Портрет невинности, стр. 20
— Ни одного. Макиавелли и тот не придумал бы лучшего плана.
Самоуверенность этого человека в который раз потрясла ее. Значит, когда он бросит ее, она будет так убита расставанием, что оборвет все связи с семьей Занелли. И самое печальное — он прав, хоть сам и не догадывается об этом.
Люси заставила себя улыбнуться:
— То есть сделать вид, что мы в постоянных отношениях, а не просто время от времени спим друг с другом? Все ясно.
— Люси, оставь свои едкие комментарии. Это очень серьезно. Все, что ты должна сделать, — хорошо себя вести пару дней.
— Я все поняла.
Она действительно все поняла. Этот визит положит конец их отношениям. Это именно то, чего она хочет, твердо сказала себе Люси и потянулась к ручке двери. Однако она открылась сама, и Лоренцо представил Люси Джанни, дворецкого.
Люси стояла в огромном холле, у подножия лестницы, раздваивавшейся в середине и ведущей на балкончик, и смотрела на женщину, спускающуюся к ним по мраморным ступенькам. Она совсем по-другому представляла себе мать Лоренцо; когда он познакомил их, его мать расцеловала Люси в обе щеки и крепко обняла. Это ей надо запрещать сплетничать и шушукаться, подумала Люси. Анна, как настоятельно просила называть ее мать Лоренцо, хотела казаться хрупкой женщиной, но на самом деле она была в отличной форме; густые седые волосы падали на плечи крупными локонами, глаза весело блестели.
Через пятнадцать минут Люси с бокалом шампанского в руке уже сидела на обитом атласом стуле в самой прекрасной комнате из всех, где ей доводилось бывать, и в сотый раз принимала благодарности за портрет Антонио. Люси, конечно, знала, что Лоренцо богат, но этот дом скорее походил на дворец, и прислуги в нем было соответствующее количество. Люси посмотрела на Лоренцо: полулежа на атласном диване, он быстро улыбнулся ей, причем улыбка не затронула глаза. Если, по его мнению, так ведут себя близкие друзья, будет очень трудно убедить его мать в том, что они друзья.
Сказать, что мать Лоренцо была в восторге от подарка, значило бы не сказать ничего. Портрет стоял на камине, наполовину загораживая изображение сурового, мрачного мужчины, очень похожего на Лоренцо.
— Не знаю, как вас отблагодарить, Люси, — улыбнулась ей Анна. — Вы изумительно ухватили характер моего Антонио. Но вы ведь знали его, у вас наверняка остались фотографии. Когда вы написали этот портрет?
— В марте второго года обучения в колледже. Антонио и Дэмиен только что вернулись из своего кругосветного путешествия и остановились в доме, который снимали мы с однокурсниками, и стали планировать поход в горы. Мне нужна была модель для экзаменационного портрета, и Антонио вызвался попозировать. Мне пришлось постоянно подкупать его рахат-лукумом в шоколаде, который он обожал, чтобы он сидел спокойно, но вообще было весело, — сказала Люси с улыбкой. — Думаю, что сейчас, когда я старше и у меня больше опыта, я смогла бы написать лучший портрет.
— О нет! — запротестовала Анна. — Он прекрасен! Мне не пришло в голову, что Антонио позировал, но теперь я это вижу. Где еще удалось бы вам поймать этот свет в его глазах, как не в окружении друзей, когда он был здоров и счастлив? Это удваивает ценность вашего подарка.
— Я рада, что он вам понравился, — смущенно пробормотала Люси, заметив слезы в глазах Анны.
— Безумно понравился. Предлагаю тост за моего Антонио!
Анна подняла бокал. Люси поднесла свой к губам, но едва коснулась ими шампанского. Съеденный ею маленький кекс, поднос с которыми принесла служанка, был приторно-сладкий, и теперь ей хотелось только чаю и нормальной еды. Она украдкой бросила взгляд на Лоренцо: он смотрел на мать с такой нежностью, что у Люси заболело сердце. Он никогда не смотрел так на нее и никогда не посмотрит. Она поставила бокал на стол и неловко заерзала на стуле.
— Тебе не понравилось шампанское, Люси? — любезно спросил Лоренцо.
Она снова взглянула на него. В его глазах не было ни капли нежности, только черный лед. Люси почувствовала, что должна уйти отсюда, иначе не выдержит и закричит, что вряд ли понравится Лоренцо.
Люси сидела в одной комнате с милой плачущей женщиной и человеком, который ее ненавидел, на ней не было трусиков и ей очень хотелось в туалет.
— Нет, оно очень вкусное, — ответила она, вставая. — Но прошу меня извинить. Я сегодня с восьми утра в пути и хотела бы освежиться, если не возражаете.
— Ну конечно, дорогая! Как грубо с моей стороны! Но я так растрогалась…
— Хватит, мама, — перебил ее Лоренцо, тоже поднимаясь. — Я покажу Люси ее комнату.
Взяв ее под руку, он повел ее к выходу. Как только они оказались в коридоре, Люси стряхнула его пальцы.
— Нас никто не видит, нет нужды притворяться, — прошипела она.
Лоренцо поднял брови и сказал:
— Следуй за мной. — Он провел Люси светлым просторным коридором и открыл одну из дверей. — Следующая комната — моей матери, так что здесь ты будешь в полной безопасности.
От чего или от кого? — чуть было не спросила Люси.
Войдя в комнату вслед за Лоренцо, Люси задохнулась. Белизна и золото, атлас и кружева, гравировки и резьба по дереву…
— Ванная и гардеробная здесь, — показал Лоренцо на дверь в противоположной стене. — Думаю, служанка уже распаковала твои вещи. Если тебе что-то понадобится, просто позвони.
Люси была так зла, что ей хотелось задушить Лоренцо шнурком от звонка. Несколько часов назад он сдирал с нее трусики, а теперь стоял перед ней абсолютно ледяной, далекий, чужой… Нет, лучше не вспоминать о том, что случилось несколько часов назад.
— Все, что мне нужно, — чашка чаю и сэндвич. За весь день я съела только тот крошечный кекс и умираю от голода.
— Разве тебе не предложили пообедать в самолете?
— Предложили, но я отказалась: мне показалось, что этот наглый стюард имеет в виду что-то другое.
— Что?! — Лицо Лоренцо исказилось от гнева, равнодушная маска исчезла, словно ее и не было. — Почему ты не сказала мне? Я немедленно уволю его!
— Не стоит. В его поведении нет ничего удивительного: я думаю, он привык доставлять тебе доступных женщин.
Лоренцо стиснул зубы и гневно нахмурился, а Люси быстро юркнула в ванную. Она не удивилась, услышав, как оглушительно хлопнула дверь спальни.
Глава 8
Ванная не уступала роскошью остальным комнатам. Отделанная бледным мрамором, с ванной на постаменте и душевой кабинкой современной конструкции, она производила впечатление, что здесь собрали все возможные приспособления и средства по уходу за телом. На одной из полок скромно стояла косметичка Люси.
Заметив шапочку для душа, Люси не смогла устоять, надела ее на голову, разделась, выбрала восхитительно пахнущий гель и забралась в кабинку, с наслаждением подставляя усталое тело горячим струям. Полностью расслабившись, она вылезла из душа, вытерлась огромным мягким полотенцем и обернула еще одно вокруг тела; достав из сумки щетку, расчесала волосы. Выйдя из ванной, она обнаружила на столике поднос с чаем и сэндвичами. Лоренцо выполнил ее просьбу, но она была уверена, что принесла все это служанка. Люси села в шезлонг и налила себе чаю.
— Люси! Люси…
Лоренцо не хотел прикасаться к ней. Ему хватило одного взгляда, чтобы возбудиться. Она лежала на шезлонге, закинув руку за голову, другую положив на живот. Полотенце, в которое она завернулась после душа, чуть сползло, обнажив нежную грудь. Длинные ресницы бросали густую тень на щеки, и, хотя ее вид мог бы легко совратить праведника с пути истинного, ее окружал флер невинности, от которой у Лоренцо защемило в груди.
Люси открыла глаза и зевнула. Увидев поднос, она вспомнила, где находится, и поняла, что отключилась.
— Наконец-то проснулась.
Люси подняла голову и посмотрела на Лоренцо. Он переоделся в другой костюм, заметила она, потом осознала, куда он смотрит, вспыхнула и быстро села, натягивая полотенце на грудь. Лоренцо насмешливо прищурился: