Европейские поэты Возрождения, стр. 62
* * *
Заимодавцу льстить, чтобы продлил он срок,
Банкира улещать, хоть толку никакого,
Час целый взвешивать пред тем, как молвить слово,
Замкнув парижскую свободу па замок;
Ни выпить лишнего, ни лишний съесть кусок,
Придерживать язык в присутствии чужого,
Пред иностранцами разыгрывать немого,
Чтоб гость о чем-нибудь тебя спросить не мог;
Со всеми жить в ладу, насилуя природу;
Чем безграничнее тебе дают свободу,
Тем чаще вспоминать, что можешь сесть в тюрьму,
Хранить любезный тон с мерзавцами любыми —
Вот, милый мой Морель, что за три года в Риме
Сполна усвоил я, к позору своему!
* * *
Ты хочешь, мой Дилье, войти в придворный круг?
Умей понравиться любимцам именитым.
Средь низших сам держись вельможей, сибаритом,
К монарху приспособь досуг и недосуг.
В беседе дружеской не раскрывайся вдруг
И помни главное: поближе к фаворитам!
Рукою руку мой — и будешь сильным, сытым,
Не брезгай быть слугой у королевских слуг!
Не стой за ближнего, иль прослывешь настырным,
Нe вылезай вперед, кажись, где надо, смирным,
Оглохни, онемей, будь слеп к чужой игре,
Не порицай разврат, не будь ему свидетель,
Являй угодливость и плюй на добродетель,—
Таков, Дилье, залог успеха при дворе.
* * *
Ученым степени дает ученый свет,
Придворным землями отмеривают плату,
Дают внушительную должность адвокату,
И командирам цепь дают за блеск побед.
Чиновникам чины дают с теченьем лет,
Пеньковый шарф дают за все дела пирату,
Добычу отдают отважному солдату,
И лаврами не раз увенчан был поэт.
Зачем же ты, Жодель, тревожишь Музу плачем,
Что мы обижены, что ничего не значим?
Тогда ступай себе другой дорогой, брат!
Лишь бескорыстному слуи; енью Муза рада,
И стыдно требовать Поэзии наград,
Когда Поэзия сама себе награда.
* * *
Как в море вздыбленном, хребтом касаясь тучи,
Идет гора воды и брызжет, и ревет,
И сотни черных волн швыряет в небосвод,
И разбивается о твердь скалы могучей;
Как ярый аквилон, родясь на льдистой круче,
И воет, и свистит, и роет бездну вод,
Размахом темных крыл полмира обоймет,
И падает, смирясь, на грудь волны зыбучей;
Как пламень, вспыхнувший десятком языков,
Гудя, взметается превыше облаков
И гаснет, истощась, — так, буйствуя жестоко,
Шел деспотизм — как вихрь, как пламень, как вода,
И, подавив ярмом весь мир, по воле рока
Здесь утвердил свой трон, чтоб сгинуть навсегда.
ЖАН ДОРА
* * *
Чтоб Миру петь хвалу, по моему сужденью,
Хор наших голосов чрезмерно слаб и тих.
Тут ангелы нужны, и громкий голос их,
Воспевший некогда Спасителя рожденье.
Творца, создавшего в шесть дней свои владенья —
И твердь и небеса, — да восхвалит мой стих!
Но если гром бомбард доныне не утих —
Как богу посвятить благие побужденья?
Отныне только Мир хочу я воспевать,
Те черствые сердца решил завоевать,
Что Миру предпочли военную дорогу.
Мир — благо высшее; мы все его хотим.
Подобно ангелам, мы хором возгласим:
«Мир людям на земле, и слава в вышних богу!»
ЖАН-АНТУАН ДЕ БАИФ
* * *
Когда в давно минувшие века
Сплошным клубком лежало мирозданье,
Любовь, не ты ли первой, по преданью,
Взлетела и отторглась от клубка?
Ты принялась, искусна и ловка,
За труд размеренного созиданья,
И всем предметам ясность очертанья
Дала твоя спокойная рука.
Но если правда, что одна лишь ты
Сумела размотать клубок вражды,
И если дружбу ты изобрела,
То где же доброта твоя была,
Когда в моей душе плелся клубок
Друг друга раздирающих тревог?
* * *
О, сладкая, манящая картина!
На поле боя сладостных ночей
Моя душа сливается с твоей,
И тело с телом слиты воедино.
Как жизнь сладка и как сладка кончина!
Моей душе неймется поскорей
В тебя вселиться разом, без затей —
То вверх, то вниз несет меня пучина.
О, сила в нас обоих не ослабла!
Я весь в тебе, я взят тобой всецело.
Ты пьешь меня, когда окончен путь,
И возвращаешь мне остаток дряблый.
Но губ твоих и ласки их умелой
Достаточно, чтоб силы мне вернуть.
ЭПИТАФИЯ ПИСАТЕЛЮ ФРАНСУА РАБЛЕ
Плутон, суровый повелитель тех,
Кого уже давно оставил смех,
Впусти Рабле в свой сумрачный Аид:
Насмешник сразу всех развеселит.