Европейские поэты Возрождения, стр. 65
АМАДИС ЖАМЕН
СРАВНЕНИЕ С ФЕНИКСОМ
Подобно Фениксу, что, смерти приближенье
Почуяв, вновь и вновь восходит на костер,
Чтобы свершить судьбы извечный приговор,
Сжигая в пламени цветное оперенье,
Покорно я себя готовлю на сожженье,
Когда меня слепит Ваш лучезарный взор.
Сгораю день за днем, не в силах до сих пор
Понять, зачем рожден на новые мученья.
Жжет Феникса огонь пылающих лучей,
Я солнцем обожжен прекраснейших очей,
Где я краду огонь, подобно Прометею,
За что к седой скале навеки пригвожден,
И коршун злой, Амур, врываясь в тяжкий сон,
Казнит меня рукой безжалостной своею.
О ТОМ, ЧТО НИКТО НЕ СВОБОДЕН
Любой, кто б ни был ты, здесь рабство — твой удел,
Любой иль под ярмом, иль дни влачит в оковах,
Порою сладостных, порой, как жизнь, суровых.
В сем мире каждый — раб земных страстей и дел.
Один стать баловнем Фортуны не сумел,
Другой не приобрел себе владений новых.
Один — слуга господ, всегда карать готовых,
Другому не спастись от сладострастных стрел.
Один у суеты житейской раб послушный,
Другой — слуга толпы, пустой и равнодушной.
Законы тяжкие в суровости своей
Чураться нам велят обычая чужого.
Но мы могли б найти покой и счастье снова,
Изведав сладкий плен нежнейших из цепей.
ЖАК ТАЮРО
* * *
Брожу ли по тропинкам я лесным,
Иль у реки скитаюсь в час заката,
Или в горах, где пахнет дикой мятой
И эхо внемлет возгласам моим;
Иль слушаю, угрюм и нелюдим,
Трель соловья, что так замысловата,
Или, когда душа тоской объята,
Берусь за лютню, горестью томим,—
Везде со мной ты шествуешь незримо…
Ты так близка, хотя неуловима,
Что руки я вослед тебе тяну
И тщусь обнять… Обманчивые грезы!
И сызнова я проливаю слезы,
В пучине мук я сызнова тону…
ЖАН ПАССЕРА
* * *
Нету горлинки моей.
Я не слышу песен милой,
Полететь бы мне за ней.
Жаль тебе любви своей,
Мне ведь тоже все постыло:
Нету горлинки моей.
Верен ты, но я верней.
Полюбил я до могилы,
Полететь бы мне за ней.
Так зови и слезы лей!
Жалуюсь и я уныло:
Нету горлинки моей.
Нет прекрасней и светлей,
Но вернешь ли птицу силой?
Полететь бы мне за ней.
Так зову я много дней.
Счастье, ты мне изменило!
Нету горлинки моей.
Полететь бы мне за ней.
* * *
Я знаю: все течет, все бренно изначала,
Ряд грозных перемен страну любую ждет,
И все, что родилось, когда-нибудь умрет,
И есть всему конец, как есть всему начало.
Я знаю: суждено нам, людям, счастья мало,
И вслед за светлым днем день горестный придет,
И постоянства нет, как жизни без забот,
Ведь сохранять его лишь небесам пристало…
Но с верой предков я расстаться не хочу,
«Меняйте короля, законы!» — не шепчу,
Хоть не могу взирать спокойно и беззлобно,
Как трижды за шесть лет несчастная страна,
И завоевана и опустошена,
Добычей делалась вражды междоусобной.
* * *
Тюлена больше нет… Скончался он, увы!
Так воскресим его! Вполне возможно это.
Преемником шута вы сделайте поэта:
Поэты и шуты — родня, согласны вы?
Ведь оба — бедняки, беспечнее их нету;
Обоим дела нет до суетной молвы;
Обоих рассердить легко — уж таковы!
Импровизируют и шутки и сонеты.
Хоть на одном — берет, а на другом — колпак,
Не видно, кто из них — поэт, а кто — дурак:
Ведь рифма звонкая — такая ж погремушка.
Одно различие найду, пожалуй, сам:
Весьма благоволит к безумцам и шутам,
А нас не жалует Фортуна-потаскушка.
ВОКЛЕН ДЕ ЛА ФРЕНЕ
ИДИЛЛИИ
* * *
Амур, в молчанье лук бери;
Там лань моя, моя дикарка
При свете утренней зари
Выходит за ограду парка.
Вот на лужайке легкий след!
Не промахнись, готовься смело,
Нацель ей в сердце арбалет,
Чтоб посмеяться не посмела.
Ты слеп, стрелок! Твоя вина:
Ты метко целился, и что же?
Она свободна, спасена,
А я лежу на смертном ложе.
* * *
На мягких травах, на лилеях
Мою Филиду сон лелеял,
А возле милого чела,
Иной не ведая заботы,
Играли резвые эроты,
Ласкались нежные крыла.
Красой младенчески воздушной
Я любовался простодушно,
Но мне шепнул рассудок тут:
Зачем, безумный, время тратишь?
Ты дорогой ценой заплатишь,
Не воротить таких мипут.
И вот беззвучно, бессловесно
Я наклонился к пей, прелестной,
И алых губ коснулся я —
С тем наслаждением блаженным,
Что только душам совершенным
Подарят райские края.