Европейские поэты Возрождения, стр. 109
ВЫХОДЯ ИЗ ТЮРЬМЫ
Сраженный завистью и клеветою,
Попал я в эту мрачную темницу.
Как счастлив мудрый: он не соблазнится
Большого света мишурой пустою!
Навек с мирской расставшись суетою,
Живет он в сладостном уединенье;
Неприхотлива жизнь его простая,
Лишь с богом он находится в общенье,
Сам зависти не ведая мученья
И зависти в других не вызывая!
Питер ван дер Хейден (раб. 1530–1572). Кухня тощих. С композиции Питера Брейгеля Старшего. Гравюра на меди.
БАЛЬТАСАР ДЕ АЛЬКАСАР
УЖИН
В Хаэне у нас проживает
Некто дои Лоле де Coca.
Мы коснулись такого вопроса,
Что смешней, Инес, не бывает.
У него португалец лакеем
Служил, да и вдруг исчез…
Но поужинаем, Инес,
Поболтать и после успеем.
Хочется есть до зарезу,
И хорошая ты хозяйка.
Уж в чашах вино, давай-ка,
Пора начинать трапезу.
Молодого вина — избыток,
Его я благословлю;
Я набожен и люблю
Крестить благородный напиток.
Приступим-ка чин по чину:
Подай мне бурдюк, сестрица,
Мне красное это сгодится —
За каплю дашь по флорину.
Откуда его приносят?
Ах да… из таверны «Башня»:
По десятке за четверть. Не страшно,
Дешевле у нас не просят.
Богом клянусь, что редко
Приятней таверну найдешь;
А в общем, сладко живешь,
Когда таверна — соседка.
Старо оно или ново,
Не знаю даже примерно,
Но дивное, право слово,
Изобретенье — таверна.
Туда прихожу, алкая:
На выбор — разные вина;
Отмерят, нальют, опрокину,
Плачу — и пошел, напевая.
Можно хвалить бы вечно
Блаженство, Инес, такое,
В одном лишь вижу плохое —
Что слишком оно быстротечно.
Что нам теперь подадут?
Салат и закуски съели.
Госпожа колбаса? Неужели?
Приветствую ваш дебют!
В каком же соку и силе!
Как стянута! Как дородна!
Сдается, Инес, ей угодно,
Чтоб тотчас мы к ней приступили.
Входи, кровяная, ну-тка,
Дорожка узка, осторожно…
Воду в вино? Невозможно!
Инес, не обидь желудка!
Налей вина постарее,
Чтоб кушаньям вкусу придать;
Храни тебя бог, не сыскать
Мне ученицы мудрее.
Еще колбасы подай-ка,
Такую бросать не дело.
Во рту прямо все сгорело —
С лучком, с чесночком, негодяйка!
В ней есть и орешки — славно!
Чем только она не набита!
Проперчена тоже сердито.
Готовишь, сестрица, исправно.
Чувства во мне закипают
От такого блаженства. А ты?
Впрочем, твои черты
Удовольствие выражают.
Я рад, хоть шумит в голове,
Но… не думай, что я шучу:
Ты одну ведь зажгла свечу,
Почему ж их сделалось две?
Впрочем, там, где питье и еда,
Вопросов не задают:
Когда так здорово пьют,
Размножаются свечи всегда.
Попробуем тот кувшин:
Небесный в нем, знаю, ликер;
Лучшим он даст отпор
Из самых отборных вин.
Нежен-то как, прозрачен!
Приятно как горьковат!
Пряный какой аромат!
Ну до чего ж удачен!
Но на сцену выходит сыр
(Колбасу мы съели, бедняжку)
И, кажется, требует чашку,
Чтобы закончить пир.
Сыр овечий, как ты хорош!
Пою тебе гимн хвалебный;
А вкус у маслин — волшебный.
Что, сестрица, их не берешь?
Теперь, Инес, как обычно;
Бурдюк — и глоточков пять.
Ну, пора со стола убирать,
Мы поужинали отлично.
И поскольку с тобой на диво
Мы поели, вернуться сразу
Будет, Инес, справедливо
К прерванному рассказу.
Так слушай: тому лакею
Вздумалось вдруг простудиться…
Бьет одиннадцать, время ложиться;
Досказать и завтра успею.
САН XУAН ДЕ ЛА КРУС
* * *
В ночи благословенной,
Смятенная, по ходу потайному,—
О, миг столь вожделенный! —
Тая любви истому,
Когда все стихло, вышла я из дому.
В поспешности смятенной
Одна во тьме по ходу винтовому,—
О, миг столь вожделенный! —
По холоду ночному,
Когда все стихло, вышла я из дому.
Полна огня и дрояш,
Чужим глазам невидима я стала.
Мой взор затмился тоже.
Светить мне продолжало
Лишь пламя, что во мне не угасало.
Оно надежней было,
Чем солнце, что юдоль мне освещало.
А я к тому спешила,
Кого давно я знала
И вот в безлюдном месте повстречала.
О, ночь, как утро мая!
О, ночь, моя благая проводница!
О, ночь, когда смогла я
С любимым обручиться,
В любимого смогла преобразиться!
Был цвет любви взлелеян
Лишь для него, за что воздал он щедро,
И на груди моей он
Уснул под сенью кедра,
А нас ласкали нежно крылья ветра.
Там у стены зубчатой
Я волосы его перебирала.
Благоуханье мяты,
Пьянившее сначала,
И мысль мою, и чувства оборвало.
Исчезли все дороги.
Был предо мною только образ милый.
Все кончилось. Тревоги,
Что некогда томили,
Забытыми остались среди лилий.