Темные объятия, стр. 77
— Хочу тебя, Тейлон! — прошептала она.
Тейлон поднял на ней юбку. Никогда в жизни он не испытывал такого страстного, неудержимого желания! Казалось, он умрет, если немедленно не войдет в нее, не ощутит всем телом сладостных содроганий ее женского естества.
Дрожащими руками она расстегнула молнию на его брюках, — и его возбужденный член вырвался на свободу. Тейлон вздрогнул от наслаждения, погрузив свой меч в теплые ножны ее ладоней. Что за чудное, неповторимое ощущение!
— Да, Саншайн! — прошептал он, обжигая ее своим дыханием. — Покажи мне дорогу домой.
Выгнув спину, она направила его точно во влажный жар своего тела. Ощутив вокруг себя ее мягкое тепло, Тейлон по-звериному зарычал.
На этот раз они любили друг друга молчаливо, грубо, яростно — как звери в полночном лесу. Задыхаясь и слабея от желания, Саншайн вцепилась в него, а он входил в нее все глубже, все агрессивнее, так, что от наслаждения у нее кружилась голова. Теперь он не прятал от нее клыков — он предстал перед ней во всем своем ужасающем величии.
Он больше не скрывал, что в его человеческом теле обитает неукрощенный зверь.
Взгляды их скрестились — и Саншайн прочла на его лице экстаз, который превосходил все человеческие восторги.
Она сжала его лицо в ладонях, пораженная и зачарованная внезапным пониманием того, что любит не только мужчину, но и хищника в человеческом облике.
С детства она слышала истории о бессмертных, о вампирах, дарящих своим жертвам опасное наслаждение, — большее чем самый страстный секс.
Сегодня ее вампир был с ней, — и как она хотела стать его жертвой!
Тейлон забыл обо всем. Он потерял рассудок — и знал это, но не мог остановиться. Весь мир исчез. Исчезло прошлое и будущее — осталось лишь настоящее. Только Саншайн. Его жизнь. Его радость. Тепло ее тела. Запах ее волос. Сияние ее глаз.
Он слышал, как гулко стучит в груди ее сердце. Чувствовал, как бежит по жилам горячая кровь.
Возьми ее!
Первобытное желание.
Сильнее самой сильной страсти.
Древнее самой жизни.
Он не мог ему противиться. В любую другую ночь... но не сейчас.
Сейчас Тейлон был хищником, охотящимся в ночи. Он прильнул к шее своей прекрасной жертвы — и, как хищник, вонзил в нее клыки.
На миг он ощутил ее изумление, а в следующую секунду обоих охватил непередаваемый, почти невыносимый чувственный экстаз.
Тела и умы их соединились. Слились воедино.
Он слышал все ее мысли. Все чувства. Все страхи. Все радости.
Вглядевшись в ее сердце, увидел там страх, что он не любит ее так же, как Нинью. Увидел неуверенность в себе и ревность к своему «второму я». Увидел отчаяние — и готовность бороться, несмотря ни на то.
Но, самое главное, — он увидел любовь.
С хриплым стоном он открылся ее внутреннему взору, позволил заглянуть в самые укромные уголки своего «я». Пусть видит все! Пусть между ними не будет больше тайн и секретов!
Пусть оба они станут единым существом!
Сердца их обнажились друг перед другом, как и тела, — и Тейлон понял, что никогда за все полторы тысячи лет жизни не испытывал такого блаженства.
А в следующий миг, с новым мощным рывком, в голове и в теле у него словно что-то взорвалось. Одновременный оргазм их был так силен, что мотоцикл не удержался на колесах, и влюбленные полетели в густую мокрую траву. Там они лежали, сплетясь, постепенно возвращаясь к обычной жизни.
Саншайн подняла голову и взглянула на него. В лунном свете Тейлон ясно видел ее измятую одежду, усталое и счастливое лицо.
В ее мозгу еще звучали его мысли и чувства. Страх потерять Саншайн, необходимость защитить ее любой ценой.
Она видела его чувство вины за то, что он не смог спасти сестру. Желание исправить то зло, что он невольно причинил Нинье.
Видела печаль и тоску по утраченному — чувства, не оставляющие его ни на минуту.
И, превыше всего, — видела его любовь к ней и страх ее потерять.
Она чувствовала его силу и власть, несравнимую ни с чем когда-либо ею виденным. Видела его двойную природу. Он — хищник, крадущийся в ночи; и он же — мужчина, которого она любит.
Мужчина, который любит ее и ради нее готов на все.
Даже пожертвовать жизнью.
— Я люблю тебя, Тейлон! — выдохнула она.
Не веря собственным глазам, Тейлон погладил пальцами ее шею, стер красноречивые алые следы. Он действительно это сделал! Да, верно, — он еще ощущал вкус ее крови на губах, в сознании, во всем теле.
Зарек был прав: этому наслаждению нет равных. И теперь, когда он заглянул к ней в сердце…
Боги, что же он наделал?
Поддавшись безрассудной страсти, в один миг он посеял семена их общей гибели.
16
Всю дорогу до хижины они молчали. Тейлон не знал, о чем говорить.
Кажется, она не сердится за то, что он ее укусил, — и это очень хорошо.
Но у него самого этот поступок не выходил из головы.
Вкус ее крови.
Ее чувства.
Ее любовь.
Теперь все это будет преследовать его вечно.
Приехав домой, Саншайн направилась в ванную. Тейлон зажег настольную лампу...
И больше ничего сделать не успел — послышался стук в дверь. Тейлон выхватил свой
шрад.
В его болотную хижину нечасто захаживали гости.— Кто там?
— Спокойнее, кельт. Это я, Эш.
— Ашерон или Стиккс?
— Твой друг, Ящер. Без темных очков.
Готовый к любому подвоху, Тейлон осторожно приоткрыл дверь. В самом деле, за дверью стоял Ашерон — без темных очков, гневно сверкая серебристыми глазами. Вид у него был совсем неласковый.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Тейлон.
— Сражаюсь с даймонами. А ты?
В голосе его звучало презрение и едкая насмешка.
— Здесь были даймоны? Когда?
— Они напали на логово катагари. Я пришел на помощь Вейну и Фангу.
От этого известия Тейлон скривился. Черт возьми, вот это промах! Он должен был быть здесь!
— Как они?
— Плохо. Даймоны убили их сестру и ее нерожденных детей.
При этих словах у Тейлона болезненно сжалось сердце. Слишком хорошо он понимал, что чувствуют сейчас ее братья!
— Черт! Мне очень жаль.
— Так где же ты был?
И, не дожидаясь его ответа, Эш ответил сам:
— Подожди, дай-ка припомнить. Кажется, ты был в «Убежище», демонстрировал свою Силу группе японских туристов, вооруженных фото и видеокамерами. Поздравляю, друг, теперь ты звезда мирового масштаба.
Тейлон закрыл лицо руками.
— Боже мой! Ты что, серьезно?
— А что, похоже, что я шучу?
Отнюдь. Намного больше Ашерон напоминал человека, готового взорваться от ярости.
— Поверить не могу! — простонал Тейлон.
— Ты? Ты не можешь поверить?! А прикрывать твою задницу перед Артемидой придется мне! Она и так уже рвет и мечет из-за Зарека! И как, скажи на милость, мне ей объяснить тот прискорбный факт, что наш мистер Серьезный-Спокойный-Собранный изобразил Человека-паука в баре, полном туристов, и теперь красуется на первых страницах японских газет под заголовком: «Что происходит с американской культурой?»
Внимание, вопрос: сколько правил ты нарушил за один вечер?
И знаешь, что хуже всего? Что я узнаю об этом от Ника! Этот мелкий сучонок мне звонит и спрашивает, долго ли еще ему придется покрывать ваши косяки. И требует повысить ему зарплату, потому что он-то умеет хранить тайны — в отличие от всех вас!
— Я могу все объяснить!
— Слушаю тебя очень внимательно.
Тейлон задумался. Объяснить не получалось. Хоть убей, не приходило в голову ни одно оправдание.
— Ладно, не могу. Дай мне минуту.
Ашерон недобро сузил глаза:
— Я жду.
— А я думаю!
В этот момент из ванной вышла Саншайн. Увидев Ашерона, она побелела как полотно, а затем сорвала со стойки гимнастическую перекладину и бросилась на него.
— Эй-эй! — Ашерон перехватил палку, занесенную над его головой.
Саншайн повернулась к Тейлону.