Беглец, стр. 19
Выдохшись, старейшины отстали от меня и стали общаться между собой. Причем, судя по вопросам, которые они задавали, учитель Лавиниэля точно ничего им не рассказал о своем эксперименте, так как о причинах смерти эльфа в моей камере они не заикались. Я смотрел на них и чувствовал, что еще десяток минут, и я обмочу им здание Совета снизу доверху, если они сейчас же не отпустят меня облегчиться. Но, так как речь шла все-таки о моем будущем, я не встревал в беседу со своей несвоевременной просьбой. Наконец, наобщавшись, старейшины выжидательно посмотрели на Главу. Вот это да! Только видимость демократии – совещание, обсуждение, а в итоге – как Глава решит, так и будет!
Последний, прокашлявшись, поднялся со стула в несколько приемов (видимо, совсем радикулит замучил) и торжественно произнес:
– Совет старейшин решил! За нарушение границы эльфийских земель, за владение смертоносным артефактом, за убийство эльфа при попытке к бегству приговорить тебя, человек, к принесению в дар лесу!
Так вот как учитель решил это дело обставить: убийство при попытке к бегству. Ясно теперь, почему они даже не спрашивали меня о Лавиниэле. Впрочем, такого финала я и ждал. Помилование мне явно не светило. Нет, у меня еще раз мелькнула мысль рассказать им правду, но я затолкал ее в глубину сознания и молча выслушал вердикт.
– Ты что-нибудь хочешь сказать? – спросил напоследок Глава.
Я мстительно озвучил мысль, что пришла мне в голову по дороге сюда:
– Хорошо, что через пару столетий вы все вымрете, как мамонты!
Лицо старейшины побледнело от гнева. Сидящий рядом с ним Ливан спросил:
– А кто такие мамонты?
Я с ехидненькой улыбочкой ответил:
– А что, не знаете? Были давно такие большие животные, стадами бегали по земле, горя не знали, да пришел человек и стал ими питаться. Вот они постепенно и вымерли. А к вам даже и ходить не нужно. Зачем лишнюю работу делать? Глядишь, через столетие-два и духу вашего в этом лесу не останется!
– Наглый человечишка, – Глава даже позеленел от злости. – Сравнивать нас с животными... – он задохнулся.
– Нет, мамонты – это все фигня. Вот динозавры... – протянул я.
– А динозавры – это кто? – спросил все тот же Ливан. (Хотя кто его знает, может, Ливаниэль или еще как, мне же они не представлялись).
– Динозавры – это тоже животные, – пояснил я. – Жили они еще до мамонтов и были в десятки раз крупнее их.
– И что? – Ливан захватил инициативу в свои руки, пока Глава пытался отдышаться.
– А ничего, тоже вымерли! – мстительно закончил я.
– Во-о-он!!! – Калиниэль наконец сумел вдохнуть. – В камеру! Стеречь!.. Завтра на рассвете ты будешь принесен в дар лесу! – тяжело дыша, выкрикивал Глава.
Иглиэль подхватил меня под руки и потащил к выходу. Жалко, я ведь собирался еще разок попробовать довести старика. Судя по всему, я чуть-чуть не достал до отметки «сердечный приступ», а тут такой жесткий выход из игры. Несправедливо! Я вздохнул, когда эльф выталкивал меня наружу к поджидавшей толпе. А кто сказал, что суды справедливы?
Глава 7
Побег
Обратный путь до камеры прошел в молчании. Толпа в ожидании цирка все так же стояла по обеим сторонам улицы, а немалая ее часть сосредоточенно сопровождала нас сзади. Все смотрели на меня, но я не спешил оправдывать их ожидания. Даже на болезненные тычки Нима старался не обращать внимания и не терял равновесия. Толпе это не понравилось, так как она очень хотела зрелищ. Сперва она пыталась вызвать мою реакцию выкриками оскорблений, сначала на эльфийском, а потом на общем. Я молчал и запоминал все выражения; некоторые из них были просто дивными образцами высокохудожественного мата. До обычной ругани эльфы не опускались, так как в толпе были дети. Вот именно последние и начали новый этап зрелища.
Вначале из толпы прилетел камень. Довольно увесистый булыжник ударил меня в плечо и упал под ноги. Я глянул на толпу и увидел, как какой-то эльфенок показывает мне кулак. Его выходка вызвала взрыв хохота. Я молча шагал дальше и не заметил, как с противоположной стороны ко мне прилетел другой камень. Этот стрелок оказался метче – булыжник попал мне прямо в затылок, вызвав вспышку боли в голове. Я остановился и оглянулся. Еще один пацаненок с вызовом взирал на меня. Хорошо, хоть силы у него немного, ведь метко попал, снайпер, мать бы его! Еще бы чуть-чуть посильнее, и все – отмучился!
Я тут же повернулся и увидел, что первый пацан уже подобрал новый заряд. Ярость моя возобладала над осторожностью. Да как они смеют! Это чувство было невероятно мощным, оно смешалось с ненавистью и смыло боль из головы. Я медленно произнес на общем, глядя эльфенку в глаза:
– Следующий камень полетит обратно!
Посмотрев немного на него, я дождался привычного толчка Нима и пошел вслед за Иглиэлем. Краем глаза заметил, что пацаненок с камнем припустил следом, но тотчас нырнул в толпу и растворился в ней. Я уже успокоился и стал было надеяться, что тот оставил свои выходки, но малолетний эльф внезапно вынырнул впереди и, сильно размахнувшись, швырнул в меня камень, целя прямо в лицо. В голове что-то щелкнуло, злость нахлынула волной, убирая всю мою цивилизованность, смывая остатки жалости к вымирающему виду. Я поймал камень у самого лица и сжал в кулаке, видя досаду на лице мальчишки. А затем, резко крутнувшись вокруг своей оси и разгоняя руку наподобие пращи, разжал пальцы, посылая снаряд обратно. Так учил меня мастер. Камень со свистом улетел из моего кулака и с громким стуком врезался в лоб эльфенку. Его голова даже запрокинулась от удара. Во внезапно наступившей тишине он рухнул в пыль. А я лишь поднял на толпу взгляд, полный холодной ярости, и произнес:
– Я предупреждал.
После чего продолжил шагать, но вскоре остановился, догнав Иглиэля. Тот с ужасом и изумлением смотрел мне в лицо. И тут толпа задвигалась. Кто-то из эльфиек кинулся к пацану, повернул ему голову. Вскоре оттуда раздались вопли:
– Умер! Мальчик умер!
И уже вся толпа, зверея на глазах, качнулась ко мне, произнося на разные лады лишь одно:
– Смерть Убийце!
А я внезапно понял, что нужно сделать – подскочить к Ниму, выхватить у него из руки копье правой, а левой выдернуть из-за пояса кинжал. Его отправить через плечо Иглиэлю в сердце, затем крутануть копье, чиркнув кончиком Ниму по шее, и кинуться на толпу, убивая всех, кто подступит ко мне на расстояние удара. Так я уложу несколько десятков гадов, которые собрались растерзать меня, а потом... Я шагнул к Ниму...
– Стойте! – истошно завопил Иглиэль, прервав мое движение. – Этот человек завтра будет принесен в дар лесу. Если вы его убьете, Ритуальное дерево останется без жертвы. Кто его заменит? Может, это будет кто-то из вас?!
Толпа медленно остановилась, а эльф привел еще один довод:
– Судьбу Убийцы определил Совет, никто не смеет оспаривать его решения!
Эльфы вокруг нас задумались, а потом начали возмущаться, но негромко. Видимо, против Совета идти не хотел никто. Запал, всколыхнувший толпу, медленно пропадал, опасный момент наивысшего напряжения прошел, и я понял, что мое растерзание на сегодня отменяется. Кто-то из дальних рядов все же крикнул:
– Но ведь он убил Заля!
– Завтра он получит свое наказание, вы можете прийти и посмотреть на это! – ответил Иглиэль.
Толпа недовольно ворчала на разные лады и исходила злобой, но послушно расступилась, когда Иглиэль, а за ним и я с Нимом продолжили путь к камере. Больше никто камней не бросал, а в моей голове внезапно что-то щелкнуло, и ярость поутихла. Уже трезво я начал размышлять, откуда же пришло ко мне знание навыков боя, приемов работы с копьем, но главное – откуда появилась та реакция, с которой я молниеносно поймал камень, летящий в лицо? Здесь могло быть только одно объяснение, но я об этом пока старался не думать...
Наконец мы дошли до сарая, который на сегодняшнюю ночь должен стать моим последним пристанищем. Иглиэль и Ним сопроводили меня до камеры, а затем ушли, причем Ним напоследок окатил меня волной ненависти. Когда дверь на эльфами закрылась, я опустошил мочевой пузырь. Пометив ту же самую стенку, я сел на землю у противоположной и начал размышлять. А подумать было над чем.