Марсианские рыцари (Сборник), стр. 71
— События развертывались так стремительно после того, как я узнала тебя под этой маской, — сказала она, — что я не успела выразить тебе признательность и восхищение твоей отвагой и искусством. Позволь мне еще раз подтвердить, что я у тебя в долгу, и обещаю, что твоя доблесть не останется невознагражденной. Ты получишь награду из рук моего отца в Гелиуме.
— Мне не нужна иная награда, — ответил он, — кроме счастья знать, что женщина, которую я люблю, счастлива.
На мгновение глаза Тары сверкнули прежним высокомерием, затем смягчились, и она печально покачала головой.
— Я не хочу упрекать тебя, Туран, — сказала она. — Ты храбрый и верный друг, но ты не должен произносить слов, которые мои уши не должны слушать.
— Ты хочешь сказать, — спросил он, — что уши принцессы не должны слышать слова любви простого наемника?
— Нет, Туран, — ответила она, — но честь не позволяет мне слушать слова любви ни от кого, кроме того человека, с которым я помолвлена, моего соотечественника, Джор Кантоса.
— Значит ли это, Тара из Гелиума, — вскричал он, — что если бы ты не была помолвлена…
— Стой! — приказала она. — Ты не должен добиваться большего, чем то, что услышал.
— Глаза часто более красноречивы, чем уста, Тара, — ответил он. — А в твоих глазах я прочел, что ты никогда не испытывала ненависти и презрения к пантану Турану — мое сердце говорит, что твои уста лгали, когда ты в гневе кричала «Я ненавижу тебя!»
— Я не ненавижу тебя, Туран, но и не могу любить, — просто ответила девушка.
— Когда я выбрался из комнаты И-Госа, то готов был поверить, что ты на самом деле ненавидишь меня, — сказал он. — Мне казалось, что только ненависть может объяснить твой уход, даже без попытки освободить меня, но теперь сердце и рассудок говорят мне, что Тара из Гелиума не оставила бы товарища в беде. Но я все еще не знаю, как это случилось.
— Едва И-Гос упал от удара моего кинжала, — сказала девушка, как я услышала, что приближаются воины. Я побежала в поисках убежища, рассчитывая переждать и вернуться обратно, чтобы освободить тебя, но попала в руки другого отряда. Они спросили, где ты, я ответила, что ты пошел вперед, а я иду за тобой; так я увела их от тебя.
— Понятно, — только и сказал Гохан, но на сердце у него было радостно, как это бывает у человека, услышавшего от возлюбленной признание в верности и любви.
Пока они беседовали в полутемной комнате, где свет шаров был затемнен толстым слоем пыли, согбенная фигура медленно шла по коридорам, всматриваясь в следы, оставленные на пыльном полу, через мощные стекла очков.
19. Смертельная угроза
Ночь только начиналась, когда некий человек подошел ко входу в пиршественный зал, где О-Тар из Манатора делил трапезу со своими вождями. Этот человек высокомерно прошел мимо стражи как имеющий на это право. Он действительно имел его. Он подошел к большому столу, и О-Тар его заметил.
— Здравствуй, старик! — крикнул он. — Что привело тебя сегодня к нам из твоих любимых благоухающих нор? Мы думали, что вид множества живых людей на играх заставит тебя вернуться к твоим мертвецам как можно скорее.
Кашляющий смех И-Госа был ответом на эту королевскую остроту.
— Да, да, О-Тар, — проскрипел старик. — С удовольствием вернулся бы И-Гос в свои приятные комнаты. Но когда безжалостно оскорбляют мертвецов И-Госа, должно наступить мщение.
— Ты имеешь в виду раба Турана? — спросил О-Тар.
— Турана, да… и рабыню Тару, которая ударила меня кинжалом. Дюйм в сторону, О-Тар, и сейчас старое и славное тело И-Госа было бы в руках какого-нибудь начинающего чучельника.
— Но они вновь скрылись от нас! — воскликнул О-Тар. — Даже во дворце великого джеддака они дважды убежали от этих тупых ножей, которые называются гвардией джеддака. — Он встал, сопровождая свои гневные слова ударами кулака по столу, уставленному золотыми кубками.
— Да, О-Тар, они скрылись от твоей гвардии, но не от мудрого старого И-Госа.
— Что это значит? Говори! — приказал О-Тар.
— Я знаю, где они скрываются, — сказал старый таксидермист. — Следы в пыльных нежилых коридорах выдали их.
— Ты шел за ними? Ты видел их?
— Я шел за ними, слышал их разговор за закрытой дверью, — ответил И-Гос, — но не видел их.
— Где же эта дверь? — Воскликнул О-Тар. — Я пошлю туда воинов и велю схватить их. — Он посмотрел на стол, как бы решая, кого послать с этим поручением. Дюжина вождей вскочила на ноги и положила руки на мечи.
— Я проследил их до комнат джеддака О-Мая, — скрипел И-Гос, — там вы их найдете, там, где стонущие корфалы преследуют дух О-Мая, да! — И он перевел взгляд с О-Тара на воинов, которые, услышав его слова, торопливо сели на места.
Кашляющий смех И-Госа нарушил воцарившуюся тишину. Вожди в смущении глядели на еду в золотых тарелках. О-Тар в нетерпении сжимал пальцы.
— Неужели среди вождей Манатора одни трусы? — воскликнул он. — Дважды эти дерзкие рабы оскорбляли величие вашего джеддака. Могу ли я приказать привести их сюда? Медленно встал один из вождей, еще двое последовали его примеру.
— Ага, — прокомментировал О-Тар, — значит, вы не трусы. Пойдемте втроем и возьмете столько воинов, сколько захотите…
— Но не называйте добровольцев, — перебил его И-Гос. — А то вам придется идти одним.
Трое вождей повернулись и покинули пиршественный зал. Медленно двинулись они к своей судьбе, будто осужденные на казнь.
Туран и Тара оставались в комнате, в которую их привел Тасор. Туран стряхнул пыль с глубокого и удобного дивана, на котором они устроились со сравнительным комфортом. Древние спальные меха и шелка уже никуда не годились, они рассыпались от прикосновения; устроить сколько-нибудь удобную постель для девушки было невозможно, поэтому они сидели и тихо разговаривали о пережитых приключениях и размышляли о будущем, строили планы бегства и надеялись, что Тасор будет отсутствовать недолго. Они говорили о многом: о Гасторе, Гелиуме, Птарсе, и наконец разговор напомнил Таре о Гатоле.
— Ты служил там? — спросила она.
— Да, — ответил Гохан.
— Я вспомнила Гохана, джеда Гатола, во дворце моего отца, — сказала она. — За день до того, как буря унесла меня из Гелиума, я вместе с ним была на приеме во дворце моего отца, это был самонадеянный нахал, богато украшенный платиной и бриллиантами. Никогда в жизни я не видела таких великолепных украшений, как на нем; наверное, великолепие всего Барсума сосредоточено при дворе Гатола. Но я не могла себе представить, как этот разукрашенный джед извлекает свой драгоценный меч в смертельной схватке. Мне казалось, что джед Гатола, несмотря на все свои богатства, плохой боец.
В полутьме комнаты Тара не заметила, как исказилось лицо ее собеседника.
— Ты впоследствии не думала о джеде Гатола? — спросил Туран.
— Ни тогда, ни сейчас, — ответила она со смехом. — Как было бы задето его самолюбие, если бы он узнал, что бедный пантан завоевал большее уважение Тары из Гелиума. — И она положила руку ему на колено.
Он схватил пальцы ее руки и прижал их к губам.
— О Тара! — воскликнул он. — Не думаешь ли ты, что я сделан из камня?
Одной рукой он обхватил девушку за плечи и привлек к себе ее податливое тело.
— Пусть первый предок простит мою слабость! — воскликнула она и, обхватив руками его шею, прижалась к его губам. Надолго застыли они так в первом поцелуе, а затем она мягко отстранила его.
— Я люблю тебя, Туран, — полурыдала она. — Я так тебя люблю! Единственное мое оправдание в том, что теперь я знаю: я никогда не любила Джор Кантоса. И если ты действительно любишь меня, Туран, как говоришь, ты защитишь меня от большего бесчестья, ведь я как глина в твоих руках.
Он вновь прижал ее к себе, затем внезапно отстранил и принялся шагать взад и вперед по комнате, как бы пытаясь подчинить непокорное желание, поднимающееся из глубины его души… Как торжественный гимн звучали у него в мозгу и сердце ее слова: «Я люблю тебя, Туран! Я так люблю тебя!» И это произошло так внезапно. Он думал, что она испытывает к нему лишь благодарность за верность, и вот все преграды рухнули, она больше не принцесса, наоборот… Но тут его размышления были прерваны звуками, донесшимися из-за запертой двери. Не производя ни малейшего шума, он подошел к ней и прислушался — откуда-то издалека доносился лязг металла — несомненный признак приближения вооруженных людей.