Полночное возвращение, стр. 43
Сейчас Рио не чувствовал себя готовым что-либо объяснять.
— У меня все в порядке. Что у вас с Кейдом?
— Без проблем. Нашли всех четырех и деликатно избавили от воспоминаний о пещере. — Николай рассмеялся. — Ну, возможно, с засранцем из газеты мы обошлись не совсем деликатно. Парень оказался порядочным сукиным сыном. Осталась только мать журналистки. Мы побывали у нее дома, в Центре, где она работает, но не застали. Ты не знаешь, где она может быть?
— А... да. — Рио замялся. — Забудь о ней. Она под контролем. Я сам решу этот вопрос.
Николай помолчал.
— Ну хорошо. Пока ты решаешь вопрос, мы с Кейдом можем забрать твой «ровер» и приехать за тобой. Времени осталось мало, если мы хотим вернуться в Бостон до рассвета.
— Отлично. — Рио быстро сообщил, где находится больница. — Увидимся через двадцать минут.
— Эй, amigo?
— Да?
— Ты будешь один или мы еще кого-то берем с собой?
Рио посмотрел на одевавшуюся Дилан. Ему не хотелось расставаться с ней, но везти ее в бункер было бы жестоко. Он и так доставил ей сегодня немало проблем: вначале напился ее крови, затем овладел ею. Если она останется с ним, искушение все повторить окажется слишком велико.
И тем не менее Рио не желал отпускать ее, хотя и знал, что она может — и должна — найти лучшего спутника, чем он. Ему нечего было предложить Дилан, но вопреки всему он желал подарить ей весь мир.
— Позвони, когда подъедете, — сказал он Нико. — Я буду ждать.
Глава двадцать седьмая
Дилан успела одеться, пока Рио говорил по телефону с Нико. Из разговора она поняла, что сегодня ночью воины должны вернуться в Бостон и Рио покинет ее, как только за ним заедут товарищи — через двадцать минут, как он сказал.
Дилан старалась подавить боль, но не могла. Ей хотелось получить какое-то подтверждение того, что происшедшее между ними имеет значение и для Рио, но он молчал, одеваясь в темной нише церкви у нее за спиной.
— С мамиными подругами все в порядке?
— Да. Нико и Кейд ничего плохого им не сделали, а стирание воспоминаний — процесс безболезненный.
— Хорошо. — Дилан нагнулась и задула догорающие свечи. В темноте она осмелилась задать вопрос, который мучил ее всю ночь. — Рио, а когда же ты будешь стирать мои воспоминания?
Она не слышала, как он подошел, лишь почувствовала легкий ветерок, а затем тепло его сильных рук на своих плечах.
— Я не хочу этого делать, Дилан. Ради твоего блага, возможно и моего тоже, мне следовало бы стереть себя из твоей памяти, но я не хочу этого. И не уверен, что смогу.
Дилан закрыла глаза, впитывая его слова:
— И как мы будем жить дальше?
Рио медленно развернул ее к себе, поцеловал и уперся лбом в ее лоб:
— Я не знаю. Знаю только одно, что я не готов распрощаться с тобой навсегда.
— Скоро за тобой приедут твои друзья.
— Да.
— Не уезжай с ними.
Рио наклонился и поцеловал ее в макушку:
— Я должен.
Дилан знала, что он ответит именно так. Он принадлежал Ордену. А она, несмотря на родимое пятно, определяющее ее связь с Родом, должна остаться с матерью.
Дилан уткнулась в грудь Рио и слушала биение его сердца. Она не была уверена, что ей хватит сил отпустить его.
— Ты зайдешь со мной в больницу? Я хочу еще раз проверить, как там мама.
— Конечно, — сказал Рио, отстранившись от нее и взяв за руку.
Они покинули пустую церковь, приютившую их на время, и направились к больнице. Часы визитов закончились, но, по всей видимости, для родственников пациентов онкологического отделения делалось исключение, и охранник на входе пропустил их. Они поднялись на лифте на десятый этаж.
Рио остался ждать в коридоре, а Дилан надела перчатки и вошла в палату. Шерон спала, поэтому Дилан присела на стул у кровати и просто слушала ее дыхание.
Ей столько хотелось рассказать матери... И в первую очередь о необыкновенном мужчине, которого она встретила, о том самом, что стоит и ждет ее сейчас в коридоре. Хотелось признаться, что она взволнована, напугана и мечтает о будущем с ним.
Ей хотелось поведать матери, что она по уши влюблена в Элеутерио де ла Ноче Атанасио, совершенно ни на кого не похожего.
Но ничего этого Дилан не могла ей рассказать. Все это было тайной и, вероятно, тайной останется навсегда.
Она протянула руку и погладила мать по голове, осторожно подтянула тонкое одеяло повыше. Ей очень хотелось, чтобы и в жизни матери была настоящая любовь. Дилан казалось несправедливым, что мама так часто ошибалась в выборе, любила недостойных мужчин, хотя заслуживала самого лучшего.
— Мамочка, — тихо прошептала Дилан. — Это так несправедливо.
По ее щекам покатились слезы. Дилан пыталась смахнуть их, но только размазывала по щекам своими латексными перчатками. Она встала и направилась к столику на колесах за салфетками. На столике стояла перевязанная лентами коробка шоколадных конфет, не раскрытая и по виду дорогая. Любопытство заставило Дилан вытащить из-под ленты белую карточку:
«Шерон, возвращайся ко мне поскорее. Твой Г. С.»
Дилан на секунду задумалась над инициалами. Ну конечно, это тот самый «симпатичный и галантный» мистер Саса, директор Центра. Шерон называла его Гордоном. Он, должно быть, навещал ее после Дилан. И содержание записки довольно интимное, не просто пожелание скорейшего выздоровления от начальника...
Господи, неужели этот мужчина не похож на многочисленных беспутных избранников Шерон?
Дилан не знала, смеяться ей или плакать. Возможно, ее мать наконец-то нашла своего единственного. Дилан не знала о Гордоне Саса ничего, кроме того, что это богатый, щедрый и эксцентричный бизнесмен. Но зная вкус ее матери...
«Она меня не слышит».
Дилан застыла от неожиданно раздавшегося в палате женского голоса.
Но это был не голос ее матери.
Он вообще не принадлежал живому существу,— Дилан осознала это в ту самую секунду, когда у нее за спиной раздался шелестящий шепот. Она поспешно обернулась и увидела призрак молодой женщины.
«Я пыталась сказать ей, но она меня не слышит... А ты... ты слышишь?»
Губы призрака оставались неподвижными, но дар Подруги по Крови позволял Дилан не только видеть, но и отлично слышать гостей из загробного мира. Дилан посмотрела в печальные глаза девушки, которой на вид было не более двадцати.
Что-то в ней показалось Дилан знакомым — что-то в ее одежде гота, в двух черных косичках на плечах... Да, точно, она видела ее в Центре. Любимица матери — Тони. Беглянка так и не явилась на работу, которую Шерон для нее нашла. Мать была в отчаянии, когда рассказывала Дилан, что девушка вновь исчезла. И вот теперь она там, откуда не возвращаются, и уже никто и никогда не сможет ей помочь.
Но зачем она явилась перед Дилан?
Еще недавно Дилан попыталась бы притвориться, что не видит призрака, но не сейчас. Она кивнула, когда девушка вновь спросила, слышит ли она ее.
«Для меня слишком поздно, — прошелестели неподвижные губы. — Но не для них. Ты им нужна».
— Для чего я им нужна? — тихо спросила Дилан, хотя знала, что призрак ее не слышит. — Кому я нужна?
«Нас много... твоих сестер».
Девушка запрокинула голову так, что под подбородком стало видно хорошо знакомое Дилан родимое пятно.
— Ты Подруга по Крови, — выдохнула пораженная Дилан.
Боже правый!
Они что, все были Подругами по Крови? Ей всегда являлись исключительно женщины. Молодые и на вид вполне здоровые. Неужели у них у всех было одинаковое родимое пятно — капля, падающая в полумесяц чаши?
«Для меня слишком поздно», — вновь прошелестела Тони.
Контуры призрака начали расплываться, он делался все прозрачнее. Шепот был едва различим и совсем затих, когда призрак окончательно растворился. Но Дилан расслышала последние слова девушки, и от них у нее холодок пробежал по спине.
«Останови его... Он убивает нас...»
Дилан вышла из палаты матери бледная и растерянная.