Превращение, стр. 4

— Девушки! — За спиной у меня вырос мистер Грант и уставился на белый экран моего монитора и черный экран монитора Грейс. — Насколько я помню, у нас тут урок информатики, а не клуб по интересам.

Грейс вскинула на него серьезные глаза.

— Можно я пойду в медкабинет? У меня что-то голова болит… наверное, синусит начинается или еще что-то.

Мистер Грант взглянул на ее раскрасневшиеся щеки и печальное лицо и кивнул в знак согласия.

— Принесешь потом справку, — велел он, когда Грейс, поблагодарив его, поднялась.

Со мной она прощаться не стала, лишь молча щелкнула костяшками пальцев по спинке моего стула.

— А вы… — начал мистер Грант, потом взглянул на распахнутую энциклопедию и замер на полуслове. Он молча кивнул каким-то своим мыслям и отошел.

Я вновь погрузилась в изучение смерти и недугов. Что бы там ни думала Грейс, я-то знала, что в Мерси-Фоллз они никогда не останутся в прошлом.

4

Когда вечером Сэм вернулся из своего книжного магазина, я за кухонным столом записывала новогодние зароки.

Я давала себе новогодние зароки с тех пор, как мне исполнилось девять. Каждый год на Рождество я садилась за кухонный стол и, съежившись в своем свитере с высоким воротником, потому что от стеклянной двери на веранду тянуло сквозняком, в тусклом электрическом свете записывала планы на следующий год в простую черную тетрадь, которую купила специально для этих целей. И каждый год накануне Рождества, в сочельник, я садилась за тот же самый стол, открывала ту же самую тетрадь на чистой странице и записывала все, чего достигла за минувшие двенадцать месяцев. Из года в год две эти страницы в точности повторяли одна другую.

Однако в прошлом году я не стала давать себе никаких зароков. Весь предрождественский месяц я старательно пыталась не смотреть сквозь стеклянную дверь на лес, не думать о волках и Сэме. Тогда сесть за стол и начать строить планы на будущее казалось мне куда большим притворством, нежели что-либо еще.

Но теперь, когда у меня был Сэм и наступал новый год, эта черная тетрадка, аккуратно стоящая на полке между книгами о том, как правильно делать карьеру, и мемуарами знаменитых людей, не давала мне покоя. Мне даже снилось, будто я сижу за кухонным столом в свитере, и в этих снах я снова и снова записывала новогодние зароки, но страница почему-то все время оставалась пустой.

Сегодня, дожидаясь возвращения Сэма, я поняла, что не могу больше этого выносить. Я вытащила тетрадь с полки и направилась в кухню. Перед тем как сесть за стол, я приняла еще две таблетки ибупрофена; те две, что дала мне школьная медсестра, практически заглушили головную боль, но мне хотелось быть уверенной, что она не вернется. Я зажгла над столом лампу с цветастым абажуром, но едва закончила точить карандаш, как зазвонил телефон. Я поднялась и, перегнувшись через столешницу, сняла трубку.

— Слушаю?

— Привет, Грейс.

Я не сразу узнала отцовский голос. Слышать его в телефонной трубке, далекий и неразборчивый, было непривычно.

— Что-то случилось? — спросила я.

— Что? А, нет. Все в порядке. Я звоню, чтобы сказать, что мы с мамой вернемся от Пата с Тиной в девять.

— Понятно, — протянула я.

Ничего нового папа не сообщил; мама предупредила меня еще утром, когда мы расходились — я в школу, она в студию.

В трубке повисло молчание.

— Ты одна?

Так вот зачем этот звонок. У меня почему-то перехватило горло.

— Нет, — ответила я. — У меня в гостях Элвис. Хочешь с ним поболтать?

Папа словно и не слышал моего ответа.

— Сэм с тобой?

Меня так и подмывало сказать «да», просто чтобы проверить, как он отреагирует, но вместо этого я сказала правду, только собственный голос почему-то показался мне чужим и неубедительным.

— Нет. Я делаю уроки.

Хотя мама с папой были в курсе, что Сэм мой парень — мы с ним не делали секрета из наших отношений, — они до сих пор не догадывались о том, что происходит на самом деле. Когда Сэм оставался у меня на ночь, они были уверены, что я сплю одна. Они не подозревали о моих планах на будущее. Они считали, что у нас с Сэмом простые и невинные подростковые отношения, которые должны неизбежно сойти на нет с возрастом. Не то чтобы я не хотела открывать им правду, просто пока в их неведении были свои плюсы.

— Понятно, — сказал папа. В его словах сквозила молчаливая похвала, одобрение тому, что я в одиночестве корплю над домашним заданием. Ведь именно этим все Грейс занимаются по вечерам, и упаси меня бог нарушить традицию. — Планируешь тихий домашний вечер?

Я услышала, как хлопнула входная дверь, и в прихожей появился Сэм.

— Угу, — отозвалась я, глядя, как он направляется в гостиную с зачехленной гитарой в руке.

— Вот и славненько. Ладно, до вечера, — сказал папа. — Удачи с уроками.

Трубки мы положили одновременно. Сэм молча снял пальто и двинулся прямиком в кабинет.

— Привет, приятель, — сказала я, когда он вернулся обратно все с той же гитарой, но уже без чехла.

Он улыбнулся, но между бровей у него залегла морщинка.

— Какой-то ты напряженный, — заметила я.

Он плюхнулся на диван, откинулся на спинку и принялся бренчать на гитаре. Зазвучали нестройные аккорды.

— Изабел заходила сегодня в магазин, — произнес он.

— Правда? Что ей было нужно?

— Кое-какие книги. Еще она рассказала, что видела у своего дома волков.

Мне немедленно вспомнился ее отец и охота на волков, которую он устроил в лесу за нашим домом. Судя по встревоженному лицу Сэма, его посетила та же самая мысль.

— Паршиво.

— Угу, — согласился он. Его пальцы проворно перебирали гитарные струны, вдохновенно и без усилий извлекая из них один минорный аккорд за другим. — Еще и полицейский заявился.

Я отложила карандаш и всем телом подалась вперед.

— Что?! Чего он хотел?

Сэм поколебался.

— Он приходил по поводу Оливии. Спрашивал, не могла ли она уйти жить в лес.

— Что?! — переспросила я, ощущая, как по коже забегали мурашки. Не может быть, чтобы кто-то догадался. Это слишком невероятно. — Откуда он мог узнать?

— Вряд ли он намекал на то, что она стала волчицей. Думаю, он надеялся, что мы где-то ее прячем или что она живет где-то поблизости, а мы ей помогаем, ну или что-нибудь в этом роде. Я сказал, что она не производила впечатления любительницы пожить на природе, он поблагодарил меня и ушел.

— Ничего себе.

Я откинулась на спинку стула и задумалась. На самом деле просто удивительно, что они не допросили Сэма еще раньше. Ко мне приходили почти сразу же после того, как Оливия «сбежала». Видимо, им только недавно стало известно о наших с Сэмом отношениях. Я пожала плечами.

— Они просто отрабатывают все возможные версии. Вряд ли нам есть о чем тревожиться. В смысле, она вернется, когда вернется, так ведь? Как думаешь, скоро уже новые волки начнут превращаться обратно в людей?

Сэм ответил не сразу.

— Поначалу они остаются людьми ненадолго. Они очень нестабильны. Все зависит от того, какая температура держится в течение дня. И потом, у каждого это проходит по-разному. Примерно так же, как в одинаковую погоду одни люди надевают свитера, а другие разгуливают в футболках и отлично себя чувствуют. Все по-разному реагируют на одну и ту же температуру. Но, думаю, в этом году некоторые из них уже хотя бы по разу превращались в людей.

Я принялась рисовать в воображении, как Оливия в своем новом волчьем теле рыщет по лесу, пока не спохватилась, что Сэм что-то сказал.

— В самом деле? Уже? А вдруг кто-то ее видел?

Сэм покачал головой.

— В такую погоду она пробыла бы человеком от силы несколько минут; сомневаюсь, чтобы кто-нибудь мог ее видеть. Это просто… просто что-то вроде пробы сил.

Вид у него вдруг стал совершенно отстраненный, как будто мысли его были где-то очень далеко. Наверное, вспомнил, как это происходило с ним, когда он только превратился в волка. Меня пробила дрожь; это случалось всякий раз, стоило мне подумать про Сэма и его родителей. Под ложечкой неприятно заныло; липкий ком в животе рассосался, лишь когда Сэм снова заиграл на гитаре. Несколько долгих минут он перебирал струны, и когда стало окончательно ясно, что возвращаться к этой теме в ближайшее время он не собирается, я вновь уткнулась в свою тетрадь. Впрочем, мысли мои были теперь заняты другим: я представляла себе, как маленький Сэм превращался из человека в волка и обратно, а его родители в ужасе на это смотрели. Я принялась машинально чертить в углу страницы маленький параллелепипед.