Фирменный поезд Фомич, стр. 22
— О господи, чай! — заволновалась тетя Маша и поспешила в свое служебное купе.
— Виноват, — покаялся начальник поезда. — Но ведь в игрушку, в игрушку…
— Телеграммы надо дать в несколько пунктов. В Академгородок Старотайгинска — это бабусе и Коле, в город Фомск — Афиногену, в Министерство путей сообщения и в Академию наук.
Удивительно, что в вагоне не началось никакой паники. Только вполголоса передавали друг другу, что поезд кто-то превратил в игрушку и теперь надо телеграфом требовать от Москвы прекратить безобразие.
Иван, не дожидаясь, пока его попросят, вставил несколько толковых и точных фраз в текст телеграмм.
— А откуда, извиняюсь, будете телеграфировать? — спросил работник радиоузла. — Еще раз извиняюсь, но ведь телеграфировать-то неоткуда!
— Ах да! — простонал Степан Матвеевич. — Вот еще загвоздка… Но в электровозе должна быть радиостанция. Придется радиотелефонограмму давать. Пожалуйста, быстрее, — поторопил он радиста.
— Проверено на опыте, — начал вдруг писатель Федор. — Личные контакты прежде всего.
— О чем вы? — не понял Степан Матвеевич.
— Личные контакты, — уже более твердо и решительно, почувствовав, что к его голосу прислушиваются, продолжил Федор. — Послать личных представителей, дипкурьеров, если хотите, и к бабусе, и к товарищу Афиногену, и в министерство, и в академию.
— Хм. Это, конечно, идея. Но только как? Как мы пошлем курьера, если поезд не останавливается, а на ходу прыгать довольно опасно?
— Через посредство другого макета, пребывающего в виде магазина.
— Это он правильно говорит, — согласился Иван. — Вот ведь Семен проникал же в этот макет, барахла всякого накупил. Значит, можно проникнуть в него еще раз. А оттуда на такси! На самолет! В министерство и в академию! В Фомск и в Старотайгинск! Только несколько человек нужно послать.
Ошеломляющая была идея! Но ничто не запрещало ее осуществление.
— Да послушайте! — закричал я. — Тут ведь еще один выход из положения есть. Ведь в крайнем случае, если ничего другого уже нельзя будет сделать, через этот макет можно переправить всех пассажиров!
Я мельком взглянул на Семена и Валерия Михайловича. Зловещая улыбка скользнула по лицу Крестобойникова.
— Мое! — решительно сказал Семен.
— Наше! — поправил его Валерий Михайлович.
— Да у нас с такими типами в строительном отряде так разговаривать бы не стали! — протиснулся у меня под мышкой Валерка. — Мы бы таких и держать у себя не стали!
— Цыц! — огрызнулся Семен. — Знаем мы, что у вас в строительном отряде происходит. Студенты! Тоже небось не за голую идею работали? Хапнули! Скажешь, нет?
— Да ты, да он… — Нет, Валерка не хотел лезть в драку. Слово, слово, убивающее наглеца наповал, всенепременно требовалось ему сейчас. — Да ты…
Валерка запнулся. Но я ему сейчас был благодарен. Ведь он, сам того не заметив, заступился за Ингу.
— Пережиток темного прошлого! — крикнул Михаил.
Валерий Михайлович хохотнул.
— Все правильно, — сказал Степан Матвеевич. — Универмаг — достояние общественное.
— Я, — сказал Валерка. — Мы. Весь отряд.
— Весь не надо. Достаточно четверых, — сказал Граммовесов.
— Запишите. Я, Валерий Стинцов. Михаил Кафтанов. Погорелов. Бражников. Мы пойдем! — И прозвучало это так, словно они пойдут грудью на огневую точку. А может, правда пошли бы…
— Отлично, — сказал Степан Матвеевич. — Вы, Валерий, руководитель этого строительного отряда?
— Да, Степан Матвеевич. Отряд доверил.
— Это хорошо, хорошо… Ваш отряд — единственная организованная у нас в поезде группа. Все пассажиры едут сами по себе. Между ними никакой связи. Чисто механическое смешение. А у вас командир. У вас дисциплина. Один за всех, все за одного. Но главное — организованность и дисциплина.
— Знаем мы, какая у них в отряде дисциплина и организованность, — насмешливо и зло протянул Семен.
Ну и тип! Ведь это он снова про меня и про Ингу.
— У нас дисциплина железная, — твердо сказал Валерка. — У нас все комсомольцы. Мы и не с такими делами справлялись.
Тут он, конечно, хватил немного лишку, но понять его было можно: за свой отряд болел сейчас душой справедливый Валерка.
— Вот ваша организованная единица пусть и возьмет шефство над поездом, пока все не кончится к общему благополучию. Проведите беседы, помогите с раздачей пищи, да мало ли что еще… Не допускайте паники, ненужных слухов. Назначьте в каждый вагон по нескольку ответственных. Пусть они людей займут. Можно даже лекции прочитать о международном положении, например.
— Лекции у нас есть кому читать, — обрадовался Валерка. — У нас даже самодеятельность есть. Можем концерт организовать.
— Можно и концерт, только не сегодня. Пусть люди отдохнут. А вот завтра может и концерт понадобиться.
— Наш отряд все сделает, Степан Матвеевич! У нас, знаете, какие ребята и девушки в отряде подобрались! Мы уже второй год ездим в Фомскую область на свинарники.
— Ну и молодцы!
Степан Матвеевич коротко и толково объяснил, что нужно сделать. Адресов мы, понятно, не знали. Но тут уж ребята должны были поработать своими головами.
24
— Пошел, — сказал Валерка и остановился возле макета магазина. Что дальше, он не знал. Да и никто не знал, кроме Семена и Валерия Михайловича.
— Вот что, товарищи, — обратился к ним Степан Матвеевич, — положение с поездом очень серьезное. Я думаю, вы сможете отбросить всякое недовольство, наши с вами разногласия. В поезде дети и старики. Нам нужна ваша помощь. Пожалуйста, покажите, как это делается.
— Мое! И никого это не касается, — отрезал Семен. Он словно сдурел с этим магазином, а ведь вполне нормальным человеком был до этого случая.
— Пожалуйста, товарищ Кирсанов, — попросил Степан Матвеевич.
— Нет и нет!
— Ну хорошо. Вы, Валерий Михайлович. Ведь женщины и дети.
— Валерий Михайлович! — взвился Семен. — Не показывайте им! А сами! Пусть сами попробуют! А то на все готовенькое, ложечкой к ротику. Ешьте, детки, кашку!
— Тут, Семен, перегиб получается, — словно очнувшись, сказал Валерий Михайлович. — Почему не помочь? Ведь человек человеку друг, товарищ и этот… Ну, в общем, понятно. Особенно сдружившимся на стройке студенткам и студентам. Гиблое дело. Я, как декан факультета журналистики, не могу не помочь товарищам.
— Перебежчик! — заорал на него Семен.
— Не орите на меня, товарищ Кирсанов, — повысил голос и новоявленный декан. — Успокойтесь. Люди в беде. Да какое право вы имеете отказывать им в просьбе? Вы что, действительно считаете себя собственником этого доходного дома? Ош-шибаетесь! Глубоко ош-шибаетесь! Это здание, макет, если хотите, общественное достояние, реликвия человеческого общества! Это… это! Да у меня даже слов нет, чтобы выразить все накипевшее в моей душе. Не мешало бы вам вспомнить, что у вас едет жена в этом же поезде и, заметьте, в качестве простой пассажирки.
Семен молчал. Он о чем-то думал. Что-то новое открылось ему. На Ивана он посмотрел с любопытством.
— Товарищ Крестобойников! — взмолился Степан Матвеевич.
— Понимаю, понимаю. Рублей хотя бы двести…
— Каких рублей?
— Да можно и в разных купюрах. Заимообразно.
— Это за показ, что ли? — не утерпел Иван.
— За показ деньги платят. Шучу, шучу. Деньги нужны совсем на другое. И потом, ведь заимообразно.
— Деньги соберем, — сказал Степан Матвеевич. — Артем, пишите. Придется складываться. Кто сколько может?
Денег у меня уже не было. Ничего я не мог сложить с другими. Но деньги нашлись. И не только в нашем купе. Я записывал.
Валерий Михайлович принял деньги с достоинством и еще раз заверил, что берет их заимообразно. Он высвободил ноги из валявшихся на полу простыней и шагнул к макету.
— Уйдет, — убежденно сказал Валерка. — Как пить дать, уйдет.
— Туфли? — нисколько не обиделся Валерий Михайлович. — Туфли ведь остаются здесь.