Лилипут, стр. 48

— Дэнни, Дэнни! — раздался чей-то голос — Спаси меня, Дэнни! Спаси меня, пожалуйста! Он хочет убить меня, Дэнни! Помоги мне. Меня хотят убить. Он выпьет всю мою кровь, всю до капельки! Помоги мне, Дэнни, иначе я умру! — Голос на секунду замолк, но мальчик не мог выдавить из себя ни слова.

Дэнни хотел спросить, с кем говорит, но язык его не слушался. Затем он услышал дробный старческий смех, похожий то, ли на чихание, то ли на очень далекие раскаты грома. Так мог смеяться только Лилипут. Он смеялся, а звонивший Шилдсам мальчик плакал, моля Дэнни о помощи. Дэнни понимал, что надо положить трубку, но всхлипывания вперемешку с мерзким хихиканьем буквально затягивали мальчика, словно трясина. Точно так Дэнни не один раз сдирал запекшуюся кровь с ушибленной коленки, понимая, что этого лучше не делать, но продолжал сдирать, морщась от боли, испытывая при этом наслаждение и какое-то непонятное стремление причинить самому себе боль.

— Дэн… — булькающий звук, как будто звонивший захлебывался собственной кровью.

— Алло! Кто говорит? — спросил Дэнни. — Ответьте! Кто это? — Он вздрогнул и заплакал, услышав в ответ новую порцию смеха, словно ему в лицо с силой швырнули охапку сухих, опавших листьев. — Кто это? — Внезапно мозг мальчика пронзила мысль, заставившая содрогнуться.

Он был свидетелем, по крайней мере, слышал, как убивают человека. На том конце провода парень уже хрипел, издавая предсмертные стоны, а мерзкий человечек продолжал хихикать. Дэнни слышал, как умирает парень, но ничего не мог поделать. Он не знал, откуда тот звонил, почему звонил именно ему, как получилось, что Лилипут оказался вместе с ним. Шилдс был растерян, подавлен, потрясен. Парень захрипел еще сильнее и через мгновение затих окончательно. Наступила зловещее молчание, как будто на том конце кто-то плотно прикрыл трубку рукой. Ни хихиканья, ни предсмертных хрипов. Может, это были просто слуховые галлюцинации? Ведь уже раздавались в этом доме звуки, которые некому было издавать, если вообще подобное может существовать в природе. Возможно, это проделки Лилипута. Другой вопрос, как он это делает? Под влиянием нахлынувшей на Дэнни зловещей торжественности абсолютного беззвучия он перестал плакать. Он жадно вслушивался в гробовое молчание, моргая глазами, когда капелька пота забиралась в глаз. Пальцами он так сильно сжимал трубку, что, казалось, расслабь он их чуть-чуть — и они поломаются. Рука побелела, пальцы ныли, но Дэнни не шевелился, боясь пропустить малейший звук. Затем что-то изменилось. Тишина не была нарушена, но на том конце будто сняли какую-то пленку, прогнав ощущение вакуума. Это продолжалось одно мгновение, а затем до Дэнни донесся знакомый голос, который, впрочем, он и ожидал услышать больше, чем какой-нибудь другой.

— Д-э-н-н-и! Д-э-н-н-и! — Лилипут звал мальчика издалека, как будто находился в густом темном лесу где-то в Вермонте и пытался докричаться до соседнего штата. — Д-э-н-н-и! Ты переступил в-с-е г-р-а-н-и. Ты зашел с-л-и-ш-к-о-м д-а-л-е-к-о. Д-э-н-н-и! Ты плохой мальчик! П-л-о-х-о-й! Ты поступил н-е-х-о-р-о-ш-о. Нельзя так делать, как делаешь т-ы-ы-ы-ы… — Раздались короткие гудки — Лилипут положил трубку? Дэнни ждал, что гудки прекратятся, и тонкий мерзкий голос послышится вновь. Но этого не произошло.

Вдруг мальчик почувствовал что-то теплое у правого уха. В первую секунду он подумал, что это ему показалось из-за непрерывных нудных гудков, но нет — там на самом деле что-то было, что-то ползло по уху. Дэнни резко отдернул трубку от уха, и… увидел, что из нее сочится кровь. Капли появлялись из дырочек, из которых Дэнни минуту назад слышал далекий голос Лилипута, и, стекая, падали на ковер. Дэнни в ужасе застыл, лицо его исказилось гримасой боли. Он безошибочно догадался, что кровь не из уха, нет. Кровь шла из трубки. Этого не могло быть, однако свежие красные капли продолжали появляться из трубки вопреки здравому смыслу!

«Это кровь того мальчика, — пронеслось в голове у Дэнни, — мальчика, убитого Лилипутом». Если еще несколько мгновений назад Дэнни надеялся, что это было всего лишь великолепно озвученное представление, то сейчас он был уверен в обратном — это кровь жертвы. Дрожащей рукой он положил трубку, услышал, как в дом вошла тетя Берта, и с ужасом подумал, что же делать, если кровь из телефонной трубки будет лить и лить беспрерывно. Полтора десятка капель, размером с десятицентовик, были практически незаметны на бордовом ковре; с телефона и столика можно стереть кровь прежде, чем ее увидит тетя Берта. Дэнни провел рукой по столу. Капли даже не размазались. С тем же успехом он мог пытаться стереть рукой с экрана телевизора голову ведущего. Кровь из трубки как будто перестала сочиться. Во всяком случае, ее не прибавлялось. Но даже ту, что осталась, стереть было невозможно. ВИДЕНИЕ? Он опасался, что крови будет гораздо больше, но, к счастью, она перестала идти, как только он положил трубку. Внезапно дверь в гостиную отворилась, и на пороге показалась тетя Берта. Глаза ее смотрели поверх очков.

— Дэнни? Нам кто-то звонил? — Лицо у нее было встревоженным.

— Нет… ошиблись номером. — Дэнни молил Бога, чтобы тетя не подошла ближе. Иначе она обязательно заметит кровь. Вернее, видение крови.

— Дэнни, ты не болен? Ты такой бледный…

— Нет, тетя Берта! Со мной… все хорошо. Извините, просто задумался и не услышал, как вы вошли.

Глава одиннадцатая

— Где вы его нашли, Гэл? — Шериф Лоулесс снял шляпу, осторожно, словно она была из стекла, положил ее перед Хокинсом на стол, вытер рукавом потный лоб и уселся на жесткий скрипучий стул.

— Его обнаружил Ларри. Он ехал к себе домой, уже стемнело, но он рассмотрел у обочины труп Пита Андерсона. Это было напротив дома… где живут Абинери.

— Что?! — Лоулесс поднялся со стула. — Черт! Ты же сказал, на нем нет ни одной царапины!

— Подожди! — Хокинс сделал успокаивающий жест рукой. — С Андерсоном случилась та же история, что и с Энн Шилдс. — Он выдержал паузу и, не глядя шерифу в глаза, добавил: — И миссис Тревор.

— Тогда при чем тут нож?

— Не знаю, Чарли! Не знаю, какого черта кто-то положил нож рядом с трупом. Тебе повторить подробности с самого начала?

Лоулесс отрицательно покачал головой. Зачем? Сейчас раннее утро понедельника, двадцать седьмое октября.

Вчера вечером Ларри Донер заметил какого-то человека, лежавшего у подъездной дорожки к дому Абинери. Он притормозил, вылез из машины и увидел, что это не кто иной, как Пит Андерсон. Кругом много крови. Рядом, словно моля, чтобы его заметили, сверкнул лезвием нож. Лезвие было выпачкано в крови. На первый взгляд, все было очень просто. Парня убили ножом. Ларри уже было собрался броситься к дому Абинери, чтобы воспользоваться телефоном, но его что-то остановило. Пит лежал, устремив взгляд своих стеклянных глаз в небо. Лицо его походило на восковую маску. На теле убитого Ларри не обнаружил следов ножевого ранения. Он перевернул его на живот — снова ничего. Однако рядом была целая лужа крови. Он уже был свидетелем похожей смерти. Совсем недавно на этой же улице умерла женщина, потеряв всю свою кровь, при этом на теле не обнаружили никаких повреждений. Сейчас перед глазами Ларри предстала похожая картина.

Несколько минут Донер колебался. Ему подумалось, что для него самое разумное в данной ситуации — оставить все, как есть, и уехать. Он направлялся домой и проехал бы мимо, если б меньше глазел по сторонам. Оставить мертвого Андерсона и уехать! Завтра его обнаружит кто-то другой, а парню уже не важно, как быстро его приволокут в окружной морг. Это казалось логичным. И дело было вовсе не в том, что Ларри не хотелось возиться с трупом или его мучил суеверный страх. Донер справедливо рассудил, что причиной смерти может являться неизвестная доселе эпидемия, и, как знать, не заразится ли он, если будет слишком усердным. В конце концов, сейчас не рабочее время. И все же Ларри не бросил мертвого Пита. Он внезапно понял, что таким образом в Оруэлле станет известно то, что пытались скрыть (и Ларри был полностью с этим согласен) шериф и доктор Лок. Последствия этого необдуманного шага виделись молодому человеку в самом мрачном свете. И он остался. Для надежности он пощупал пульс, еще раз осмотрел тело, не обнаружив никаких повреждений, затем заволок труп к себе в машину на заднее сиденье и поехал прямо домой к Хокинсу. Гэл, хотя, как казалось, и был ошарашен, распорядился уничтожить следы крови и не обращаться ни под каким предлогом к Андерсонам и Абинери. Кроме того, что Гэл был поставлен перед фактом повторившейся аномалии, была тут еще кое-какая подоплека, которую он сразу подметил. Не важно, откуда взялся этот длинный столовый нож (судя по отпечаткам, он принадлежал Абинери), но в городе могли рассудить весьма прямолинейно. Спустя считанные дни после смерти Миранды Абинери, с которой несколько месяцев встречался Пит Андерсон, его находят убитым возле дома своей девушки. Рядом с трупом — нож. И едва заметный след крови тянется с крыльца дома Абинери. На этом фоне доказательства действительной причины смерти и любые аналогии с кончиной миссис Шилдс сойдут за нелепые сказки. В глазах обывателей все окажется предельно просто — кто-то из Абинери зверски убил Андерсона. Это может превратить Оруэлл, прежде тихий городок, в растревоженный улей и расколоть общество на два враждующих лагеря. Однако, как ни странно, даже и это было не самое страшное. Прежде всего, смерть Андерсона показала — смерть миссис Тревор и миссис Шилдс — это не какая-то аномальная случайность, а лишь первый и второй эпизоды. Пит — третий.