Маска Атрея, стр. 19
Глава 22
В Афинах было жарко. Сухой и пыльный зной неприятно лип к коже. Пыль наполовину состояла из песка, похожего на размолотый в порошок бетон; поглядев на город из окна идущего из аэропорта автобуса, Дебора поняла, что скорее всего так оно и есть. Когда по телевизору показывали Олимпиаду, представлялось, что Афины и окрестности — сплошь древние руины и идиллические беленькие деревеньки, прилепившиеся к скалам на фоне голубого моря и еще более голубого неба. Она не была готова к этим милям безликих серых кварталов, многие из которых выглядели то ли недостроенными, то ли не до конца снесенными.
Напротив сидел мужчина лет пятидесяти, стройный, мускулистый и слишком уж холеный. Он сжимал руку девушки младше его чуть не вдвое, весьма фигуристой красотки с капризным личиком, которая вполне могла бы быть его дочерью, если бы не то, как собственнически он целовал ее шею. Дебора отвела взгляд, но за окном смотреть было не на что, кроме затянутых смогом бетонных улиц.
Какого черта ты здесь делаешь?
— Ищу ответы и прячусь, — пробормотала она про себя. — И не обязательно в таком порядке.
В аэропорту она нашла стойку с информацией для туристов и книжный магазин и купила «Путеводитель по Греции», с запозданием обнаружив, что издан он в 1995 году и все цены в нем в драхмах. Греция же, как выяснилось, перешла на евро. Что еще в этой книге устарело, Дебора не знала, и, поскольку это вызывало лишь вялое раздражение, решила не забивать себе голову. Она выбрала один из отелей — «Ахилл», — который, согласно путеводителю, располагался в центральной части Афин, и позвонила туда от информационной стойки, надеясь, что телефон не изменился. Не изменился. Забронировав номер, она добралась до автобуса и отправилась в долгий, наводящий уныние путь в собственно Афины.
Из автобуса Дебора вышла на площади Синтагма, одной из роскошнейших частей города, рядом с национальным парком и зданием парламента, потом нашла улицу Эрмоу и направилась на запад. Ей далеко не сразу удалось найти дорогу по переулкам, названия которых были написаны непривычным, но в общем-то понятным греческим шрифтом, однако наконец она добралась до скромного прохладного фойе «Ахилла». Администратор за конторкой была вариантом девушки из автобуса: черноволосая и красивая, искренняя и скучающая. Деборе, которая всегда считала чрезмерную услужливость персонала в американских гостиницах фальшивой и несколько тревожащей, она сразу же понравилась.
Дебора зарегистрировалась под своим именем. Атланта, в конце концов, была очень далеко от этого скромного здания в Старом Свете с мраморными полами и ослепительной, но равнодушной красавицей за конторкой.
— У вас нет багажа? — спросила девушка.
— Нет. — Дебора беспокойно улыбнулась, словно это делало ее эксцентричной или подозрительной.
— Хорошо, — сказала девушка, которой было абсолютно все равно. — Вот ваш ключ.
Комната оказалась довольно приятной, тихой и отличалась той же небрежной элегантностью, какую Дебора отметила внизу. Расшатанный лифт и слишком узкая лестница смутили ее, но в том, что действительно важно, гостиница оказалась превосходной. Ванная комната тоже была отделана мрамором — настоящим мрамором, слегка искрящимся, когда поворачиваешь голову, а не поддельным, как в Штатах, а шторы — длинные и тяжелые. Дебора задернула их и лежала в темноте на жестком матрасе, прислушиваясь к тихому гудению кондиционера, пока не заснула.
Приснилось ей, что она едет по шоссе Ай-85 через центр Атланты. Дорога все время сужалась, и большие бетонные стены угрожающе высились над головой, не оставляя ей и дюйма. Дебора была скорее озадачена, чем испугана, как иногда бывает во сне, пока не осознала, что каждый второй водитель носит золотую погребальную маску.
Когда Дебора проснулась, в номере было очень тихо и темно. Она добралась до ванной и успела вынуть мыло из бело-голубой обертки, украшенной стилизованным изображением Парфенона, прежде чем вспомнила, где находится.
Греция.
О чем она думала? Дебора вернулась в спальню и потянулась за телефоном, но остановилась.
«Нет. Мне некому звонить».
Она осмотрела немногочисленные пожитки, приняла душ, поглядела в щель между занавесками на залитые ярким солнечным светом стены домов и спустилась к конторке портье. Смуглую красотку с равнодушно-оценивающим взглядом сменил мужчина лет шестидесяти. В ответ на вопрос, говорит ли он по-английски, портье равнодушно пожал плечами:
— Разумеется.
Вид у него был слегка обиженный, словно Дебора спросила, умеет ли он читать.
— Как мне добраться до Национального археологического музея?
Он достал из-за конторки карту с заранее отмеченным на ней отелем.
— Вы здесь. Музей здесь. Можно пройти пешком, но жарко. Такси лучше.
Интонация была утвердительная, а не вопросительная, однако портье ждал, словно задал вопрос. Дебора разглядывала карту, отыскивая масштаб, который указал бы, как далеко идти. Безуспешно.
— Такси туда, пешком обратно, — предложил портье. — Будет прохладнее.
Он поднял телефонную трубку. Дебора кивнула, и он набрал номер.
С заднего сиденья такси она смотрела на неописуемый бетонный город и плотный гудящий поток транспорта. Интересно, полиция ее уже ищет? Немного времени нужно, чтобы отследить ее паспорт и кредитки, но вот что будет дальше?.. Возможно, ее подозревают в убийстве Ричарда... конечно, не серьезно... не настолько серьезно, чтобы обращаться в Интерпол, если полагается обращаться именно туда.
И если полиция действительно во всем этом участвует.
Кин — полицейский. Он невзлюбил ее, но он хотя бы настоящий. Кернига же, казавшийся более благоразумным, более уравновешенным... Кто он на самом деле? Тихий голосок в душе советовал все равно позвонить и сообщить им, что она не совсем сбежала... Только зачем? Возможно, стоило бы позвонить Кельвину Бауэрсу.
«С какой стати? — произнес насмешливый голос у нее в голове. — Думаешь, он скучает? Думаешь, он тоскует по неуклюжей, эмоционально ущербной интеллектуалке, с которой столкнулся, когда ее допрашивали по делу о весьма мерзком убийстве?..»
Заткнись.
Дебора расплатилась с таксистом и выбралась в жару. Музей стоял в стороне от дороги. Она поднялась по мраморной лестнице, прошла под украшенным колоннадой портиком, купила билет и вошла, сразу ощутив открытую простоту этого места: просторные гулкие залы, окна под высокими потолками, расставленные без видимого порядка статуи с крохотными табличками.
Это была полная противоположность американским музеям — обнаженная, не идущая на уступки развлекательности или высококультурному глянцу. Здесь все было какое-то очень греческое: огромная, разделенная на отсеки коробка, где ничему не позволено отвлекать от экспонатов, выставленных с почти аскетичной простотой. Никаких указателей, никаких ярких красок или броских диаграмм. Музей словно говорил: «Если хотите узнать больше — а должны захотеть, — купите книгу или, еще лучше, вернитесь в школу». Деборе это понравилось, особенно кикладская коллекция с ее странно постмодернистскими скульптурами, напоминающими Генри Мура и Пикассо — художников, творивших четыре тысячи лет спустя.
Она внимательно рассмотрела микенскую коллекцию, переходя от витрины к витрине с намеренной медлительностью, чтобы остаться в зале одной, дав пройти спешащим туристам. Ничто из увиденного не было точно таким же, как то, что Ричард скрывал позади книжного шкафа в Атланте. Разумеется, есть и другие собрания, но это — самое большое, самое полное, и Дебора снова подумала, что если клад Ричарда составлен всего лишь из копий, то сделавшие их художники создавали вариации на тему, а не повторяли сохранившиеся образцы. Другими словами, либо в тайной комнате хранятся подлинники — и просто поразительные, — либо это подделки — и просто невероятные.
Дольше всего она стояла перед погребальными масками, особенно перед маской Агамемнона (ей было приятно увидеть, что музей подчеркивает сомнительность атрибуции). Дебора пристально смотрела на маску, стараясь вспомнить изображение, виденное на экране музейного компьютера.