Мадонна — неавторизированная биография, стр. 5

Разница между матерью Мадонны и Джоан бросалась в глаза каждому, кто знал обеих. Даже во время болезненного и изматывающего курса химиотерапии Мадонна Чикконе «всегда улыбалась», как рассказывает отец Мойры Патрик Макфарлин: «Если надо было оставить у нее в доме детишек, то с этим никогда не возникало проблем». Джоан он считает «более педантичной, но ей приходилось много работать, чтобы дети были ухоженными. Мы всегда шутили, что Тони женился на святых». Маленькая Мадонна таким пониманием не отличалась. Она чувствовала себя преданной, брошенной отцом и замкнулась в себе. «Вот тогда я сказала: ну и ладно, никто мне не нужен, — позже признавалась она. Больше никому не позволю разбить мне сердце. Не собираюсь я больше от кого-то зависеть. Я могу сама со всем справиться, быть самостоятельной и никому не принадлежать». Последующие двадцать пять лет Мадонна держала данное себе обещание. Если сердца должны разбиваться, то пусть это будут чужие сердца. А разбивать их будет она.

Глава 3

Пока Мадонна привыкала к новым внутрисемейным обстоятельствам, Чикконе переселились в Рочестер, штат Мичиган, тем самым повысив свой общественный престиж. Это был процветающий городок неподалеку от богатого пригорода Детройта Блумфилд-Хиллз. К 1990-м годам Рочестер станет растущим конгломератом с весьма фешенебельной застройкой с преобладанием особнячков в различных стилях, от кирпичных георгианских домиков с колоннами образца первой половины 19 века, со сверкающими деловыми кварталами, торговыми улицами, площадками для гольфа — и все это в окружении покатых холмов и обширных сельскохозяйственных угодий. Впрочем, в середине 60-х годов, когда туда переехали Чикконе, Рочестер еще не потерял очарования маленького городка. Все улицы одного из старейших в Рочестере жилого района, в котором они поселились, носили имена штатов. Дом Чикконе находился в квартале, образованном пересечением Оклахома-стрит и Техас-стрит. Это был двухэтажный дом из кирпича и дерева с зелеными ставнями, голубой входной дверью, редкий изгородью и тележным колесом на газоне. Вряд ли это были те нищие улицы, которые, как в последствии заявила Мадонна, сформировали ее несгибаемый характер. Сегодня дом по Оклахома-стрит 2036 имеет примерно тот же вид, что и во времена ее детства: те же детские вырезки на окнах, те же качели в саду. Только в 1991 году все это принадлежит детскому саду, который в семейном доме Чикконе содержит мачеха Мадонны Джоан. Ну а если вернуться к концу 60-х-началу 70-хгодов, мы увидим, что дети Чикконе продолжали жить по заведенному ранее порядку: c восходом солнца надевали школьную форму и отправлялись в церковь на молитву. Только теперь уже не требовался автобус, чтобы из церкви добраться в школу. Церковь Сент-Эндрю — модернистское сооружение с парящей, крытой медью крышей, напоминающей крыло чайки, — располагалась через автостоянку от одноэтажной кирпичной церковной школы, похожей на бункер. «То было идеальное место для воспитания молодого поколения, — говорит один из соседей. О преступлениях тут, можно сказать, и не знали: дома не запирались. В таком месте Кливеры бы чувствовали себя как дома. Конечно, в это же время в Детройте бушевали рассовые волнения, но с равным успехом они могли происходить на другой планете. Большой мир не имел к нам касательства». Идиллистическая обстановка для беззаботного детства? Как и ее ровесники, Мадонна каталась на велосипеде по усыпанным гравием дорожкам своего квартала и часами просиживала за такими не слишком серьезными играми, как «Монополия» и «Загадка». Но чем больше ей приходилось заниматься младшими братьями и сестрами, тем сильнее росли ее злость и обида. Вполне объяснимо и то, что с появлением на свет Дженифер и Марио — сводных сестры и брата — углубились ее чувство горечи и осознание самой себя как главной жертвы в семейной мелодраме Чикконе. Мадонне приходилось стирать пеленки и сидеть с детьми, и она постепенно начала считать себя эдакой современной Золушкой, а Джоан — злой мачехой. «Мне, должна я сказать, было обидно— подружки гуляли и веселились, а на меня навесили взрослые обязанности. Именно тогда, наверное, у меня появилось желание заняться чем-то другим и разделаться со всем этим». Она и вправду «спала и видела, как бы удрать».

Справедливости ради нужно сказать, что не меньшую роль в судьбе Мадонны почти наверняка сыграл помешанный на работе отец. Тони Чикконе считал, что праздно проведенное время — убитое время, что каждая минута бодрствования должна быть заполнена учебой, работой по дому или молитвой. Телевизор был под запретом. «Пока мы не подросли, жизнь у нас была очень строго регламентирована, — говорит Мадонна. — Отец не любил, чтобы мы сидели без дела. Если нам на надо было готовить уроки, он находил для нас какую-нибудь работу по дому. Он считал, что мы всегда должны быть при деле и толково использовать время. В этом он был очень тверд. Требование „держать дух и тело в постоянной готовности“, — признается Мадонна, — определенно повлияло на мой образ жизни, когда я выросла».

Особым пристрастием к музыке семья Чикконе не отличалась, но тем не менее каждый из детей по настоянию Тони выбрал себе какой-нибудь инструмент и ежедневно занимался музыкой. Мадонна брала уроки на фортепиано, но «терпеть их не могла». В конце концов она уговорила отца отдать ее в местную театральную студию" одно из таких заведений, где учат балету, джазовым танцам, чечетке и работе с капельмейстерским жезлом". Здесь Мадонна преуспевала. Особенно возмущало Мадонну желание родителей, чтобы она ничем не отличалась от остальных. Когда, например, ей не надо было надевать мрачную школьную форму, она носила такие же, как у сестер, платья, сшитые мачехой из ткани, купленной в недорогом универмаге. «В сестрах я больше всего ненавидела одинаковые платья, которые мачеха упорно нам покупала, — вспоминает она. — Я шла на все, чтобы не быть на них похожей». Для этого она вплетала ленты в свои достигавшие до плеч темные волосы, носила носки кричащих расцветок и умопомрачительные розовые свитера — одним словом, все, что, на ее взгляд, позволяло ей выделиться из толпы. Однажды на Пасху Мадонна ехала вместе со всем семейством на машине в церковь и беспрерывно ныла насчет ядовито-зеленых одежд, в которые заставили облачиться ее и сестер. «Я что-то бормотала, — вспоминает Мадонна в журнале „Роллинг Стоун“, -…и мачеха мне врезала». Ядовито-зеленое платье было закапано кровью." В детстве у меня часто шла кровь из носа… Но хоть мне и было больно, я ликовала. Во-первых, мне больше не придется носить это платье, во-вторых, не надо было идти в церковь". Мадонна присоединилась к скаутскому отряду « Домовые» («Я съела у них все печенье»), а потом переметнулась к «Девушкам лагерного костра», потому что «форма у них была поприличней». Но большинство своих наградных значков она заработала на спортплощадке. Под школьной форменной юбкой она носила панталончики яркого цвета и большинство перемен болталась вверх тормашками на перекладине в окружении подглядывавших девятилетних мальчишек. В конце концов она бросила «Девушек лагерного костра» после того, как ее застукали на попытке установить контакты с отрядом бойскаутов." Я отправилась с мальчишками в поход, — признается она, — и нажила неприятности. В результате мачеха надавала мне пощечин". Тони Чикконе не давал воли гневу на неприличное поведение дочери — до концерта детской самодеятельности в приходской школе. Вместе с другими преисполненными гордости родителями он сидел в зале с «Поляроидом» в руках, ожидая выступления своего чада. После номеров крошечных скрипачей, пианистов и чечеточников на сцену выпорхнула Мадонна… в обнаженном виде. Собственно говоря, она была в бикини и с ног до головы покрыта флуоресцентной краской, переливающейся в инфракрасном свете, но казалось, что на ней ничего нет. "Я была практически голая, — вспоминает она, — но ведь этот концерт раз в год давал мне возможность показать всем, кто я на самом деле и какой могу быть, так что мне хотелось отмочить что-нибудь «сногсшибательное». Пока Мадонна выдавала композицию в стиле зажигательных танцев Голди Хоун из телепрограммы «Смейся снами», Тони кипел от злости. Родители-зрители устроили ей самую шумную овацию за вечер, но отец был убит. «Как ты могла со мной так поступить?» — спросил он у дочери и тут же посадил ее под домашний арест на две недели. С самого начала Мадонна делала все, чтобы завладеть вниманием окружающих. Частенько это выражалось в том, что она сама называет «недержанием речи» по отношению к домашним, друзьям, учителям. «Сколько я себя помню, мне всегда говорили, чтоб я заткнулась. И дома, и в школе мне всегда попадало за то, что я высовывалась, когда не спрашивают». Самым строгим наказаниям она подвергалась в приходской школе, где монашки мыли ей рот с мылом, а если это не помогало, заклеивали его липкой лентой. Не обходилось и без несколько старомодного телесного наказания. «Я получала линейкой по голове от разозленных монашек», — вспоминает Мадонна.