Твое имя – страсть, стр. 22

— …моя соседка по комнате в колледже. Ты ведь помнишь ее? Милда Эванс?

— А? — вновь включился он в разговор.

— Стиви, братик мой дорогой, страшилище моих детских дней, мой звонок тебя-таки разбудит. Проснись! У тебя там через неделю прощальное гулянье, проводы лета, или как это называется? Бал. Правильно?

— Правильно, — сказал он с улыбкой.

— Ну вот. Через неделю я приезжаю к тебе на ранчо, — продолжила Сандра, четко выговаривая слова, словно ее брат с трудом понимал английский. — Привожу с собой Милду Эванс. Между прочим, после колледжа она заработала жуткую кучу денег. Стала фотомоделью. Ты еще слушаешь?

Внутренняя система защиты четко оповестила Стива о тревоге.

— Красивая и богатая, да?

— Да.

— Нет! Добро пожаловать в любое время, Золушка, но свои замашки свахи оставь дома.

— Хочешь сказать, что мои подруги — нежеланные гостьи на твоем ранчо?

Он открыл рот, чтобы возразить, но остановился, побежденный.

— Сандра, ты моя любимая сестра и…

— Единственная, к тому же, — вставила она.

— Может, хватит меня уговаривать?

— Ну, раз ты так вежливо просишь, буду рада…

— Я тебе должен сказать…

— Заткнись! — оборвала сестра, удачно выбрав момент.

Стивен вздохнул.

— Сандра, пожалуйста. Никакого сватовства. О'кей?

Последовала короткая пауза, потом вопрос:

— Ты что, серьезно?

— Да.

— Нашел в конце концов себе кого-то?

У него сжалось сердце.

— Стиви? Ты меня слышишь?

— Добро пожаловать на бал, сестренка, — ответил он серьезным тоном. — Привози свою, как там ее, если это доставит тебе удовольствие. Я даже буду с ней вежлив. Обещаю.

— Стиви, какая она?

— Черт, Сандра, это же твоя подруга, не моя. Почем мне знать?

— Нет. Не Милда. Та, которую ты нашел.

Он закрыл глаза и вспомнил, как выглядела спящая на Лугу Моника, укрытая сияющими серебристыми волосами.

— Имя ей Женщина… И она не существует, — тихо произнес Стив, — в нашей реальности. Она живет вне времени.

После долгой паузы Сандра сказала:

— Не понимаю. Не знаю, радоваться за тебя или нет. Ты так печально говоришь.

— Радуйся. Хоть на время я узнал, что это такое, когда тебя любят просто за то, что ты — это ты. Она думает, что я всего лишь ковбой в заплатанных джинсах и рубахе с потертыми манжетами, и ей наплевать. Обращается со мной так, словно я ее осыпал бриллиантами, а я ей не дал вообще ничего.

— Кроме себя самого.

Стив закрыл глаза.

— Другим женщинам этого всегда было мало.

— И мужчинам, — тихо добавила сестра, вспомнив собственное болезненное открытие, что не столько она сама, сколько ее деньги влекли к ней человека, которого она любила. — Я рада за тебя, Стиви. Сколько бы это ни продлилось, я за тебя рада. Мне не терпится ее увидеть.

— Прости, сестренка. Расписанием это не предусмотрено.

— Ее не будет на балу? Ах, да! Конечно. Она же не знает, кто ты. Черт!

Он улыбнулся, несмотря на шевельнувшуюся в нем боль.

— Она не придет, даже если я ее приглашу. У нее нет денег, чтоб купить приличный складной ножик, не говоря уж о вечернем платье. Мне-то все равно, в старых джинсах она или в шелках, но я скорей дам руку на отсечение, чем заставлю ее почувствовать себя неловко.

— Так купи ей платье. Скажи, что выиграл деньги в покер.

— А она скажет, чтоб я лучше купил себе новую рубаху. Причем абсолютно искренне.

— Бог ты мой! Она что, святая?

Стив подумал о чувственном наслаждении, которое ему доставляла Моника, о ее мягких губах и горячем языке на своем теле.

— Святая? Нет! Просто слишком практичная. Не позволит тратить деньги на одноразовое платье, когда ее мужчина так беден, что не в состоянии купить себе новой рубахи.

— Я хочу с ней увидеться!

— Извини. Лето и так скоро кончится. Я тебя, конечно, люблю, сестренка, но не настолько, чтоб пожертвовать хоть часом, проведенным с ней. И только, чтобы удовлетворить твое любопытство.

Сандра пробормотала нечто, чего брат предпочел не расслышать. Потом вздохнула.

— Как же она выглядит?

— Пару часов назад Роджер мне сказал, что так, наверное, выглядела Ева в раю.

Он, конечно, умолчал как при этом чуть не сбил Роджера с ног за одно то, что он осмелился глазеть на Монику.

— Роджер так сказал? Святые угодники!

— Представь, и с большим уважением…

— Угу. Разумеется. Если ты, братец, этому веришь, пойди-ка проверь уровень своего умственного развития. Для Роджера нормальное состояние — состояние вожделения!

— Я же не говорю, что он сказал только с уважением. Просто в ней есть какая-то наивная чистота, перед которой бессильны все его обычные подходы.

Сандра рассмеялась.

— Этому я верю! Только кто-нибудь поистине невинный мог не знать, кто ты такой. Где она жила — в Тимбукту?

— Помимо прочих мест.

— Каких, например?

— Путешествовала по всему миру.

— По курортам шастала? Как же тогда вышло, что она тебя не раскусила?

— Сандра, я не…

— Так нечестно, — перебила она, не дослушав. — Как она выглядит, ты не говоришь, как ее зовут, не говоришь, и где живет, не говоришь…

— Но я же сказал тебе. Она живет в мире, в котором не существует времени.

— А ты ее где встретил?

— Именно там.

— Где не существует времени? — Сандра поколебалась, потом задумчиво спросила: — И каково там, вне времени?

— У меня нет слов…

Сандра на минутку закрыла глаза, борясь с клубком эмоций, которые вызвал в ней странный голос брата.

— Бог ты мой, Стиви! Ты должен быть счастлив, а у тебя голос… унылый.

— Зима наступает, сестренка. В конце этой недели в нашем высокогорье ожидаются заморозки. Нынешнее лето слишком короткое.

— И ты будешь скучать по своему Лугу. Ты поэтому грустишь, да? — Сандра знала, какое успокоение обретал брат на высокогорном Лугу, которому дал возможность вернуться в первозданное состояние.

— Да. Я буду по нему скучать. — Серые глаза Стива вдруг остановились на вершине горы, вздымавшейся за Лугом Диксона. — Прости, мне разговор кое о чем напомнил. Надо отвезти туда кассеты, пока не стемнело.

— Намек поняла, особенно такой тонкий, как канат. Увидимся в конце той недели!

— Буду ждать, — ответил Стив.

Он повесил трубку, сгреб со шкафа пакет с кассетами и широким шагом устремился к конюшне. У него возникло чувство, что время пошло все быстрее и быстрее, стремительно приближая конец нежданного летнего счастья. Чувство было настолько сильным, что Стив испугался.

Что-то случилось. Она поранилась или узнала, кто я такой на самом деле. Что-то не так. Что?

На протяжении всего пути вверх по крутой тропе его не покидало предчувствие нависшей опасности. В лихорадочном нетерпении он понукал коня, словно испытывая его резвость и выносливость. Наконец показалась осиновая ложбинка, он выехал к хижине. Никто не ждал его у костра. Пришпорив Черта, Стив погнал его туда, где изящным зигзагом шла по Лугу изгородь из жердей. И вдруг краешком глаза уловил какое-то быстрое движение. К нему бежала радостная Моника. Он соскочил с коня, сделал три быстрых шага и поймал ее в объятия. Зарывшись лицом в серебряное облако распущенных волос, он крепко прижал к себе девушку, упиваясь ее теплом и убеждая себя, что лето не кончится никогда.

10

Моника поглядела на «календарь». Пять камушков. Потом взглянула на длинноногого гнедого мерина, терпеливо ждущего в ложбинке меж осин. Лошадь ей предоставили после того, как она ушибла ногу, переходя ручей босиком, и застенчиво попросила Джека одолжить ей лошадь, чтобы посмотреть, как там дела за изгородью. Позволив Монике немного проехаться под бдительным надзором, Роджер с Джеком поразились ее умению держаться в седле. И надавали кучу советов, как лечить ушибленную ногу.

В тот же вечер перед заходом солнца на Луг внезапно приехал Стив, пригнав на поводу гнедого по кличке Проныра. Он тоже оценивающе понаблюдал за ездой Моники, одобрил и ворчливо сказал, что боссу Дику давно надо было дать ей лошадь. Теперь, если что понадобится, она спокойно может приехать к ним вниз, а случись что серьезное, если и на лошадь сесть не сможет, так достаточно просто отвязать Проныру. Он непременно вернется на ранчо не хуже почтового голубя.