. Маккензи Уорд нужно так или иначе нейтрализовать. Имя Маккея ни в коем случае не должно появиться в газете – он может просто сорваться и удариться в бега, так никому и не позвонив.
– Что будешь делать? – спросила, не выдержав молчания, Райдер.
– Пока не знаю. Попробую поговорить, убедить… В крайнем случае чего-нибудь совру. Нельзя допустить, чтобы Маккей увидел в газете свое имя.
– Но и откладывать публикацию тоже нельзя, Гарри. У нас всего семьдесят два часа.
– Знаю. Дай мне подумать.
Он снова открыл телефон и набрал номер Мюриель Верлорен. Она ответила сразу же, и Босх спросил, как прошло интервью. Миссис Верлорен сказала, что было хорошо.
– Они что-то фотографировали?
– Да, они попросили разрешения поснимать в спальне. Мне не очень хотелось впускать их туда. Но я все же позволила.
– Понимаю. Спасибо, миссис Верлорен. Не забывайте, что вы делаете это только для того, чтобы помочь нам. Мы надеемся, что после публикации расследование пойдет быстрее. И мы очень ценим то, что вы делаете.
– Только бы помогло. Тогда я буду знать, что сделала все это не зря.
– Хорошо. Миссис Верлорен, мне нужно спросить вас кое о чем. В разговоре с репортером вы не называли имя Роланда Маккея?
– Нет, вы же сами сказали, чтобы я никому о нем не говорила. Я и не говорила.
– Уверены?