Хозяйка сердца, стр. 25

Джон многозначительно вскинул бровь.

— Ты замужем?

О Господи, он никак не может обрести серьезность!

— Нет, — разозлилась она, — нет, черт возьми, я не замужем. Я младшая сестра Эстер Макбрайд!

Ни один мускул не дрогнул на лице Джона. Даже усмешка не сползла с его губ. Он просто окаменел.

— Тебе известно это имя? — Глядя на него в упор, Одри не могла понять, о чем говорят его глаза: о смущении или о страхе? — Ты помнишь Эстер Макбрайд?

— Конечно, я помню ее, — тихим ровным голосом ответил Джон. — Но ее сестра… она же была маленькой девочкой. — Он умолк, поняв, какую глупость сказал.

— С тех пор прошло десять лет, — мягко напомнила Одри. — И мне было всего двенадцать.

— Господи, Эстер Макбрайд! Эта несчастная красивая девушка. И ты… ты была… — Он затряс головой. — Но тебя звали как-то иначе. — Он на секунду нахмурился, но потом лицо его просветлело. — Она называла тебя Козявкой!

У Одри перехватило горло, и она кивнула.

— Ты тоже звал меня Козявкой. Я помню день, когда ты был очень добр ко мне… день, когда мне это было так нужно.

Погрузившись в воспоминания, Джон смотрел куда-то в пространство.

— Да, и я это помню, — наконец сказал он с удивлением. — Мы были тогда похожи друг на друга. Тем, что оба чувствовали себя покинутыми… — Он уставился на Одри, словно видел ее в первый раз. — Я так и знал, что мы раньше встречались, — медленно произнес Джон. — Не мог припомнить, где и когда, но меня не покидало это ощущение. Я не стал копаться в прошлом… Но почему ты сразу не призналась, кто ты такая? Ведь это не та тайна, которую нужно скрывать от меня, не так ли?

— Я… я подумала, что не стоит так сразу…

Джон неодобрительно покачал головой.

— А зря. Назовись ты Одри Макбрайд, я бы все вспомнил. Ты действительно Клиффорд? — На его лице появилось подозрительное выражение. — Это твоя настоящая фамилия? Господи, ты что, была замужем?

— Нет-нет, — заторопилась Одри. — Конечно же нет. Я ведь говорила тебе. Я даже никогда не была обручена.

Вместо того, чтобы облегченно перевести дух, Джон насупился, и Одри запаниковала. Она и раньше допускала, что может попасть в неловкое и даже неприятное положение. Но сейчас впервые осознала, что ее скрытность может иметь роковые последствия.

— Так что же означает фамилия Клиффорд? — с ледяной ноткой в голосе спросил Джон. — Твой псевдоним?

Одри вспыхнула, будто ее допрашивали в полицейском участке.

— Что ты имеешь в виду?

— Думаю, что выразился достаточно ясно, — бросил он. — Ты назвалась этим именем, чтобы никто в Сент-Вудбайне не узнал тебя?

— Одри — мое настоящее имя, — сдавленно сказала она. — Клиффорд — фамилия моего отчима. Он удочерил меня.

Джон сдержанно усмехнулся.

— До чего удобно. И никаких хлопот. Можешь кому угодно пудрить мозги, не отклоняясь от истины. Чем меньше вранья, тем загадка сложнее.

Вспомнив, что еще недавно она сама так считала, Одри покраснела. Приехав в Сент- Вудбайн, она чувствовала себя уверенно, потому что может оставаться не узнанной, не прибегая ко лжи.

— Я не собиралась загадывать загадки, — пожала она плечами. — И не хотела.

— Так уж и не хотела, — недоверчиво покосился на нее Джон. — Тогда почему же ты даже не намекнула, что бывала здесь раньше? И эти вопросы о смертях в «Буревестнике»? Нечего и говорить, ты играла в полицейского. Единственное, чего я не могу понять, — почему ты это делала?

Одри вдруг почувствовала свою беспомощность — ведь они говорят на разных языках, не понимая друг друга. Мысли ее беспорядочно разлетались в разные стороны, как кем-то потревоженные чайки. И собрать их воедино никак не удавалось.

— Я думала, что всего лишь сделаю снимки и уеду, — пробормотала она. — Мне и в голову не приходило, что все так обернется.

— Неужели? — ядовито хмыкнул Джон. — Когда же ты впервые поняла это? Во время нашего первого танца? После первого поцелуя? Или же догадалась сегодня утром на пляже, когда мы занялись с тобой сексом?

— Но я же ничего от тебя не скрываю. — Ее щеки пылали от стыда и гнева.

— Почему же ты рассказала об этом сейчас, а не раньше? — Его голос был напряжен, подобно сжатой пружине. — Неужели тебе не пришло в голову, что я хотел бы знать побольше о девушке, которую действительно полюбил?

Одри опустила голову, разглядывая свои руки.

— Я и не представляла, как все обернется, — с трудом вымолвила она. — И испытала огромное облегчение, поняв, что это не ты увлек Эстер…

Она остановилась, но было уже поздно. Конечно же, Джон мысленно закончил предложение, сложив все кусочки мозаики воедино.

— Господи… Так это была ты? — недоверчиво спросил он, словно не понимая, что уже знает ответ.

— Я? — Одри тоже не поняла смысла его вопроса. — Что значит — была?

— Да, — утвердительно кивнул он, все больше убеждаясь в правильности своих умозаключений. — Так оно и было. Это ведь ты все рассказала полиции, верно? Это ты сообщила, что видела, как один из братьев Олтман в ту ночь заманил Эстер поплавать?

Одри молчала. Она так долго готовилась к этому разговору, неоднократно проигрывая его в уме, и вот — на тебе! В самый решающий момент не находила слов.

— Да, за всем этим стояла ты, — неприязненно хмыкнул Джон. — Бедная маленькая Козявка. Такая незаметная, такая ничтожная. На тебя даже не обращали внимания. — Он стиснул кулаки, голос его негодующе загремел: — Но почему ты это сделала, Одри? Почему из всех ребят в Сент-Вудбайне ты ткнула пальцем именно в нас? Неужели кто-то из нас обидел тебя? Может быть, Фредерик? Он всегда отличался развязностью и несдержанностью, но тем не менее… — Джон покачал головой, ибо его рассуждения зашли в тупик. — Что же произошло? Почему ты так поступила?

— Потому что так оно и было, — просто ответила Одри. — Потому что это сделал один из вас.

Джон напряженно смотрел на нее, словно силился прочесть ее мысли.

— Но почему? — снова спросил он, на этот раз спокойнее. — Почему тебя не покидает эта мысль?

— Потому что я видела руку человека, который увел Эстер, — сказала Одри с болью в голосе, страдая оттого, что снова отчетливо вспомнила подробности той страшной ночи. — Я видела, как в окне появилась мускулистая загорелая рука. Наши родители спали в соседней комнате, поэтому Эстер, если она хотела прогуляться ночью, приходилось вылезать через окно, чтобы не разбудить их.

Джон молча слушал ее рассказ. Слушал с таким напряжением, что оно пугало. Но Одри словно прорвало, она торопилась высказать наболевшее.

— Той ночью стояло полнолуние, так что в комнате было довольно светло. Как сейчас помню волосы Эстер, отливавшие серебром. На ней был белый купальник, который в лунном свете тоже серебрился. Я делала вид, что сплю. Сестра злилась, когда я ловила ее на каких-то проделках. Она терпеть не могла делиться своими тайнами. Я не видела человека за окном, так и не поняла, кто из вас там был. Я видела лишь руку, но этого, конечно, мало. И все же разглядела, что на запястье был вытатуирован буревестник.

— Нет, не может быть, — сдавленным голосом запротестовал Джон.

Собрав все свое мужество, Одри в упор посмотрела в его полные недоумения глаза.

— Да. Я это видела. Видела столь же ясно, как сейчас вижу тебя.

9

Джон уставился на свое запястье, где была вытатуирована птица. Потом поднял на Одри глаза.

— Так ты думаешь, что это была моя рука?

— Не знаю, — честно ответила она. — Мне бы не хотелось так думать.

Он снова опустил глаза и сжал руку в кулак. Птица, казалось, встрепенулась.

— Но тем не менее… ты не уверена.

— Как я могу быть уверена? Мне было всего двенадцать лет. Вы, взрослые молодые люди, были для меня существами с другой планеты. Я не могла отделить правду от лжи, героев от негодяев.

Одри умолчала о том, что даже в то давнее время чувствовала: Джон не может оказаться негодяем. И лишь потом, после гибели Эстер, когда выяснилось, что винить в смерти сестры некого, ее ненависть распространилась на всех, кто носил фамилию Олтман.