Желать невозможного, стр. 4
– Кого? – переспросила она. – Лену? Это, наверное, из тех, кто жили здесь прежде…
И это «прежде» прозвучало как «давным-давно».
– …Мы-то здесь третью неделю всего: по обмену вселились. А прежние жильцы, говорят, в Москву перебрались: у них кто-то там болеет, а в Москве клиники лучше.
Алик брел по улицам, и внутри него было пусто. Зачем-то зашел в магазин и купил бутылку водки. Одному пить не хотелось, хотелось выговориться, и он поплелся к Сереге Васечкину. А у того родители с сестрой были на все той же даче. Но Васечкин сидел дома не один, а с Пыжовой, которая появилась у него за пять минут до Алика с литровой бутылкой джина. Втроем выпили все, больше всех напился Алик. Серега побежал в магазин за продолжением. А когда он вернулся, то на его кушетке происходило то, что не должно было происходить…
Алик лежал на животе. Он не хотел смотреть, как Милена одевается.
– Нажрались, конечно, как свиньи, – подытожила она все произошедшее только что.
И хихикнула. Потом опустилась на кушетку и поцеловала Иванова в спину.
– Ну, если захочешь, заходи или звони. А ты ничего, мне нравишься – прикольный такой.
Дверь за ней захлопнулась. Иванов поднялся, оделся кое-как и вышел в комнату к Васечкину.
– Налей мне водки!
Эту ночь Алик провел у Сереги. Васечкин если и пил еще, то очень мало. Зато Иванов разошелся. Потом стало совсем плохо. Он едва успел добежать до туалета и склониться над унитазом. Его выворачивало наизнанку, выворачивало долго и муторно. Алик мучился и хрипел, слезы текли по его щекам. Какое-то время удавалось терпеть, но все же силы покинули Алика, и он разрыдался уже в голос. Рыдал от жалости к Лене и ненависти к себе.
5
Алик шел через больничный двор, когда увидел спешащего навстречу Васечкина.
– Слава богу, успел, – выдохнул Серега, – я наудачу зашел, а мне сказали, что ты теперь на другом отделении. А рабочий день уже закончился.
– Конкретно зашел? – поинтересовался Иванов.
Васечкин кивнул.
– Никогда тебя не просил, но сейчас во как надо!
Он провел ребром возле своего горла.
– Позарез!
– Чего тебе надо? – рассмеялся Олег.
– Этот, как его… – смутился Сергей, – больничный. Если я из районной поликлиники притащу, начальство не поверит. В ведомственной мне никто не даст. А так вроде я в больнице лежал. Будто бы у меня сердце прихватило, а еще лучше – печень.
– Печень не гарантирую, но с сердцем помочь смогу. Меня как раз бросили замещать заведующего кардиологическим отделением, так что я тебе листок о нетрудоспособности выпишу и сам потом закрою, в канцелярии печать поставлю. Но только я его с пятницы могу выписать. На какой срок тебе нужно?
– Недели хватит. В пятницу в самый раз. А то у меня по графику отпуск в сентябре, но в связи с очередным выговором отпустят не раньше декабря. А я который год обещаю к отцу на дачу приехать, чтобы за грибами с ним сходить, на рыбалку, да и вообще, в бане попариться.
– Странно, что такие проблемы у тебя на службе. Вроде ловишь кого-то, ордена тебе вручают, а такую мелочь, как отпуск, приходится тайком самому выкраивать.
– Это для тебя отпуск – мелочь, а для меня единственная возможность пожить личной жизнью. – Сергей вздохнул и спросил: – Ты, как я слышал, уже успел отдохнуть?
Иванов кивнул.
– Ну и где же ты пузо грел? – поинтересовался Васечкин.
– В Абхазии.
– Чачу хоть привез?
– Две бутылки.
– Молодец! – обрадовался Сергей. – Постарайся сохранить до пятницы. А я тоже что-нибудь притащу. И закуску организую.
– А не много нам на двоих будет?
– А почему на двоих? – ухмыльнулся Васечкин. – Пригласим кого-нибудь. Вот я у тебя в отделении девку видел. Такая, с коровьими глазами. «Ой, мужчина, зачем же в уличной обуви!»
– Кристина ее зовут. Кстати, не ты первый сегодня, кто ею интересуется.
– Первый, второй! Какая разница. Ты пригласи ее с подружкой. А там разберемся.
– Не собираюсь. Из другого отделения, может, и позвал бы кого. Хотя вряд ли. А из своего – тем более.
Они прошли ворота и начали прощаться. И только тогда Иванов сообщил:
– Серега, помнишь, в нашем классе Лена Игнатьева училась?
– Ну, – напрягся Васечкин.
– Я ее сегодня в кардиологии встретил. Лежит там, операцию ждет.
– Серьезная хоть операция предстоит?
– Очень. Надеюсь, все будет хорошо. Оперировать должен сам профессор Шумский.
Сергей подошел к стоящей у ворот ржавой «шестерке» и открыл ключом дверь. Перед тем как залезть в салон, он внимательно, словно оценивая, посмотрел на друга. Не попрощался, не махнул рукой, а просто сел за руль и уехал.
6
Владимир Адамович позвонил Грецкому и назначил начало операции на семь вечера. Это самое удачное для профессора время. Аркаша сказал об этом Иванову, и Олег пришел в палату сообщить весть Лене.
– Я в курсе, – улыбнулась она, – Аркадий Яковлевич уже доложил.
– Ну, тогда…
– Погоди, Олег, – остановила его Елена. – У меня к тебе серьезный разговор.
Иванов растерялся и посмотрел на другую больную, которая преспокойно листала журнал.
– Давай вечером загляну, – предложил он, – я буду свободен, и мы сможем подольше поговорить.
Весь день он носился по двум отделениям, забыв даже пообедать, но вечером, проводив домой Грецкого, зашел в палату. Лена спала. Иванов посмотрел на нее, спящую, и направился к выходу.
– Алик, – позвала его Лена.
Он обернулся и увидел, как она пытается приподняться и сесть в кровати.
– Лежи! – приказал он.
Подошел и присел на ее постель.
– Как себя чувствуешь?
– Прекрасно, – улыбнулась Лена, – только слабость небольшая.
– Это оттого что лежишь.
– Я бы с удовольствием побегала, но вряд ли получится.
– Лена, если ты хочешь поговорить об операции, то я вряд ли сообщу что-то новое. Владимир Адамович – прекрасный кардиохирург…
Лена покачала головой.
– Я о другом.
Она замолчала и посмотрела за окно, все так же улыбаясь.
«Почему она все время улыбается? – пронеслось в сознании Олега. – Неужели смирилась? Но с чем? Ведь все будет хорошо».
А что будет? На самом деле Иванов этого не знал. Профессор Шумский прооперирует, Елена полежит какое-то время в больнице, здоровье ее пойдет на поправку, и она вернется домой. Вернется к мужу. Хотя почему к мужу? С чего он решил, будто Елена замужем? Если бы это было так, муж сидел бы сейчас здесь, у ее постели. А к ней не приходит никто.
– У меня никого нет на свете, – произнесла вдруг Лена.
Сказала так, слово знала, о чем подумал сейчас ее бывший одноклассник.
– Никого, кто мог бы позаботиться о моем сыне. Моя болезнь наследственная, вероятно, то же было у моей мамы, но она умерла при родах. Мне повезло больше. Моему сыну уже пять лет. Ему нельзя остаться одному. У меня была бабушка, которая меня вырастила, а у Олежки не будет никого, кто позаботится о нем.
– Отец у твоего сына есть?
– Отец его жив и здоров, прекрасно себя чувствует, вероятно, но у него нет сына. Я бы очень не хотела, чтобы мой сын хотя бы секунду находился рядом с ним.
– Не хочешь, значит, этого не будет. Почему ты говоришь так, как будто тебя уже нет? В пятницу операция, а потом…
– Считай, что я просто страхуюсь на будущее. Как говорится, а вдруг…
– Вдруг не бывает ничего. Даже прыщик просто так не вскакивает, – попытался отшутиться Иванов.
И понял, что неудачно.
Но Лена опять улыбнулась:
– У меня, если ты помнишь, не прыщик. Ладно, давай не будем. Просто пообещай мне, что выполнишь мою просьбу.
– Смотря какую.
– Не торгуйся, Алик. Я плохого ничего требовать от тебя не собираюсь. Приведи мне в палату нотариуса.
Олег поднялся и изобразил недоумение:
– Зачем? Если ты хочешь составить завещание, то по закону достаточно заверить документ печатью больницы и подписью заведующего отделением. Завтра пригласи Аркадия Яковлевича: он в подобных делах сведующий человек.