Венецианская маска. Книга 1, стр. 49

И пока она имела возможность танцевать на балах и приемах в Оспедале, играть в фанты, не пропускать ни одной новой пьесы в театрах и, сидя в ложе Челано в опере, забывала мрачные стороны своей жизни. Она обожала залы, наполненные разодетой публикой, банкеты, балы, атмосферу праздника, карнавала. Филиппо, несмотря на все его недостатки, затворником не был и не раз проявлял себя как гостеприимный хозяин. Поскольку флирт не считался в венецианском обществе чем-то предосудительным, он никогда не ставил Элене в вину, если замечал, что она кружит голову какому-нибудь зеленому юнцу или же взрослому мужчине. Он был убежден, что жена не способна переступить грань общественно допустимого. А вот для себя самого он подобных границ не признавал. Его вполне устраивало, что Элена иногда отправлялась на некоторые светские мероприятия без него, встречалась там с друзьями и весело проводила время. Дело в том, что существовали такие виды развлечений, завсегдатаем которых он мог по праву считать себя, о которых нам лучше вообще не знать. Во дворце Челано имелась одна такая гостиная, которую называли «розовой» — по цвету мрамора, — где на протяжении столетий развлекались многие его предки, но он предпочитал утехи не в своем дворце, а где-нибудь на стороне.

ГЛАВА 9

Однажды Адрианна принимала гостя — торговца произведениями искусства из Лиона, прибывшего в Венецию с целью приобретения картин. Узнав, что этот визит связан с Аликсом, — Мариэтта как-то тайком поведала ей о том, что у нее был роман с молодым французом, — она помрачнела.

— Значит, месье Бланшар, — спросила Адрианна, — вы утверждаете, что Аликс посылал письма Мариэтте на адрес лавки масок синьора Савони и на мое имя? Уверяю, что не получала ни одного письма, иначе я бы непременно тут же передала их Мариэтте.

— Аликс не сомневается в этом. Именно поэтому я и решил выяснить, остался ли у вас прежний адрес, потому что он, обеспокоенный долгим молчанием Мариэтты, был почти уверен, что лавка перешла в другие руки. — Месье Бланшар пожал плечами. — Поскольку вы говорите, что и Мариэтта писала ему в Лион, напрашивается вывод, что с самого начала сама судьба ополчилась против молодых людей.

Адрианна догадалась, что из чувства вежливости француз не стал высказывать предположений, кто в Лионе заинтересован в том, чтобы письма Мариэтты не попадали в руки Аликсу. Вероятнее всего — сама мадам Дегранж, поскольку ее бедняга-муж, по словам гостя, впал в совершенное безумие. Но у месье Бланшара было и еще одно поручение. Закончив разговор, он достал письмо, адресованное Мариэтте, и красную розу, купленную по просьбе Аликса уже здесь, в Венеции.

— Не могли бы вы, синьора, передать это Мариэтте?

— Я передам, — пообещала она, принимая письмо и цветок.

Как только ее неожиданный гость отбыл, она поспешила в Оспедале делла Пиета, по пути забежав в лавку, чтобы застать там Леонардо. Он признался, что сжигал письма, и объяснил, почему так поступал, после чего последовала бурная сцена. Впервые за время их супружества он видел Адрианну такой разъяренной.

— Это произвол! И к тому же с такими последствиями! — распекала его рассерженная Адрианна. — Ты должен дать мне слово, что впредь никогда не станешь меня обманывать.

Леонардо дал слово. Для него важнее всего были мир и спокойствие в доме.

В Оспедале Адрианну встретили очень тепло. Всем девушкам, которые когда-то воспитывались здесь, дозволялось общаться со своими подружками через решетку, если, конечно, они не принадлежали к высшей музыкальной элите, но Адрианне, как и Элене, обеспечивался неограниченный доступ. Войдя в здание, Адрианна еще издали услышала знакомый голос и сразу же увидела Мариэтту, направлявшуюся в одну из комнат для занятий. На секунду остановилась, прислушалась, потом решительно открыла двери и вошла. Мариэтта сидела за клавесином и пела, но, завидев подругу, тут же поднялась и с улыбкой приветствовала ее.

— Вот так приятный сюрприз! — Но видя на лице Адрианны озабоченность, обеспокоено спросила. — Что случилось?

— Приготовься услышать не очень хорошие новости об Аликсе.

Мариэтта побледнела.

— Говори.

Адрианна, достав письмо, развернула его перед ней.

— Аликс женат, Мариэтта, — сдавленным голосом проговорила она. — И больше не приедет никогда.

С почти неестественным хладнокровием Мариэтта взяла письмо и отошла к окну, но не потому что там было светлее, а чтобы прочитать это ужасное письмо наедине с собой. В оправдательном по своему духу, пропитанном чувством вины прощальном послании между строк явственно звучало отчаяние. Аликс писал о болезни отца, угрозе банкротства, которая нависла над их семьей сразу же после его возвращения. Мариэтта поняла, что сейчас, вероятно, он уже, должно быть, женат на Луизе д’Онвиль, ставшей к тому же его деловым партнером и совладелицей шелкоткацкой фабрики.

Мариэтта сложила письмо. С изменившимся от горя и напряжения лицом, она рассеянно взглянула на розу — эхо тогдашнего, самого прекрасного в ее жизни вечера, когда Аликс сделал ей предложение. Если он прислал ее в знак раскаяния, это вряд ли могло загладить его вину, заставить забыть о ее обманутых ожиданиях и о том, что он ей говорил и в чем клялся. Он просто обманул ее! Бросил, окончательно и безоговорочно!

— Я понимаю, как тяжело, когда тебя так обманывают! — Адрианна не могла заставить себя рассказать ей остальное, на что намекал этот торговец, посетивший их дом. По его мнению, Луиза д’Онвиль с самого начала положила глаз на Аликса и пыталась окрутить его. Его отчаянное положение, стремление во что бы то ни стало спасти семью от падения в пропасть, в которую ее неминуемо столкнула бы бедность, определили исход. — Будь мужественной, Мариэтта! Это смятение сердца, оно пройдет. Ты должна раз и навсегда порвать с прошлым. И не печалься о том, что могло быть. У тебя остается твоя музыка!

В глазах Мариэтты появилось страдание.

— Как-нибудь я найду в себе силы справиться с собой и последую твоему совету. Я просто обязана, и все. Очень благодарна тебе, что именно ты сообщила мне эти новости. Значит, Аликс так и не получил ни одного моего письма. Впрочем, что с того, если бы я и получила его? — В знак того, что не сердится на подругу, она покачала головой. — Не расстраивайся, Адрианна. Я понимаю, что твоей вины здесь нет.

— Поверь, вплоть до сегодняшнего дня я ничего не знала об этом! — в отчаянии воскликнула Адрианна.

Мариэтта подошла к ней:

— Если тебя бросают, это еще не повод для того, чтобы поставить на себе крест. Я любила Аликса, от всей души любила, но между нами всегда стояла Венеция.

Адрианна вытерла слезы.

— Странные вещи ты говоришь.

— Тем не менее это правда, — Мариэтта не стала развивать эту мысль дальше, да и Адрианна больше не любопытствовала. Широко раскрытыми глазами она глядела на подругу, как та подносит письмо к пламени свечи.

В тот вечер Мариэтта, надев моретту и домино и надвинув капюшон на голову, взяла в ящике стола ключ от двери, которая вела в хорошо известный ей переулок. Прежде чем выйти из комнаты, она вынула стоящую в высокой вазе розу.

Черный бархат неба усеяли крупные яркие звезды. Люди с фонариками в руках и свечами в декоративных подсвечниках направлялись туда, где собирались в этот вечер развлечься. Никто не обращал на нее внимания, когда она шла по тем улицам и набережным вдоль каналов, где не раз бывала с Аликсом. На площади Сан-Марко она остановилась, чтобы взглянуть на окно, что поверх аркады, где когда-то давным-давно, в ту самую карнавальную ночь ярко вспыхнула в свете фейерверка позолота маски Доменико Торризи, послужившая предостережением, зловещим сигналом — она должна оставить город и сделать это в тот момент, когда, казалось, синяя птица уже трепетала у нее в руках.

Быстрым шагом Мариэтта дошла до одного хорошо знакомого ей тихого, уединенного места невдалеке от канала Гранде, поднесла розу к губам, разжала руки, и цветок мягко упал в воду; она потом долго смотрела, как темные воды уносили его прочь, как он подрагивал на освещаемой серебристым лунным светом зыби.