Геном бессмертия, стр. 38

— И что?

— А давай-ка мы вот этот фугас не у дороги заложим, а под стенами монастыря прикопаем? Как считаешь, когда рванет у них прямо под ногами, фрицы скорее из своего укрытия к аэродром ринуться?

— Наверняка, — кивнул Гусев. — Но командир…

— Корнеев нас с тобой пожалел, чудак человек… Дал запас времени для отхода. Но ведь мы побежим очень быстро, правда, старшой? Зато шансы выманить фрицев существенно возрастет.

— Это да… И все-таки приказ был…

— Ну, что ты, Иван, в самом деле, как зеленый первогодок? Сам же отлично знаешь, что в разведке все предусмотреть и просчитать нельзя. По времени мы укладываемся? Укладываемся. Точное место установки фугаса на карте отмечено? Нет. Сказано — в стороне от дороги. Мы и установим в стороне. А что, совершенно случайно, рядом с местом закладки монастырская стена оказалась, мы не в ответе. Приказ запрещающий взрывать монастырь был?

— Нет…

— Вот видишь… Ну так что, рискнем?

— А давай… — Гусев и сам отлично понимал, что подобная акция будет куда эффектнее, предложенной Корнеевым.

— Тогда, вперед, старшой, — приказал шутливо сапер. — Шевели копытами! Время идет, а под каменный фундамент подкапываться, не картошку окучивать. Хорошенько попотеть придется.

— Ниче, капитан, кто потеет, тот не мерзнет, а не потеют только покойники… — отшутился старший лейтенант и прибавил шагу.

Серая громада старинного монастыря вполне отчетливо просматривалась на фоне еще темного предутреннего неба. И чудилось в ее хмурой настороженности что-то чуждое, зловещее и совсем не по-христиански враждебное к людям. Казалось, что это старинное святилище, последнее прибежище для страждущих духом, храм, — повидавший на своем веку слишком многое, опаленный войной и смертью, уже и сам боялся окончательно спятивших человечков и отторгал их. Проклиная и отказывая в защите…

Кузьмич уже заждался.

Укрывшись чуть в стороне, старшина время от времени нетерпеливо поглядывал на сломанную верхушку дерева: вдруг не та сосна? В предрассветной полумгле и ошибиться не долго. Свою часть маршрута он преодолел даже быстрее, чем рассчитывал. То ли на южную опушку фрицы чаще наведывались за сушняком, и больше расчистили подлесок, то ли — с северной стороны кустарник сам по себе рос гуще, но Телегин добрался до условленного места меньше чем за полчаса. Ничего и никого не встретив… Правда, примерно в полутора километрах от аэродрома, — в притихшем на ночь лесу звук разноситься так же хорошо, как над водой, зато — из-за многократного эха, точное расстояние определить почти невозможно, — Кузьмич услышал характерный гомон. В лесу таились люди. Много. Не меньше десятка… Но к поставленной капитаном задаче это не имело отношения. Это ж не родная уссурийская тайга, тут везде фрицы…

Малышев не придерживал ветки, позволяя им недовольно шелестеть, упруго скользя влажной от росы листвой по ткани одежды. Но из того, что командир не топотал наобум, старшина понял: в поспешности нет непосредственной угрозы, и показался из своего укрытия.

— Ты уже здесь? — заметил его капитан. — Хорошо? Что видел?

— Ровным счетом ничего. По эту сторону ни людей, ни техники.

— Совсем?

— Рядом с аэродромом — чисто, — подтвердил старшина. — Но фрицы в лесу есть. Точное расстояние не скажу. Километр, полтора… Может, больше. Лес чужой, эхо непривычное. С отделение, не больше… Пойти взглянуть?

— Нет. Наверняка, там залегло в засаде то самое оцепление, о котором я предупреждал Степаныча. Но нам, если не поднимем стрельбы, оно не помеха, а Корнееву — ефрейтор доложит. У нас с тобой, Кузьмич, задача интереснее будет. По непроверенным, пока, данным на аэродроме постоянно находится два летчика и шесть человек охраны. Смекаешь?

— А то… — понимающе хмыкнул старшина. — Двое — летчик и солдат, это отдыхающая смена. Еще двое — в таком же составе, дежурят у самолета. Остается — три солдата и фельдфебель.

— Почему фельдфебель?

— Без старшего, пост не выставят. А для офицера — слишком малочисленный гарнизон.

— А летчики?

— Ну что вы, товарищ капитан… — чуть ли не с укоризной проговорил Телегин. — Где Крым, где Рим, а где — папа римский? Хотел бы я видеть хоть одного летуна, понимающего толк в караульной службе. Вон, спросите при случае Серегу: сколько раз ему на посту стоять доводилось или разводящим выходить? У летчиков для этого БАО имеется.

— Спорить не буду, Кузьмич, ты у нас ротный старшина — значит, тебе виднее. Так вот, товарищ Телегин. Наша с тобой задача: в самые кратчайшие сроки, тихо и незаметно, сделать со всей этой занимательной немецкой математики один сплошной минус. Управимся вдвоем?

— Оно, конечно, всяко бывает… — привычно огладил усы Телегин. — Но, думаю, командир: сдюжим. Вряд ли нас тут специально натасканные на диверсантов "волкодавы" дожидаются. А парочку-другую обычных фрицев, а хоть и эсесовцев — уложим.

— Тогда, — потер ладони Малышев, — выдвигаемся поближе к строениям. Оценим диспозицию…

— Тихо… — старшина вдруг вскинул руку, ухватил офицера за плечо и силой заставил присесть.

Понимая, что это неспроста, Малышев послушно опустился на корточки и вопросительно повел бровями.

— Идет кто-то… — одними губами произнес Телегин и указал пальцем направление. Аккурат за спину капитану. Тот попытался обернуться, но Кузьмич только крепче сжал его плечо и отрицательно мотнул головой.

Малышев замер, а мгновение спустя, уже и сам расслышал негромкий хруст валежника под тяжелыми шагами. Положившись на опыт и реакцию старшины, капитан отслеживал события только по звуку и тому, как менялось выражение лица у Кузьмича. И тут немец, которому наверняка тоже действовала на нервы лесная тишина, стал негромко напевать:

— Дойчен зольдатен унд официрен, дас ист майне фройнде, их бин гратулирен!.. Партизанен пух-пух, русс капитулирен, дойчен зольдатен унд официрен…

Ладонь Кузьмича тут же отпустила Малышева, и капитан максимально осторожно развернулся на хрипло каркающий голос. Хотя, мог и не усердствовать — поющий человек не слышит практически ничего, кроме себя и удерживаемой в голове мелодии.

Немецкий солдат остановился, не доходя до разведчиков шагов десять. Но он стоял во весь рост и потому его плотная, рослая фигура была отчетливо видна, в расширяющихся к опушке просветах между деревьями, тогда как капитан со старшиной прятались в кустах. Немец постоял немного, вытянув шею и вглядываясь в чащу, но, естественно, ничего там не увидел. Тогда он отставил в сторону автомат, расстегнул брюки и присел на корточки, для равновесия ухватившись одной рукой за ближайшую ветку.

Старшина Телегин среагировал беспощадно и мгновенно, как привык поступать на охоте на опасного хищника. Капитан Малышев еще только нашаривал на поясе ножны, когда Кузьмич, в несколько широких, скользяще-лыжных шагов, оказался за спиной тужащегося солдата и, зажав фашисту ладонью рот, быстро перерезал оцепеневшему, от испуга и неожиданности, врагу горло. Выждал пару секунд, пока тот перестанет дергаться, и тихонько уложил на бок, неподвижно скорчившееся тело. Потом неспешно вытер лезвие ножа полой вражеского мундира и повернулся к командиру.

— Минус один…

Глава тринадцатая

Ровно в пять утра, на опушке леса заработала радиостанция, и, вторя встречающим восход солнца соловьям, звонкий девичий голосок запросил вселенскую тишину:

— "База". "База". Я — "Призрак"… Как слышите меня, прием. "База", "База". Я — "Призрак", прием.

— Я — "База". Я — "База". "Призрак", слышу тебя хорошо. Прием.

— "База", я "Призрак". Фальшивые "Огурцы" обнаружены на складе Љ3. Координаты Василек-два. Ждем "банки" для закатки. "Крышки" не нужны. Как поняли меня? Прием.

— "Призрак", я — "База". Поняли тебя хорошо. Просим повторить. Просим повторить. Прием.