Дюна: Дом Харконненов, стр. 55

– И мы предъявим свое доказательство вашего преступления, не так ли? – произнесла Харишка. – Как вы думаете, барон, – погасят ли друг друга эти доказательства? Или наше обвинение покажется Ландсрааду гораздо более интересным?

– Дайте мне средство излечения, и я отзову мои обвинения. Верховная Мать Харишка искоса взглянула на Харконнена.

– Мой дорогой барон, лечения не существует. Бене Гессерит принимает необратимые меры. Ничто нельзя повернуть вспять. – Она выказывала притворное сочувствие. – С другой стороны, если вы будете держать в тайне наш секрет, то мы так же поступим с вашим. Кроме того, вы получите назад вашего бестолкового племянника – прежде чем мы не сделали чего-то еще.., столь же необратимого.

Де Фриз вмешался в разговор, чувствуя, что барон вот-вот взорвется:

– Кроме того, мы настаиваем на возвращении разрушенного корабля. – Они не могли позволить Общине Сестер получить доступ к технологии изготовления поля-невидимки, хотя ее сути не понимали и сами Харконнены.

– Это невозможно. Ни один цивилизованный человек не может желать восстановления такого орудия нападения. Во имя империи мы должны положить конец распространению этой технологии смерти.

– У нас есть другие корабли! – выкрикнул Владимир Харконнен.

– Она – Вещающая Истину, мой барон, – шепнул де Фриз. Старая Верховная Мать Бене Гессерит укоризненно посмотрела на них, а барон потел, придумывая наилучший ответ.

– Что вы собираетесь делать с судном? – спросил он и сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

– Ну.., он, естественно, исчезнет.

Когда Раббан вернулся, барон избил его своей тростью и запер в карцер на все время пути до Гьеди Первой. Несмотря на идиотскую импульсивность, этот «медведь» все же оставался наследником Дома Харконненов.

Пока.

Барон мерил шагами свой кабинет, время от времени яростно ударяя тростью о стены и измышляя самые изощренные наказания, которые надо было обрушить на Раббана, неуклюжая атака которого на Школу Бене Гессерит едва не привела к полному краху. Придумав такое наказание, барон натянуто улыбнулся.

Немедленно по прибытии Глоссу Раббан был отправлен на отдаленную планету Ланкивейль, где он будет жить со своим слабохарактерным отцом Абульурдом.

***

Прошло полтора года.

Свет полной луны облил серебром замок Каладана, отбросил тени зубчатых башен на края скал, нависших над волнующимся морем. Из своего наблюдательного пункта Туфир Гават смотрел, как по краю обрыва, взявшись за руки, идут герцог Лето и Кайлея Верниус – звездные возлюбленные.

Кайлея стала его официальной, хотя и не связанной какими бы то ни было обязательствами наложницей больше года назад, и иногда они наслаждались тихими романтическими моментами, как, например, сейчас. Лето не спешил пока принимать предложения брачных союзов, которые во множестве поступали от Домов Ландсраада.

Постоянная опека Гавата раздражала Лето, который требовал для себя некоторой меры частной жизни, в которую никто не смеет вмешиваться. Но ментата, который отвечал за безопасность герцога и его семьи, эти требования мало волновали. Лето имел пагубную привычку ставить себя в весьма уязвимые положения, слишком доверяя людям, окружавшим его. Гават предпочитал впасть в немилость к герцогу, нежели допустить фатальную ошибку и упустить из виду опасность. Герцог Пауль Атрейдес умер на арене потому, что Гават не проследил за ним и не заметил опасности. После того случая старый воин поклялся впредь не допускать подобных промахов.

Лето и Кайлея гуляли, наслаждаясь прохладой ночи, а Гават напряженно соображал, что тропинка вдоль обрыва очень узка и слишком близко подходит к бездонной пропасти. Мало того, Лето запретил оградить обрыв перилами. Лето оставил все, как было, потому что старый герцог имел обыкновение гулять по этой тропинке по ночам, обдумывая важные государственные дела. Это была традиция, а Лето уважал традиции и считал Атрейдесов храбрыми мужами.

Гават просканировал темноту с помощью инфракрасных очков и не заметил ничего подозрительного в тенях, кроме своих солдат, двоим из которых он дал приказ переместиться и сменить позицию.

Приходилось постоянно быть настороже.

Лето, взяв Кайлею за руку, любовался тонкими чертами ее лица, волосами темной меди, которые развевались на ночном ветру, дувшем с моря. Поднятый воротник пальто подчеркивал длинную стройную шею. Как ослепительно красивая женщина и настоящая леди империи, сестра Ромбура и вела себя, как императрица. Но Лето никогда не сможет жениться на ней. Он должен остаться верным традиции, как это делали его отец, дед и их предки. Дело чести и.., политической дальновидности.

Однако никто, ни один человек на свете, даже сам Пауль Атрейдес, никогда не возразил бы против такого союза, если бы удалось восстановить власть Дома Верниусов. В течение нескольких месяцев, пользуясь щедрой поддержкой Лето, Ромбур слал скромные деньги и другие ресурсы К'тэру Пилру и другим участникам сопротивления, пользуясь тайными каналами и получая взамен разрозненную информацию, схемы, наблюдения, разведывательные данные и даже фильмы. Теперь, когда бездеятельность кончилась, Ромбур ожил, стал таким, каким был когда-то.

Остановившись на краю обрыва, там, где тропинка начинала спускаться к морю. Лето улыбнулся, подумав о том, что Гават находится где-то поблизости, как всегда. Лето повернулся к женщине:

– Каладан – мой дом с самого детства, поэтому для меня нет ничего прекраснее его, Кайлея. Но я вижу, что ты не слишком счастлива здесь. – Мимо, оглашая воздух пронзительными криками, пролетела ночная чайка.

– Это не твоя вина, Лето. Ты и так слишком много сделал для меня и моего брата. – Кайлея старалась не смотреть на герцога. – Просто я никогда не предполагала и вообразить не могла, что когда-нибудь окажусь здесь.

Понимая, о чем мечтает эта девушка, он сказал:

– Хотелось бы мне брать тебя на Кайтэйн чаще, чтобы ты могла наслаждаться красотами императорского дворца. Я же помню, как ты расцветала, смотря пышные представления. Ты так сияла, что мне было совестно снова везти тебя на Каладан. Здесь нет той пышности, к какой ты привыкла.

Эти слова прозвучали извинением за все то, что он не мог предложить ей, – роскошь, престиж, официальную принадлежность к Великому Дому. Лето сомневался, что девушка понимает то чувство ответственности, которое его связывало.

Нежный голосок Кайлеи звучал неуверенно, она нервничала весь сегодняшний вечер. Вот и сейчас она остановилась на тропинке.

– Икса больше нет, Лето, и вместе с ним исчезла вся пышность и потускнел блеск. Я примирилась с этим. – Они оба несколько минут смотрели на черный океан; потом Кайлея снова заговорила:

– Повстанцы Ромбура никогда не смогут свергнуть тлейлаксов.

– Мы слишком мало знаем о том, что там происходит на самом деле. Донесения очень разрозненны. Ты думаешь, что лучше не пытаться что-нибудь сделать? – Лето всмотрелся в черты женщины своими серыми, подернутыми дымкой глазами, стараясь понять причину тревоги. – Чудеса иногда случаются.

Она ухватилась за соломинку, которую он ей протянул.

– Чудеса? Да, случаются. И сейчас я хочу рассказать тебе об одном из них, мой герцог. – Он посмотрел на нее, ничего не понимая. Кайлея лукаво улыбнулась:

– У меня будет твой ребенок.

Ошеломленный, Лето застыл на месте. Далеко в море стаи птиц пели свои песни в унисон попискиванию радобуев, обозначавших опасные рифы. Потом, медленно склонившись к Кайлее, Лето поцеловал ее, ощутив знакомую влажность ее губ.

– Ты доволен? – Голос ее был хрупким, как она сама. – Я не старалась забеременеть, все вышло случайно.

– Конечно! – Он отступил на шаг, протянул руку и нежно коснулся ее живота. – Я думаю, что у меня будет сын.