Маска Атрея, стр. 56
Дебора пошла на попятный, хоть и подозревала, что уже поздно.
— Я не спорю. Просто мне видится здесь некоторая неувязка. Зачем убийце твоего отца столько хлопот: класть тело вместе с поддельными погребальными дарами, надевать на него маску?
— Чтобы скрыть факт, что это тело американца, — отрезала Тони, — что он убил одного из своих.
— Но ты говорила, что твоего отца похоронили, — сказала Дебора. — Никто не пытался скрыть факт его гибели. Этого и не требовалось. В сорок пятом слова одного белого военного полицейского было достаточно, чтобы заставить замолчать дивизию чернокожих солдат.
Лицо Тони исказилось, во взгляде сверкнули боль и унижение.
— Ну, тогда все прекрасно. — Она резко повернулась и направилась к двери.
— Я этого не говорю. — Дебора встала и пошла за ней. — Я не говорю, что они были правы!
— Я знаю, что ты говоришь, — отозвалась Тони, не останавливаясь.
— Тони, — взмолилась Дебора, — прости. Сегодня был... Я не хотела...
— Все чудесно, — бросила через плечо женщина, рывком открывая дверь. — Встретимся в музее.
И ушла, хлопнув дверью так, что грохот раскатился по всей квартире. Дебора слушала, как стучат по коридору каблуки, но чувствовала себя настолько задавленной усталостью и оцепеневшей от грусти, что не побежала следом.
Прекрасное окончание дня. Потеряла последнюю союзницу.
Она погасила верхний свет и подошла к компьютеру, чтобы выключить его. И уже подвела мышь к крестику на окне, когда поняла, что видит на экране. Это был результат ее последнего запроса: «Атрей, преступление ненависти».
Первая же ссылка была абсолютно незнакомой. Дебора щелкнула по ней и стала ждать.
Появилась страница, озаглавленная «Южный центр по законам о бедности [10]: ненависть распределяется по регионам».
В середине страницы была красная карта Джорджии, испещренная цветными символами: флажки Конфедерации, свастики, белый капюшон, черный сапог, распятие. Ниже находился список ссылок на организации, соответствующие символам на карте: «Черный сепаратист», «Ку-клукс-клан», «Христианская идентификация», «Бритоголовые расисты», «Неоконфедераты», «Неонацисты», — все подразделенные на группы. От «Нации Ислама» и партии «Новые черные пантеры» до «Белых рыцарей Северной Джорджии» и «Арийских наций», групп с названиями вроде «Белая революция в Бруксе, штат Джорджия» и «Национал-социалистическая группа в Морроу».
Сердце Деборы подскочило к горлу. В конце списка были группировки, обозначенные просто «Прочие».
Одна из них называлась «Атрей».
Символ, обозначающий ее — на карте такой был только один, — располагался прямо на месте Атланты. Крохотная картинка, похожая на желтый треугольник, но, когда Дебора пригляделась, ее пробила холодная дрожь: у треугольника были прорезаны глаза, как у тыквы на Хэллоуин. Это была золотая погребальная маска.
Глава 63
Первым побуждением было прочитать все, что здесь написано, вторым — позвонить Керниге.
Он уже знает, сказала она себе. Вот почему он здесь. Вот из-за чего все началось. Не Шлиман. Не Агамемнон. Это.
Дебора вернулась на сайт и начала щелкать мышью по всей информации, какую смогла найти.
Заметка об «Атрее» была гораздо короче, чем о других «группах ненависти». Она гласила:
Небольшая, вероятно, более несуществующая организация с расистско-бритоголовым уклоном. Группа «Атрей», очевидно, была основана в пятидесятые годы, но была настолько окутана завесой секретности, что некоторые аналитики отрицают, что она когда-либо реально существовала. В течение нескольких десятилетий организация либо исчезла, либо погрузилась в спячку. Ее название снова появилось в начале девяностых в татуировках бритоголовых, и редкие сообщения в Сети наводят на мысль о ее немногочисленности и замкнутости. Программа неясна, хотя она представляется — как и у других групп бритоголовых — сильно связанной с насилием, а также с ненавистью к геям и небелым, особенно к евреям и чернокожим. Изображение золотой маски, представленной на флагах и татуировках, связанных с группой, видимо, относится ко времени основания организации, хотя значение его неясно.
Снова маска.
Дебора уставилась на экран. Разум хотел уклониться, но что-то зацепилось в нем, как рыболовный крючок цепляется за волосы или ткань. Маска чем-то отличалась от настоящих, словно уменьшение уничтожило все примитивное мастерство, сделало ее аккуратной и точной — эмблема, вроде театральной маски или...
Эмблема.
Она уже видела ее раньше, точно, она уже знала маску вдоль и поперек. И все-таки в стилизованной компьютерной миниатюре чувствовалось что-то еще, что-то знакомое... связанное не с самой маской в витрине археологического музея в Афинах и не с ее бесчисленными примелькавшимися фотографиями.
Дебору охватило то же чувство, что и когда она впервые увидела татуировку на груди убийцы в Микенах: смутное ощущение, что ей уже встречалось это изображение — не сама маска, а миниатюра...
Она пристально посмотрела на экран компьютера, а потом начала расхаживать по комнате, пытаясь вспомнить, где же видела ее в первый раз. И замерла. Изображение внезапно встало перед глазами — не золотое или желтое из маленьких электронных пикселей на экране компьютера и не сине-черные линии татуировки на бледной коже, а черные чернила, нанесенные по трафарету на плотную белую бумагу.
Дебора ожила и быстро прошла в спальню — за сумочкой, которую пронесла через полмира и обратно. Там лежала невскрытая корреспонденция двухнедельной давности: письма и счета, которые она получила в вечер приема, да так и не отдала, потому что отдавать их было уже некому. Она поспешно просмотрела пачку и увидела его: белый конверт, тяжелее, чем обычные, с богатой текстурой, похожей на полотно. Адрес был напечатан на механической пишущей машинке — на имя Ричарда в музее; вот почему письмо оказалось у нее. В верхнем левом углу, где обычно пишут обратный адрес, располагалась только маленькая стилизованная маска.
Выглядела она совершенно невинно, и Дебора вспомнила, как увидела ее впервые и подумала, что это просьба о пожертвовании на местный театр. Однако в контексте последних событий, в контексте желтенькой эмблемки на экране компьютера в другой комнате маска была какой угодной, только не безобидной.
Дебора с трудом вскрыла плотный конверт ножом и сбросила содержимое в стоявшую на столе миску, зажав свободной рукой рот. Она решила, что если увидит порошок, то не будет вдыхать, пока не окажется на улице.
Но порошка не было — был только один-единственный лист той же самой дорогой бумаги с текстом, напечатанным на той же самой машинке. Ни подписи, ни даты. Письмо гласило:
Мы осведомлены о находящемся в Вашем распоряжении объекте и Ваших планах относительно него. Вы должны изменить их. Будьте уверены, что, если объект не попадет в руки тех, кто предназначен продолжить дело великого человека, его ужас поразит Вас и выродков, с которыми Вы водитесь, как меч всемогущего Господа. Не допустите, чтобы он покинул страну, — или ожидайте сокрушительного возмездия, когда сила его неминуемо высвободится.
Дебора осторожно положила письмо и попятилась от него, словно сами слова сквозили заразой хуже сибирской язвы или нервно-паралитического газа.
— Археология здесь ни при чем, — произнесла она вслух, повторяя слова Керниги.
Если только эти психи, убежденные в превосходстве белой расы, не считают себя наследниками самого Агамемнона...
Вот оно!
Они взяли Троянскую войну — легендарный образец величия и благородной решимости — и превратили во что-то гораздо более жестокое и возмутительное: геноцид. Запад против Востока, белые против арабов, страна, ставшая родиной ранней Христианской церкви, против магометан Турции.
Они взяли Ахилла, Агамемнона и прочих и превратили в нацистские иконы, героев, арийской пятой растоптавших чужие культуры...
10
Одна из самых известных и влиятельных правозащитных организаций в США. Возникла в 1971 г. как небольшая юридическая фирма, специализирующаяся на гражданских правах.