Идти полным курсом, стр. 23

— Но вы же сами занимаетесь морской торговлей, — возразил Дидерих Моллер, — у вас собственные корабли и кому, как не вам, знать, во что обойдется такое начинание. Где взять денег на постройку военных кораблей, на их оснащение и вооружение, на жалованье командам и солдатам?

Все члены коллегии согласно закивали. Карфангер медленно обвел их взглядом.

— Разумеется, я хорошо понимаю, что это обойдется недешево, однако состояние нашей морской торговли беспокоит меня ещё больше. Англия, Франция и Голландия имеют мирные договоры с Турцией и все же выпускают в море свои торговые караваны только под охраной тяжелых фрегатов. Почему? Да потому, что враждуют между собой, и каждый стремится урвать у другого кусок пожирнее. За нашими же кораблями, ко всему прочему, охотятся ещё и берберийцы. И вы хотите, чтобы в таких условиях наша морская торговля процветала? Да где вы найдете купца, который станет грузить свой товар в трюмы наших кораблей, а не английских, голландских или французских, где он почти ничем не рискует? А коль уж вы заговорили о расходах, позволю себе задать вам такой вопрос: если один-единственный судовладелец имеет достаточно средств на постройку и содержание целой боевой эскадры, то почему этого не может себе позволить город Гамбург?

На этом месте дебаты были неожиданно прерваны появлением посыльного, доложившего, что пропавшая «Анн-Шарлотт» только что ошвартовалась у альстерского бастиона. В Гамбург судно привел Михель Шредер, который в настоящий момент ждет у дверей здания адмиралтейства.

Поднялся невообразимый шум. Дидерих Моллер, стараясь не терять приличествующего его должности достоинства, изо всех сил затряс колокольчиком и закричал:

— Прекратите гвалт, господа! Мы сейчас же призовем Михеля Шредера и выслушаем его. Посыльный, приведите штурмана Шредера!

В продолжение всего рассказа Михеля Шредера Томас Утенхольт и Матиас Дреер беспокойно ерзали на своих местах, чувствуя, что взгляды присутствующих направлены на них. Выслушав штурмана, Дидерих Моллер поинтересовался, почему ни Матиас Дреер, ни капитаны других судов ни словом не обмолвились о трех фрегатах, которые шли в кильватере каравана?

Матиас Дреер заявил, что никому из них и в голову не пришло, что это могли оказаться североафриканские пираты.

— Мы просто на всякий случай решили держаться от них подальше, используя сгустившиеся сумерки, — защищался Матиас Дреер. — А потом я своими глазами видел, как на «Анн-Шарлотт» подняли брамсели, и решил, что она последует за нами.

— Я предупреждав капитана Людерса, что в такой ветер опасно идти под брамселями, — вставил Михель Шредер и спросил, обращаясь к Матиасу Дрееру: — И вы не видели, как сразу после этого переломило грот-стеньгу?

— Нет, не видел, — только и успел сказать капитан «Солнца», потому что в тот же момент подскочивший Захариас Спрекельсен вцепился в лацканы его камзола и заверещал:

— Вы бросили в беде мой корабль, мой славный корабль, бросили его на съедение туркам! Вы — и вы, Томас Утенхольт, вы оба ещё ответите мне за это! Вы… вы предали Даниэля Людерса, продали его, как Иуда продал Господа нашего Иисуса Христа!

Спрекельсен выпустил камзол Дреера и намеревался уже наброситься с кулаками на Томаса Утенхольта, хотя тот был чуть ли не вдвое шире его в плечах, но два шкипера оттащили старика и насильно усадили его в кресло.

Томас Утенхольт, стараясь сохранять невозмутимый вид, попытался отразить выпад владельца «Анн-Шарлотт»:

— Чего вы, собственно, хотите? Разве вы не на свой страх и риск отправили эту плавучую гнилушку вместе с караваном?

Тут Дидерих Моллер поспешил объявить, что слушание прекращается, ибо дело теперь выходит за рамки прерогатив адмиралтейства. Если господин Спрекельсен считает, что действиями Томаса Утенхольта и Матиаса Дреера ему был нанесен ущерб, пусть, подает на них в суд. С этими словами он поднялся и провозгласил:

— Заседание коллегии адмиралтейства окончено!

Собравшиеся быстро разошлись. Михель Шредер догнал Карфангера у самых дверей.

— Прошу прощения, что задерживаю вас, капитан, но мне сказали, что вы говорили о необходимости конвоирования судов фрегатами, принадлежащими городу. Не найдется ли у вас немного времени разъяснить мне это дело поподробнее? Мне сдается, что ваши слова были сказаны здесь как нельзя кстати. Мой брат шепнул мне об этом, пока Спрекельсен выяснял отношения с Утенхольтом.

Карфангер предложил отправиться в пивную. Однако там их ожидал сюрприз: за одним из столов сидели, потягивая из бокалов вино, Томас Утенхольт и Захариас Спрекельсен и почти задушевно беседовали.

— Как это им удалось так скоро помириться? — недоумевал Мухель Шредер.

— Полагаю, что этому причиной мое выступление насчет создания эскадры кораблей охраны, принадлежащей городу, — ответил Карфангер. — Не пойти ли нам лучше в погребок ратуши?

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

После неудачных попыток наняться к Утенхольту или Карфангеру Михель Зиверс торчал на берегу без дела. Чем ближе надвигалась осень, тем отчетливее вырисовывалась перед ним перспектива пребывать в этом состоянии по меньшей мере до конца года. Надежды получить место у другого судовладельца таяли, а вместе с ними таяли и серебряные талеры из выкупной кассы: он тратил их с той же легкостью, с какой они ему достались.

Последнее обстоятельство удручало Йохена Мартенса даже больше, чем самого Михеля Зиверса. И не потому, что у трактирщика не нашлось бы двадцати пяти талеров, чтобы внести их в кассу. Во-первых, молодой Зиверс был далеко не единственным, кому он ссужал деньги таким способом, а вовторых, с чего бы это ему делать подарки этому проходимцу? Поэтому в один прекрасный день трактирщик взял Михеля Зиверса за шиворот и заставил таскать бочки, мести пол в трактире и вообще взвалил на него самую тяжелую и грязную работу.

— Будешь делать все, что прикажу, пока не отработаешь все деньги до последнего гроша. — И добавил с угрозой в голосе: — Учти, парень, если бы твой отец не был моим другом, я б с тобой по-другому поговорил!

Такой оборот дела пришелся совсем не по душе Михелю Зиверсу. Пойти на открытый конфликт с Мартенсом он, правда, не решился, но начал потихонечку расспрашивать заходивших в трактир моряков об их судовладельцах, о жалованье и прочем. Как-то раз в «Летучую рыбу» завернули несколько моряков с корабля Спрекельсена и уселись на корточки вокруг одной из бочек.

— Вот те на! — Йохен Мартенс от удивления даже присвистнул, ибо люди Спрекельсена крайне редко появлялись у него в трактире. — Неужели старый скупердяй прибавил вам жалованья?

— Ну, до этого пока не дошло, — отвечал один из моряков, — зато наш новый капитан Михель Шредер, что командует теперь «Анн-Шарлотт», сказал Спрекельсену пару ласковых, да и мы не смолчали. А что, мы тоже не лыком шиты! Теперь на днях пойдем в Англию, и старый Спрекельсен отвалил каждому по серебряному талеру — вроде аванса, что ли…

— Не-е, никакой это не аванс, — перебил его другой, — это вроде как карманные деньги, чтобы мы, значит, не разбежались.

— И когда же вы отплываете? — поинтересовался трактирщик.

— Денька через два-три, не раньше, когда капитан наберет полную команду, пока что одного-другого не хватает. Стариков из прежней команды новый капитан не очень-то жалует — и силы уже не те, и ловкость.

И моряки потребовали пива и рому. Йохен Мартенс обернулся, чтобы кликнуть жену или служанку, и тут увидел, как дверь за стойкой, ведущая в задние комнаты и к черному ходу, тихонько закрылась. Со всей быстротой, какую позволяла ему негнущаяся нога, трактирщик кинулся к двери и распахнул её. Там никого не оказалось, только в глубине двора Михель Зиверс катил пустую бочку из-под пива.

Два дня спустя фрау Мартенс как обычно поутру поднялась наверх, чтобы разбудить Михеля Зиверса, но в каморке никого не застала. Не было и матросского сундучка, который по приказу Карфангера принесли в трактир с «Мерсвина». Под кроватью стоял лишь сундучок покойного отца Зиверса, набитый никому не нужным хламом.