Тенистый лес, стр. 43
— Тубула — это огромный кролик, создавший все сущее, — сказал Серохвост. — Тубула прыгал по всему миру и своими тяжелыми лапами сотворил долины. Тубула одной только силой своего воображения создал тебя, меня и всех остальных живых существ.
Сэмюэль пришел в полное недоумение. Единственное, что он еще понимал, — это то, что он должен во что бы то ни стало выбраться отсюда.
— Даже если ты хочешь спастись, знай: отсюда нет выхода, — сказал Серохвост, окидывая взглядом загон. — Изгородь слишком крепкая, а земля слишком твердая. Я говорю тебе правду. Отсюда нет выхода.
— Но откуда ты знаешь, если никогда не пробовал?
Серохвост вздохнул:
— Ты должен понимать, что существуют разные виды спасения.
Сэмюэль проследил за взглядом старого кролика, направленным на толпу в другом конце загона.
— Я не… не понимаю, — сказал он.
Два крольчонка играли в игру, которая заключалась в том, чтобы не позволить другому дотронуться до своих ушей.
— Видишь, как они счастливы? — спросил Серохвост.
— Да.
— Ну, вот это и есть то спасение, которое я им предлагаю. Им и их родителям. И всем в этом загоне.
Однако теперь Сэмюэль едва его слушал. Он пытался вырыть яму в земле, но Серохвост был прав: земля оказалась очень твердой.
— Тебе потребуется больше суток, чтобы сделать подкоп… а потом тебя поймают, а ход засыплют, — сказал Серохвост. — Я однажды пытался сделать то же самое — той ночью, когда попал сюда. Это было восемь полнолуний назад… Я единственный кролик, оставшийся здесь с того времени… Ох, тогда здесь все было совсем иначе. Здесь царил полный хаос. Все паниковали и молились, чтобы никогда не наступил закат солнца, дрожа от ужаса при мысли о той судьбе, что их ожидает.
Сэмюэль перестал копать:
— Но мне показалось, что все счастливы быть здесь.
— Да, они счастливы, — сказал Серохвост. — Я позаботился об этом.
— Ты? Как? Я не…
— Кролики постоянно исчезают. Ночь за ночью. Каждый жил в страхе, что следующим, кого схватят за уши, окажется именно он. — Серохвост замолчал и посмотрел на маленькую синюю птицу, которая только что села на изгородь.
— И что же случилось? — спросил Сэмюэль.
Серохвост снова вздохнул:
— Когда принесли новых кроликов, я начал рассказывать им историю.
— Историю?
— Историю о Тубуле. Огромном кролике.
Серохвост долгим взглядом посмотрел на Сэмюэля, словно тот был проблемой, которую он никак не мог решить.
— Две ночи назад мы потеряли одного из наших дорогих друзей, Нюхоноса, — сказал он. — Молодого кролика в самом расцвете сил. Они пришли сюда ночью и унесли его от нас. Ну, а теперь скажи: во что лучше верить? В то, что он был убит, ободран, приготовлен и затем переварен в желудке тролля? Или в то, что он был избран Служителями Тубулы для счастливой жизни в кроличьем раю по другую сторону от дома?
Сэмюэль не знал ответа, поэтому промолчал. А затем к нему в голову закралась страшная мысль, пришедшая, как эхо, в ответ на слова Серохвоста.
«Две ночи назад… приготовлен и переварен…»
Тот кролик, жаркое из которого он ел, был Нюхоносом. Сэмюэлю стало нехорошо, и он задумался, значит ли это, что он теперь каннибал.
Серохвост ткнул носом в сторону счастливой толпы и прыгающих крольчат:
— Посмотри на них. Посмотри на мирное и довольное общество, в котором мы живем. Здесь больше нет ни страха, ни беспорядков. И все это потому, что они обрели надежду. Тьма, во власти которой жили все кролики, попадавшие в загон, сменилась светом. И ты не должен менять это твоими страшными россказнями. Ты понимаешь меня?
— Это не россказни, — сказал Сэмюэль. — Это правда. И я должен сбежать и найти свою сестру. — И он привел последний довод: — Если мы не поможем друг другу, мы все умрем.
— Ни один кролик не живет вечно, — сказал Серохвост. — Можешь спросить у моих ноющих костей. Вопрос только в том, счастливы мы в своей жизни или несчастны.
Он не ждал ответа. Он просто повернулся и медленно запрыгал обратно к остальным кроликам.
Сэмюэль знал, что теперь он остался совсем один. Без поддержки Серохвоста никто из кроликов не поверит ему.
Он посмотрел на восходящее солнце и на залитую светом птицу, сидящую на изгороди. «Почему она следует за мной? — задумался он. — Чего она хочет?» Сэмюэль этого не знал, и сейчас у него были дела поважнее. Он приблизился к изгороди, оказавшись в тени решетки. И здесь, подобравшись так близко к свободе, как только возможно, он начал делать подкоп.
ПОДКОП
— Он сошел с ума!
— Как он странно роет!
— С чего он вдруг захотел сбежать?
— Что, именем Тубулы, он делает?
Делая подкоп, Сэмюэль пытался не обращать внимания на остальных кроликов. Они уселись вокруг него, смеясь и комментируя его действия, словно это было что-то вроде театрального представления. Единственным, кто не смеялся над Сэмюэлем, был Серохвост, который весь день молча просидел на одном месте.
По мере того как туннель становился глубже, голоса отдалялись от Сэмюэля. Его передние лапы ныли от боли, но он продолжал копать, твердо решив до заката солнца сделать как можно больше. Весь день он копал, и копал, и копал, и земля осыпалась на его мех и попадала ему в глаза.
— Пожалуйста, — взмолился он в какой-то момент. — Пожалуйста, не мог бы кто-нибудь из вас помочь мне?
Но никто не откликнулся.
Он с тоской подумал о своих человеческих руках или человеческих ногах, с помощью которых он с такой легкостью перепрыгнул бы через изгородь, но ему приходилось довольствоваться тем, что у него было. А была у него решимость. Неважно, сколько земли насыпалось в его глаза, неважно, как страшно ему было в темном замкнутом пространстве туннеля. Он продолжал копать.
Все это время в голове у него была одна мысль, и мысль это была следующей: «Я должен сбежать».
В темноте слышались другие голоса.
Земляные черви, жуки, крошечные насекомые и все остальные подземные твари, язык которых он теперь так хорошо понимал.
— Эй, ты только что разорвал меня надвое.
Сэмюэль посмотрел вниз, в направлении голоса, но смог разглядеть только половинку дождевого червя.
— Прости, — сказал он. — Я не хотел делать тебе больно.
— Ну, что за неделя такая, — пробурчал дождевой червь и попытался оставшейся половиной тела закопаться в землю.
Сэмюэль продолжал рыть, и его длинные уши прижимались к потолку туннеля. В какой-то момент внутрь влетела синяя птица и уселась на месте, наблюдая за ним.
— Уйди, — сказал Сэмюэль.
Птица ничего не ответила. Она просто стояла, глядя на него сквозь тьму своими немигающими глазами.
— Уйди. Ты загораживаешь мне свет.
Птица послушалась, и Сэмюэль продолжил копать. От голода у него кружилась голова, глаза чесались от обваливающейся земли. Его крошечное сердечко билось так тяжело, что он чувствовал биение пульса под черепом. И, как будто всего этого было недостаточно, его кожа зудела от пота, скапливавшегося под его меховым одеянием.
В конце концов он был вынужден остановиться. Его задние ноги и подушечки на лапах болели слишком сильно.
— Пять минут, — сказал он себе, хотя теперь, будучи кроликом, он не представлял, как будет следить за временем.
За спиной у него вдруг послышался шум.
Он повернул голову и увидел, как почва за ним дождем осыпается вниз.
«О, нет. Этого не может быть».
Он попытался повернуться назад, но туннель был слишком узким. И своими попытками он только ухудшил положение.
Целое облако земли засыпало его мех и наполнило легкие — туннель за ним рушился.
— Помогите! Помогите! Кто-нибудь!
Но его голос заглушался земляными стенами туннеля.
«Вот и все, — подумал Сэмюэль. — Я буду похоронен заживо. Это конец».
Но это был не конец. Земля перестала осыпаться, едва дойдя до его задних лап. Он был замурован под землей, и почва, словно гроб, окружала его со всех сторон.