Геном бессмертия, стр. 44

Подполковник бросил взгляд в боковое окно и удивился еще больше. У обочины стоял не вполне ожидаемый разгильдяй унтер-офицер, а совершенно неизвестный ему оберштурмфюрер. Который, в следующее мгновение, рывком распахнул дверцу машины, с противоположной стороны, ловко вскочил на подножку, воткнул водителю нож в грудь, и одним рывком выдернул солдата из кабины, и завершая движение — занял его место. Все это он проделал так быстро, что машина даже скорости не сбросила и только чуть газанула, когда новый водитель поставил ногу на педаль акселератора.

Но ни возмутиться, ни спросить: "что происходит?" Иоганн Штейнглиц не успел.

В следующее мгновение распахнулась дверка кабины рядом с ним, и один из тех солдат, которые мгновение тому занимались досмотром юной селянки, резким ударом ребра ладони, сломал подполковнику шею. Смерть наступила внезапно и быстро, но бедняга Штейнглиц все же успел увидеть, как странные эсесовцы, примерно таким же способом, бесшумно обезвредили остальную охрану и завладели броневиком сопровождения.

"Но почему? Я же так все великолепно продумал? — с почти детской обидой промелькнула в угасающем сознании последняя мысль. — Они не могли переиграть меня. Русские смухлевали!.. Точно — смухлевали!". От этого убеждения в собственной непревзойденности Иоганну Вольфгангу стало легко и покойно, а в следующее мгновение все эта суета потеряла смысл…

Прежде чем решить, как поступить с немецким контрразведчиком, затеявшим всю эту операцию, Корнеев долго раздумывал, но все же не стал рисковать с его пленением. Вряд ли, обеспечивающий эвакуацию "тяжелой воды", подполковник знал нечто больше, чем положено. И уж во всяком случае, наверняка ничего не смыслил в производстве. А хлопот с ним могло возникнуть предостаточно… Ведь еще неизвестно, как обстоят дела на аэродроме!..

Тщательно продуманный майором Корнеевым и мастерски выполненный диверсантами захват занял не больше сорока секунд. Конвой со спецгрузом перешел в руки русских, и небольшая колонна, даже не меня скорости движения, вскоре скрылась за поворотом, продолжая свой путь к аэродрому, без малейшей заминки.

Стрелка обежала еще один круг, и на лесной дороге осталась только, приводящая себя в порядок, чуть разрумянившаяся Лейла, да ефрейтор Семеняк, спешно оттаскивал в кусты тела убитых фрицев.

На лесном аэродроме все было готово к погрузке. Чтоб не терять ни минуты драгоценного времени, "юнкерс" даже поставили на восточном краю поля, ближе к подъездной дороге. Учитывая направление ветра, это было не самое разумное решение, но не владея немецким и не имея доступа в кабину самолета, Колесников никак не мог повлиять на решение немецких летчиков. Сергей, то прикидывал, прищуривая глаза, длину "взлетки", то поднимал верх обслюненный палец, определяя силу и направление ветра…

— Что-то не так, Сергей? — обратив внимание на озабоченное выражение лица товарища, подошел к нему поближе Малышев.

— Да как сказать, командир… Для хорошего пилота, проблем нет, а плохому танцору… Видишь, ветер какой? По первому разу, да на чужой машине… Боюсь, с полным тоннажем мне не взлететь… Верхушки задену.

— И какой у него полный тоннаж?

— Если не ошибаюсь, то что-то в пределах трех тонн.

— Учтем… Но, это потом. Сперва с фрицами разобраться надо. А ты, Сергей, держись подальше. Чтоб даже ненароком не задело… Очень тебя прошу.

Малышев неспешно подошел ближе к суетившимся у "юнкерса" немцам. Постоял минутку, как бы оценивая результаты проделанной работы, а потом демонстративно взглянул на часы. Дождался, пока этот жест заметят, и не так чтоб приказывая, а будто давая дружеский совет, произнес:

— По моим сведениям оберштурмбанфюрер будет здесь ровно через двенадцать минут. Не мешало бы к его прибытию привести себя в порядок… Оправиться. Как считаете, Рондельман?

Говорил он чуть небрежно, как бы в раздумье, но достаточно громко, чтоб его слова услышали и немецкие пилоты.

Напоминание о том, что не помешает "оправиться", было сказано именно для них. Унтер-офицер СС мог приказать рядовым все что угодно, а вот с летчиками, дабы заранее не вызывать излишнего подозрения, следовало поступать аккуратнее. Вот Малышев и понадеялся, что пилоты правильно отреагируют на привычную для каждого военного команду и вспомнят о том, что позже, после прибытия высокого начальства, им уже никто не предоставит времени для естественных нужд. И не ошибся, как только полуотделение обершарфюрера затрусило в сторону сторожки, оба пилота дружно полезли наружу. И подначивая друг друга, двинулись к ближайшим зарослям…

Малышев облегченно вздохнул. Хорошо, что летчики с большим уважением относятся к своим машинам, нежели шоферы. А то пришлось бы убивать их прямо тут, под крылом самолета, на виду у остальных фрицев. Тогда как в лесу, капитан очень на это рассчитывал, пилотов встретит старшина Телегин. И чтобы Кузьмич не сомневался в том, как поступать с фрицами, Малышев, стоя лицом к лесу, демонстративно провел ребром ладони по шее. Одиночный крик не спящего днем "филина" подтвердил, что старшина верно истолковал полученный приказ.

— Сергей, — распоряжался дальше капитан. — Занимай машину. Закройся изнутри и, если что — не геройствуй, улетай… Доберешься до наших, доложишь ситуацию…

— Я понял, Андрей…

Колесников быстро взбежал по приставной лесенке в нутро транспортника и задраил за собой люк.

Припоминая было ли у немецких пилотов какое-то оружие, Малышев побежал следом за солдатами. Теперь уже можно было и пошуметь: издали отчетливо слышался нарастающий шум двигателей.

Обершарфюрер Отто Рондельман умер прямо в дверях сторожки. Услышав приближающиеся машины, он выглянул наружу как раз в тот момент, когда капитан Малышев добежал до сторожки. Неизвестно, что именно немец сумел разглядеть в лице, еще минуту тому распоряжавшегося всем, унтер-офицера, но он мгновенно побледнел и потянулся рукой к заброшенному за спину автомату. Но, опоздал…

Андрей ударил точно. Лезвие ножа с хрустом вспороло мундир и вошло в грудь фашистского солдата. Тот выпучил глаза, захрипел и… вышел наружу: выпустив рукоять ножа, Малышев ухватил обершарфюрера за ремень и потащил его к себе. Потом аккуратно усадил у стенки…

Если в приближающейся автоколонне едут фрицы, то уснувший на посту солдат вызовет скорее негодование, чем тревогу. И у любого офицера сперва возникнет праведное желание набить разгильдяю морду, и только, возможно, потом он заподозрит неладное… Что даст диверсантам дополнительное время.

— Можно курить, — крикнул капитан внутрь сторожки и плотнее прикрыл двери.

Думая что их командир стоит рядом с домом, остальные солдаты расселись по лежанкам и закурили, особенно и не торопясь выходить во двор, спокойно дожидаясь соответственной команды. Начальству виднее: стоять или бежать, курить или бдеть…

А Малышев, укрывшись за углом сторожки, замер в ожидании. Он хорошо слышал, как неугомонный "филин" ухнул еще дважды, а значит — теперь почти все зависело от того, сумела ли группа Корнеева захватить транспорт со спецгрузом или нет. Хотя, если исходить из того, что на аэродроме не слышали перестрелки: операция прошла успешно. Шум моторов нарастал, а вместе с его размеренным урчанием приближался и момент истины…

Глава пятнадцатая

Отправив в мир иной обоих фашистских летчиков и подав условленный сигнал, старшина Телегин поспешил к сторожке. Кузьмич слышал урчание подъезжающих автомашин и понимал, как важно поддержать командира огнем: если сюда едут фрицы. О сидящих в сторожке солдатах старшина не беспокоился, опыт подсказывал, что как только завяжется бой, капитан бросит в дом гранату. Ну, а нет — так он сам о них позаботиться. Гораздо хуже, если фрицы имели контакт с группой Корнеева… Тогда никакого преимущества от внезапности не будет.

Звук мотора становился все громче, и вот к сторожке, выполз тупорылый, состоящий из одних углов, броневик, а следом — тяжелый грузовик. И если понять: кто управляет бронетранспортером было затруднительно, то — майора Корнеева и Олега Пивоваренко, сидящих в кабине трехтонного "Опеля", не узнать было просто невозможно. Не спутал их ни с кем другим и Малышев.