В сладостном плену, стр. 46

— Очень хорошо, — ответил тот, отметив про себя, как глубоко задевает ее эта тема. — Как только мы поженимся, нам уже не придется больше думать о нем, после того, конечно, как он засвидетельствует наш союз.

— Ты все пытаешься убедить меня в том, что я выйду за тебя, хотя мне уже приходилось говорить тебе совсем обратное. И хотя сейчас мой отец введен в заблуждение, можешь мне поверить, что в конце концов он будет считаться с моими желаниями, даже если он по-прежнему будет упорствовать в своей немыслимой затее.

Хаакон рассмеялся.

— Меня далеко не прельщает замужество, так что не будем говорить на эту тему.

Бретана перевела глаза на блюдо с фруктами, однако заметила, как он поднимается с места, обходит стол и останавливается совсем близко от нее.

Сначала очень смутно, а затем все более и более явственно Бретана почувствовала, как одной рукой Хаакон кладет руку на ее волосы и многозначительно проводит пальцами по изгибу шеи. Это прикосновение заставило ее несколько содрогнуться, отчего Хаакон коротко и хрипло фыркнул.

— Вот увидишь, тебе это понравится — не ты первая.

Она, едва сдержалась, чтобы не повернуться к не ударить тяжелой серебряной чашей, которую она держала в руке, по его надменному подбородку.

Пока она раздумывала над тем, как ей поступить, Хаакон взял ее за плечи, поднял с кресла и быстро повернул к себе. Ее охватил панический страх, который еще больше увеличился от того, что в глубине его темных глаз она уловила знакомый ей огонь желания.

Внезапно он хищно впился в ее губы, болезненно вжимаясь в них своими губами и помогая себе при этом языком, а она изо всех сил пыталась освободиться от его ласк.

Ее реакция могла бы быть более быстрой и эффективной, не будь она захвачена врасплох его жестоким порывом. Торгун никогда не поступал с ней таким образом. На какое-то мгновение Бретана почти забыла мучительные вчерашние события и взмолилась, чтобы, открыв глаза, она увидела себя в объятиях не Хаакона, а его брата.

— Ах ты, саксонская сучка!

Эти слова были произнесены на чужом языке, однако этого оказалось достаточно, чтобы сразу же привлечь внимание и Хаакона, и Бретаны. Гудрун стремительно приблизилась к обнимавшейся паре и, подобно клину, разъединила их. Яростно растолкав их в стороны, она вонзила свои ногти в нежную шею Бретаны, разодрав ее до крови.

— Я научу тебя не шляться куда тебя не просят, ты, подстилка, ублюдок! — вопила она.

Прежде чем Хаакон успел вмешаться, Гудрун столкнула его в сторону и опрокинула Бретану спиной прямо на стол, так что та оказалась лежащей среди стоявших на нем блюд. Во все стороны полетели куски мяса, фрукты и брызги вина.

Гудрун, подобно дикой бродячей кошке, села верхом на Бретану и, захватывая руками целые пряди ее волос, пыталась ударить ее головой о крышку стола. Хаакон прыгнул вперед, чтобы оттеснить нападавшую, однако понял, что Бретана вполне справится и сама. Пользуясь преимуществом роста, та быстро сбросила с себя свою более грузную соперницу.

Не считая однажды происшедшей схватки с Торгуном, Бретана никогда и ни с кем по-настоящему не дралась. А тут она, проявив завидное умение, опустилась на колени, опрокинула брызжущую слюной Гудрун на пол и угрожающе занесла над ее головой серебряный кубок. Поединок окончился, и Бретана явно победила в нем, хотя так до конца и не поняла, чего же она этим добилась. Продолжая нависать над тяжело дышащей соперницей, глаза которой метали молнии, она наконец поняла, кто перед ней.

— Великолепно, леди, если я могу так вас называть, — бодро воскликнул Хаакон, громко и с притворным энтузиазмом аплодируя обеим. — Я так польщен и впечатлен, а вы, леди Бретана, продолжаете меня изумлять все новыми и новыми талантами.

Такой триумф заставил ее ослабить хватку на своей жертве. С максимально возможным в этих странных обстоятельствах достоинством она отпустила ее, поднялась на ноги и быстро отступила назад.

— Уходи! — жестко сказал Хаакон. Гудрун прищурила глаза, отчего сразу же стала похожей на готовую к схватке разъяренную кошку.

— Я хочу поглядеть на эту потаскуху. Ну и дылда же ты, а?

От этих оскорбительных слов, произнесенных специально для нее по-английски, Бретана вся ощетинилась. Хотя она имела стройную и гибкую фигуру, при своем росте она всегда чувствовала себя неловко, и поэтому сказанное Гудрун вывело ее из себя. Она едва удержалась от желания возобновить схватку.

— Если мне будет позволено высказать свое мнение, то я бы не стала разрушать ваш союз.

При этих словах брови Гудрун удивленно взметнулись.

— Вот как? — притворно рассмеялась она. — Вот что, моя дорогая саксонская леди, будем надеяться, что тебе удастся сделать в этой жизни и еще что-нибудь, поскольку наш король скорее человек дела, чем слова — спи с опаской.

Хаакон уже собирался вышвырнуть Гудрун из обеденного зала, когда она опередила его намерения и вышла сама. Через мгновение она шла по коридору, и шагам королевы вторил ее злорадный смех.

— Ну что ж, — нашелся Хаакон, — я немного иначе представлял себе сегодняшний вечер. Однако, учитывая эту небольшую заминку, на сегодня с тебя достаточно. Кнут проводит тебя до дома.

— Дойду и сама, — ответила Бретана, надеясь по пути обдумать план своего побега.

— Да, конечно, вот этого-то я и боюсь, так что Кнут все же пойдет с тобой. Спокойной ночи на этот раз, любовь моя. Надеюсь, что при следующей нашей встрече мы удовлетворим и наши желания.

Бретана отвернулась, чтобы избежать плотоядного взгляда Хаакона. Да что вам, по пути к дому Магнуса она не смотрела даже в сторону Кнута. И даже во время сна, укрытая мехами, лежа в своей постели, ей все время слышались какие-то голоса и мелькали какие-то причудливые образы, пророчившие ей страшное будущее.

Глава 17

Бретане так хотелось думать, что теперь она выглядит как настоящий викинг. Ей удалось добыть такую же странную, в том числе верхнюю, одежду, которая казалась ей такой тяжелой и неуклюжей.

В другое время ей совсем не хотелось быть похожей на язычницу, но сейчас другое дело, именно к этому она и стремилась. Только так можно было надеяться на то, что им удастся попасть незамеченными на борт ожидавшего их корабля.

— Быстрее, Бронвин, иначе мы попадем на пристань как раз вовремя, чтобы помахать на прощание нашим фризским хозяевам.

— Я и так стараюсь, госпожа. Мне мешает идти шлейф платья, а тут еще эти пудовые драгоценности, которые ты навешала на меня. Вот уж не думала, что четыре браслета могут быть такими тяжелыми.

Бретана привлекла к себе свою спутницу, чтобы, во-первых, та не говорила так громко, а во-вторых, шла быстрее.

— Ш-ш-ш… Конечно, это ужасно неудобно, но только так мы сможем выкупить свою свободу, так как у меня не было возможности захватить с собой куски серебра, которые куда-то запрятал отец. Капитан фризов Вагн уверял, что этого будет достаточно, однако все это окажется ни к чему, если мы обратим внимание своей странной для окружающих речью. А теперь тише.

Хотя занимавшаяся заря еще навевала предутренние сны почти на всех мирно спящих жителей Трокдбергена, Бретана шла, низко опустив голову, как будто боялась быть узнанной каким-нибудь случайным прохожим. Из-за своей неудобной одежды, а также отороченного мехом капюшона, скрывавшего лицо девушки, она едва видела дорогу, по которой шла И, тем не менее, ее стремительная уверенность позволяла предполагать, что ей знаком здесь каждый камень. Они с Бронвин терпеливо выжидали удобного момента для исполнения своего заветного плана, поэтому неудача для них была просто немыслима.

— Надо торопиться. Посмотри впереди. Уже грузят последнюю партию мехов, и фризы собираются отплывать к себе на родину. Подкупить Вагна было нетрудно, однако он вряд ли захочет быть пойманным с поличным. Если кто-нибудь увидит нас, мы погибли. Ради всего святого, Бронвин, да подними же ты наконец этот шлейф.

Она мгновенно обернулась к своей спутнице, платье которой за что-то зацепилось. Бретана со всех ног бросилась помочь ей и в это самое время сильно ударилась задом о какой-то предмет, который, судя по произведенному им действию, вполне мог быть целой скалой.