Завоевательница, стр. 15

— Жаль, что ты не можешь остаться, — жалобно сказала Леонора, пряча досаду за просящей улыбкой. — Рамон вернулся бы за тобой через пару месяцев. В доме на плантации несколько лет никто не жил. Кто знает, какие там условия?

— Я обещала следовать за мужем, куда бы ни бросила нас судьба, донья Леонора, точно так же как и вы, когда выходили за дона Эухенио.

— Я была дочерью военного и знала, что такое кочевать с места на место, следуя за отцом. А ты всю жизнь провела в роскоши.

— Я готова к трудностям, которые нас ожидают, — ответила Ана. Леонора услышала в голосе невестки плохо скрытое высокомерие. — Я много читала об освоении Нового Света.

— Твой прославленный родственник был мужчиной, а кроме того, военным, привыкшим к невзгодам. А ты всего лишь девочка.

— Пусть мне только восемнадцать, донья Леонора, но я сильнее, чем выгляжу. — Ана расправила плечи. — И я полна решимости добиться успеха на плантации. — Она опустилась на колени и своими ладонями накрыла руки свекрови. — Я знаю, вы беспокоитесь, что я стану обузой…

Леонора попыталась высвободить руки, но Ана сжала их и принялась целовать пальцы женщины.

— Обещаю, я буду не помехой, а, наоборот, опорой во всех их начинаниях. Вы же понимаете, не просто случай свел нас с Рамоном. — Ана переглянулась с Эленой, по-прежнему любовавшейся в зеркале драгоценностями, которые отдала ей подруга. — Судьбой мне было уготовано приехать на этот остров и закончить дело, начатое моим предком, доном Эрнаном Кубильясом Сьенфуэгосом.

— Ана, он жил более трехсот лет назад!

— Но, читая его письма и дневники, я чувствовала, что он как будто говорит со мной.

— Безумие! — Леонора резко поднялась, но невестка не сдвинулась с места. — Возможно, это твоя судьба, но не моих сыновей. Мы вырастили их для другой жизни. — Она стояла над Аной и глядела на нее с такой ненавистью, что девушка потупила взор. — И я все же скажу тебе, как уже сказала мужу и сыновьям. — Леонора принялась расхаживать по комнате, крутя на пальце обручальное кольцо. — Я не хочу, чтобы ты, Рамон и Иносенте ехали на плантацию. Все говорят, там опасно. Пираты, как и раньше, высаживаются на берег, а беглые рабы вылезают из своих укрытий в горах и грабят дома. И убивают белых людей.

Леонора закрыла глаза и пошатнулась. Элена кинулась к ней, усадила на диван и посмотрела на Ану, но та лишь пожала плечами, демонстрируя полнейшее недоумение. Элена кивнула на донью Леонору, Ана послушно села на диван с другой стороны от свекрови и принялась вместе с подругой махать перед лицом несчастной женщины руками.

— Тиа Леонора, я уверена, дон Эухенио не позволил бы Рамону и Иносенте ехать, если бы считал, что там опасно, — попыталась успокоить тетю Элена. — Разве вы не согласны?

От волнения Леонора стала задыхаться. Прижав одну руку к сердцу, она принялась обмахиваться платком.

— Может быть, распустить вам корсет? — спокойно поинтересовалась Ана.

Леонора посмотрела на нее так, словно невестка предложила ей раздеться донага на Пласа-де-Армас.

— Немного воды вон из того кувшина. — Элена глазами показала на маленький накрытый столик у двери.

Ана налила полный стакан, и Леонора залпом выпила, потом схватила Ану за руку:

— Что вы будете делать, если один из вас заболеет или поранится? На многие километры ни одного доктора.

— Иносенте поговорил с вашим врачом, и тот дал нам кое-какие мази и научил, как обрабатывать раны, а еще я купила книгу о домашних средствах. Я уверена…

— Эгоистка! — взорвалась Леонора. Она снова встала и склонилась над Аной, которая по-прежнему сидела на диване. — Ты думаешь только о себе! Мои сыновья до твоего появления собирались продолжить дело отца. Они почти каждый день ходили в контору. Но ты уговорила их стать батраками! На острове, которого они сроду не видели! В глуши!

Ты убедила их отказаться от родных, от будущего, даже от своей страны, и все ради собственных фантазий! Фантазий, вскормленных этим проклятым предком!

— Рамон и Иносенте сами этого хотят, донья Леонора. Они приехали сюда не только из-за меня.

Ана не вжалась в диван, как ожидала Леонора, не согнулась, не отодвинулась, не отвела глаз. Она сидела выпрямив спину, словно бросая вызов свекрови, однако на лице ее не отражалось никаких эмоций, и было непонятно, что она чувствует.

— Как только они устроятся, наверное, и мы сможем туда приехать, — тихо предложила Элена.

Ана и Леонора повернулись к ней, словно удивившись присутствию девушки, и обрадовались, что они не одни в комнате.

— Да, непременно! — поддакнула Ана через мгновение с энтузиазмом, который показался наигранным и Элене, и Леоноре.

— Конечно, — ответила женщина с усталым вздохом человека, проигравшего сражение. — Мы приедем. Навестим вас на… как там вы ее называете?

ГАСИЕНДА ЛОС-ХЕМЕЛОС

Жарким январским утром они отплыли из Сан-Хуана с того же причала, к которому пришвартовались больше двух месяцев тому назад. Донья Леонора и Элена настояли на том, чтобы тоже поехать в порт, и когда Ана последний раз видела свекровь и подругу, те безудержно рыдали, пока дон Эухенио усаживал их в экипаж. Донья Леонора и Элена уже не могли ничего разглядеть, а Рамон и Иносенте все еще махали им с палубы «Дафны». Их беспокойство о матери трогало до глубины души, однако Ана была рада оказаться подальше от негодования и враждебности свекрови. А еще ее злило то, что Леонора постоянно обнимала и целовала своих сыновей, словно маленьких деток, и начинала всхлипывать при каждом упоминании плантации Лос-Хемелос.

— Кто знает, когда я опять вас увижу? — повторяла она слова и снова, словно они уезжали на другой конец света, а не на другую сторону острова.

Ана с облегчением покидала цитадель и каменный дом Аргосо с надоевшими цветочными горшками на балконе и осуждающими взглядами Леоноры. Даже уравновешенная Элена была уже на грани истерики. Ана не могла этого понять. Отъезд из Испании не вызывал столько эмоций, упреков и бесконечных утешений и заверений.

На грузовом судне «Дафна», кроме Аны, Рамона и Иносенте, не было других пассажиров. Корабль пропах соленой треской и потом мужчин, которые слишком много времени провели в море. Они плыли вдоль северного побережья острова. Около трех часов дня зловещая туча выплыла из-за горизонта с восточной стороны и направилась прямо к ним. Она обрушилась на судно проливным дождем и сильным ветром, от которого шпангоуты стонали, словно живые существа. На этот раз Ана провела большую часть путешествия в их с Рамоном тесной каюте. Она то хваталась за ведро, не в силах совладать с тошнотой, то молилась, чтобы корабль не пошел ко дну, тем самым раньше времени положив конец их приключениям. Как сквозь туман, Ана видела лица братьев, которые меняли ей холодные компрессы, и юнгу, выносившего ведра. В кромешной тьме, какая бывает только в могиле, сквозь иллюминатор пробился яркий солнечный луч, пощекотавший веки и заставивший ее чихнуть.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спросил Рамон, как только ее глаза привыкли к свету.

После сумасшедшей болтанки Ана ощутила неподвижность судна, и ее желудок стиснул спазм. Рамон кинулся за ведром, но рот ей лишь обожгла кисло-горькая желчь.

Буря трепала корабль в течение полутора суток, а затем скрылась за горизонтом с такой же скоростью, с какой появилась, стоило им войти в пролив Мона. Дальнейшее плавание прошло спокойно, однако Ана обрадовалась, когда они повернули к берегу и она увидела возвышавшийся над тростниковыми крышами церковный шпиль и услышала колокольный звон. Но их судно миновало порт и взяло курс на юго-восток. Только на рассвете следующего дня они вошли в защищенную бухточку. В ее окрестностях не было видно ни одного селения, лишь густые заросли подступали вплотную к песчаному берегу, вдоль которого росли кокосовые пальмы.

Ане, Рамону и Иносенте помогли спуститься по веревочной лестнице в маленькую шлюпку, плясавшую на волнах у борта судна. Глянув вниз, Ана увидела сквозь прозрачную воду рябь песчаного дна. Рыбы ярких расцветок бросились врассыпную, когда весла ударились о волны и шлюпка направилась к берегу. Их прибытие было овеяно духом какой-то секретности, но один из гребцов объяснил, что здесь нет глубоководных гаваней, а дороги славятся своей непроходимостью, так что это был обычный способ добираться до прибрежных районов. Ана вглядывалась в заросли вдоль берега и представляла себе, что оттуда их разглядывают изумленные аборигены, точно так же как в день высадки дона Эрнана на такой же дикий берег более трехсот лет назад. Когда Ана перевела взгляд на Рамона с Иносенте, они улыбались, гадая, где блуждают ее мысли.