Завоевательница, стр. 71

В свои тридцать два года он отдал сыновний долг и через год после свадьбы был готов вступить в новую фазу жизни. Он стал Ане хорошим мужем и другом, окружил ее роскошью, которой она заслуживала, и надеялся, что жена подарит ему сыновей, законных наследников. Внутренний голос сказал, у него родится сын, и Северо дал Ане год, чтобы она узнала его получше и смогла полюбить, но видел, что любовь к ней не пришла. Пока. Но Северо Фуэнтес умел ждать.

Этим воскресным утром он решил взглянуть на новый дом, совершенно заброшенный после урагана. Как Северо и ожидал, тропа заросла, в некоторых местах ее завалило деревьями, поэтому ему то и дело приходилось спешиваться, чтобы убирать стволы, перерубать ветви мачете, а затем снова направлять Пенумбру вверх по размытой дороге. Добравшись наконец до вершины, Северо обрадовался: хотя земля была усыпана обломками и осколками, прочные стены дома устояли.

На веранде лежала куча мертвых птиц, чьи тела, разлагаясь, испускали зловоние. Северо обошел комнаты и обнаружил других птиц, разбившихся о стены, трех змей, мухоловку и мангуста. Он смастерил жесткую метлу, связав ветки лианой, отчистил углы от нанесенных ветром листьев и сучков, собрал трупы животных, строительный мусор и смел все вниз со склона холма.

С того момента, когда Ана в последний раз видела свое новое жилище, стены поднялись до своей окончательной высоты. Поперечные балки лежали за домом. Черепицу для крыши невозможно было изготовить на месте, поэтому он заказал ее в Севилье и рассчитывал со дня на день получить сообщение о прибытии в Гуарес судна, груженного черепицей в качестве балласта. Стены выстроили из пуэрто-риканской глины, а плитку на пол и черепицу на крышу обжигали в городе, где родилась Ана. Северо полагал, жене это было бы приятно: как женщина образованная, она должна была оценить его поэтичную натуру.

Подметая и наводя порядок, Северо обдумывал ночной разговор, однако, сколько бы он ни прокручивал в голове слова Аны, всякий раз приходил к одному и тому же обидному заключению: жена, пусть и сопровождая свои слова ласками, отказалась от подарка, над которым он трудился восемь долгих лет.

Отчистив дом, Северо стал спускаться в долину. Однако, вместо того чтобы вернуться на батей, он направил Пенумбру по знакомой тропинке, ведущей к шеренге пальм вдоль моря. Хижина Консуэлы по-прежнему стояла на берегу, а гамак все еще был подвязан к стойкам веранды. Многие деревья в саду были повалены, но все остальное оказалось нетронутым. Северо завел Пенумбру с заднего входа, привязал ее и вошел в ворота.

— Консуэла, моя отрада, — позвал он, и она появилась в дверях, нисколько не удивившись, будто ждала его, хотя со времени их последней встречи прошло больше года.

— Входи, любовь моя. — Ее гортанный голос был тягучим, словно мед.

Стоило Северо взойти по ступеням, и он почувствовал себя легко и свободно.

Когда Северо уехал, Консуэла скатала гамак и прибралась в хижине. Она знала, что он вернется к ней, как пират Кофреси всегда возвращался к ее матери. Северо женился на высокородной испанке — так ее называли хибарос, — но мужчины есть мужчины. Сколь бы ни были высокородны их дамы, им все равно требуется утешение.

За те месяцы, что они не виделись, Северо прислал ей с Эфраином несколько банок консервированных сардин, мотыгу, два мотка веревки, шесть метров белого хлопка, три катушки ниток, черпак и эмалированный кофейник. А еще мальчик приносил фрукты, сладкий картофель, мешки риса, бутыли с ромом, табак и, естественно, сахар. Эти подарки были вместо любовных писем, поскольку Консуэла не умела читать. Они передавали просьбу Северо: жди меня.

И она ждала, но не сидела без дела. Выращивала овощи и цветы, ловила рыбу, чинила свою хижину. Соседи-кампесинас навещали ее, ведь она была не только пута, но и любовница человека, владевшего землей, на которой они жили. К тому же Консуэла славилась щедростью. Любая кампесина могла прийти и попросить пригоршню риса, сладкую папайю или связку бананов. Их сыновья ловили черепах, осьминогов и часть добычи всегда отдавали Консуэле. А взамен уносили тушку соленой трески или горсть сушеных оливок. Иногда кампесинас приводили детей, чтобы те поплавали в море возле ее хижины.

За три первых года связи с Северо она родила троих младенцев, задыхавшихся и бившихся в конвульсиях, которые не могли прожить и нескольких часов. Тетушка Дамита говорила, что на ее чрево наложено могущественное проклятие.

— Ревнивая женщина, очень злая. — Дамита посоветовала совершать обмывания и молиться полной луне, дала черенки цезальпинии, клещевины, лантаны и велела посадить их вдоль забора возле ворот. — Они защищают от плохих духов. Потом раздави листья, прокипяти в большом количестве воды, смешай с холодной водой и обливайся каждый день в течение недели. И проклятие смоет.

Восемь лет назад Северо приехал однажды ночью, неистовый, пропахший кровью и смертью, и Консуэла поняла, что снова понесла. Спустя девять месяцев родилась девочка цвета янтаря. Она была такая крохотная и, как и другие младенцы, дрожала и дергалась, отчаянно стараясь вобрать в легкие воздух.

— Дай ей грудь, — предложила Дамита, но малышка тряслась, жадно раскрывала рот и не могла сосать.

— Унеси ее, тетушка Дамита, — попросила Консуэла. — Невыносимо смотреть, как умирает еще один ребенок.

Повитуха отдала девочку женщине, за два дня до этого потерявшей собственного младенца. Магда выходила и вынянчила желтушного цвета малышку, вытащив ее практически с того света. Когда Дамита пришла их проведать, Магда дала ей десять испанских песо за то, чтобы повитуха оставила ей ребенка и сохранила все в секрете, который та и унесла с собой в могилу.

ВИДЕНИЯ КОНСИЕНСИИ

Ураган Сан-Лоренцо — его так назвали, потому что он обрушился на остров как раз в день этого святого, — прошелся с востока на запад, перевалил Центральную Кордильеру и изменил ландшафт с обеих сторон горной гряды. На гасиенде Лос-Хемелос река потекла по новому руслу и затопила почти пять куэрдас тростника. Корни погибли, несмотря на попытки осушить поля. После сбора урожая, который начался в феврале и закончился в конце апреля, на месяц позднее, чем обычно, Ана сообщила дону Эухенио, что, для того чтобы возместить убытки, им потребуется два года, — тростник растет медленно. Тем не менее она планировала увеличить площадь обрабатываемых полей с двухсот пятидесяти куэрдас до трехсот.

Летом 1853 года, через два года после свадьбы с Северо, Ана заметила, что у кампесинос, живущих на границах гасиенды, стали появляться малыши с зелеными глазами, золотистыми волосами и поджарыми телами. Она не сомневалась: это были дети Северо. Ану терзали ярость и боль, но она не хотела повторения того, что случилось между ней и Рамоном. Она помнила, как они с Эленой собирались ласкать друг друга, когда мужья будут уходить к любовницам. Однако в Лос-Хемелосе, кроме Северо, ласкать ее было некому.

По крайней мере, он был нежен и страстен в постели и учтиво обращался с ней в присутствии других людей. Культура и традиции приучили женщин, даже таких пылких, как Ана: большего от мужа ждать не приходится. Это вовсе не означало, что она смирилась и не пыталась мстить мужу за измены. Северо хотел законного наследника, и теперь настала очередь Аны принимать меры, дабы избежать беременности. За годы ежедневного общения с людьми, которые в растениях и травах понимали больше, чем образованные европейские доктора, она узнала про средства, позволявшие предотвратить зачатие. Каждые месячные она воспринимала как справедливое возмездие, а Северо оставался несолоно хлебавши. Он никогда не упрекал жену, а она никогда не извинялась.

Перед сафрой 1854 года Северо купил пять новых рабов. Теперь у них было шестьдесят три невольника, причем тридцать семь принадлежали гасиенде и шестнадцать — Северо. Сорок два из них были достаточно здоровы и пригодны для работы. На время сафры уже наняли двадцать поденщиков, но надеялись подыскать еще.