Вечность, стр. 50

Внезапно она взвизгнула и выпустила меня. Я попятился, затряс головой. Половина морды у меня была в крови, глаз готов был вылезти из орбиты от боли. Белая волчица покорно припала к земле перед крупным серым волком. Чуть позади возвышался черный волк; уши у него стояли торчком. Это вернулась стая.

Серый обернулся ко мне, и я увидел, как уши белой, прижатые в знак повиновения, мгновенно встали торчком. Стоило ему отвернуться от нее, как она вся обратилась в непокорство. Всем своим видом она, казалось, говорила: «Я сдаюсь, но только пока ты смотришь». Ее немигающий взгляд был устремлен на меня. Это была угроза, теперь я понимал это. Она давала мне понять, что мое место в стае ниже ее собственного, а если я с этим не согласен, то в один прекрасный день мне придется снова с ней драться. Только тогда рядом может не оказаться стаи.

Я не готов был отступать.

Я ответил ей таким же взглядом.

Серый сделал несколько шагов в мою сторону, на ходу передавая мне образы моей разорванной морды. Потом аккуратно обнюхал мое ухо. Он был насторожен: от меня все меньше и меньше пахло волком и все больше и больше — тем, кем я становился, когда не был волком. Мое непостижимое тело спешило исцелить раны и вернуть человеческий облик. Чтобы удержать меня в теле волка, было недостаточно холодно.

Белая пристально смотрела на меня.

Времени почти не оставалось. В сознании снова все начинало плыть.

Серый позади меня зарычал, и я вздрогнул, но потом понял, что этот рык адресован белой. Он отступил в сторону, все еще рыча. Теперь рычал и черный волк. Белая попятилась назад. Шаг, другой. Волки расступались вокруг меня.

Все мое тело пронзила дрожь, отозвавшаяся острой болью под глазом. Я превращался в человека. Серый волк — Бек — зарычал на белую волчицу, тесня ее прочь.

Они спасали меня.

Белая волчица встретилась со мной взглядом в последний раз. В этой стычке.

42

ИЗАБЕЛ

Все выходные я прождала звонка Грейс и приглашения в дом Бека и лишь в понедельник наконец сообразила: она, скорее всего, ждет, когда я, по своему обыкновению, заявлюсь без приглашения. К этому времени как раз прибыла посылка с опасными игрушками для Коула, и я решила, что могу завезти ее и заодно повидаться с Грейс. Тогда это не будет выглядеть, как будто я приехала специально, чтобы увидеть Коула. Я всегда знала, что для меня хорошо, даже если это мне не нравилось.

Дверь открыл Коул, без рубашки и слегка вспотевший. Вид у него был такой, как будто он пытался производить раскопки голыми руками. Под левым глазом темнел синяк. На лице сияла улыбка, широкая и добродушная. Выглядело это восхитительно, несмотря на то что он явно забыл с утра причесаться, а из одежды на нем были только спортивные брюки. Все-таки присутствовало в Коуле что-то бесспорно театральное, даже в самых обыденных декорациях.

— Доброе утро, — поздоровался он и сощурился на солнце. — Да тут прямо настоящая Миннесота вокруг. А я и не подозревал.

День был изумительный, один из тех погожих весенних деньков, которые в Миннесоте запросто могли выдаться в промежутке как между неделями лютой стужи, так и посреди летней жары. В воздухе пахло самшитом, который там и сям произрастал вокруг дома.

— Утро давно закончилось, — сообщила я. — Твое барахло в машине. Ты не сказал, какое тебе нужно седативное средство, поэтому я купила самое убойное, что удалось найти.

Коул потер грудь грязной пятерней и вытянул шею, как будто ожидал увидеть с крыльца, что я привезла.

— До чего же хорошо ты меня знаешь. Заходи. Я только что сварил прорву кофе. Ночка у меня выдалась — не приведи господи.

В гостиной грохотала музыка; трудно было поверить, что Грейс находится где-то рядом.

— Я еще подумаю, зайти или нет, — заявила я. Коул галантно рассмеялся, как будто я решила покапризничать, и босиком пошел через лужайку к моему джипу.

— На заднем сиденье или на переднем?

— На самом дальнем.

Коробка была не такая уж и большая, я вполне могла бы и сама ее принести, но предпочла смотреть, как ее тащит Коул.

— Пойдем в мою мастерскую, милашка, — сказал Коул.

Я пошла за ним в дом. Внутри было прохладнее, чем на улице, и пахло паленым. Музыка гремела так, что дрожали стены; мне пришлось перекрикивать ее, чтобы Коул услышал.

— А где Сэм с Грейс?

— Ринго укатил куда-то на своей машине несколько часов тому назад. Грейс, видимо, с ним. Я не знаю, куда они поехали.

— И ты даже не спросил?

— Мы с ним вообще-то не женаты, — сообщил Коул и с усмешкой добавил: — Пока что.

Он ногой закрыл за собой дверь, поскольку обе руки были заняты коробкой, и распорядился:

— На кухню.

Под рев музыки я двинулась на кухню. Там паленым пахло еще сильнее. Выглядела кухня как после стихийного бедствия. Все горизонтальные поверхности были завалены стаканами, маркерами, шприцами, книгами. Надорванный пакет с сахаром скособочился, демонстрируя содержимое. Шкафчики были увешаны фотографиями волков Мерси-Фоллз в их человеческом обличье. Я очень старалась ни к чему не прикасаться.

— Что сгорело? — осведомилась я.

— Мой мозг. — Коул пристроил коробку на последний свободный пятачок по соседству с микроволновкой. — Прости за разгром. У нас сегодня на обед амитриптилин [10].

— А Сэм в курсе, что ты устроил у него на кухне нарколабораторию?

— Высочайшее соизволение Сэма Рота получено, да. Выпьешь кофе перед тем, как идти со мной ставить капкан?

Под подошвами моих сапог скрипел сахар.

— По-моему, я не говорила, что куда-то с тобой иду.

Коул внимательно осмотрел кружку изнутри, потом налил в нее кофе и поставил передо мной.

— Я читаю между строк. Сахар? Молоко?

— Ты что, под кайфом? Почему ты никогда не носишь рубашку?

— Я сплю голышом, — сообщил Коул и бухнул мне в кофе и сахар, и молоко. — Потом постепенно одеваюсь. Зря ты не зашла час назад.

Я бросила на него испепеляющий взгляд.

— Сообщаю также, что не под кайфом, — как ни в чем не бывало продолжал он. — Твой вопрос оскорбил меня до глубины души.

Оскорбленным он не выглядел.

Я сделала глоток кофе. Не так уж и противно.

— И над чем же ты на самом деле тут химичишь?

— Над чем-то, что не угробило бы Бека. — Он каким-то образом умудрялся смотреть на реактивы с видом одновременно пренебрежительным и собственническим. — Знаешь, что было бы здорово? Если бы ты сегодня вечером помогла мне попасть в химическую лабораторию при вашей школе.

— Ты хочешь сказать, пробраться тайком?

— Я хочу сказать, что мне нужен микроскоп. В лаборатории из «лего» и пластилина много научных открытий не сделаешь. Мне нужно настоящее оборудование.

Я внимательно посмотрела на него. Этому Коулу, энергичному и уверенному, трудно было сопротивляться. Я нахмурилась.

— Я не стану помогать тебе пробираться тайком в мою школу.

— Ну и пожалуйста. Отдавай тогда обратно мой кофе.

Я не сознавала, как сильно мне приходилось повышать голос, чтобы перекричать музыку, пока в промежутке между двумя песнями не наступила тишина и я не смогла говорить тише.

— Было ваше — стало наше, — отрезала я, повторяя слова, которые он сказал мне в книжном магазине. — Впрочем, я могла бы помочь тебе попасть в клинику, где работает моя мама.

— Ну ты лихая, — сказал он.

— Понятия не имею, что это значит.

— Я тоже. Сэм на днях так сказал. Мне понравилось, как это звучит.

В этом был весь Коул. Он встречал что-то такое, чего до конца не понимал, но что ему нравилось, и присваивал это себе.

Я порылась в своей миниатюрной сумочке.

— У меня есть для тебя еще кое-что.

Я протянула ему маленький железный «мустанг», черный и блестящий.

Коул взял его, поставил на ладонь и замер. Я и не знала, что он умеет быть совершенно неподвижным.

— Зуб даю, у него пробег будет побольше, чем у моего настоящего, — произнес он наконец.