Последнее решение, стр. 32

Земные ученые утверждали, что именно такие факторы воздействуют на характер формирования цивилизации. Ее культуры, искусства, религии, целостного восприятия реальности.

Для парксов гиперпространство было не просто еще одним геометрическим измерением, а совершенно иным уровнем бытия. Если выделить материю, информацию и идею, то гиперпространство было для парксов еще более первичным элементом, нежели материя. Как это понять? Только путем аппроксимации. Информация — это упорядоченная материя. Соответственно подобранные пятна типографской краски не бумаге. Бороздки, выцарапанные на каменных плитах или оттиснутые на глиняных табличках. Атомы, находящиеся в определенном состоянии возбужденности и выполняющие роль логических элементов в нанокомпьютерах. Идея — это бытие высшего ряда — упорядоченная информация. Научная теория. Религиозное видение. Сознание.

Парксы утверждали, что гиперпространство есть бытие первичное по сравнению с материей и упорядочение гиперпространства создает материю.

Исходя из такой научной парадигмы, они создали устройства, способные использовать области гравипровалов.

Однако приятие парксанских идей влекло за собой серьезные последствия. На каждом уровне бытия протекает процесс эволюции, процесс возникновения новых объектов. Первичная материя после Большого взрыва преобразовалась в десятки элементов, создала сложные неорганические и живые структуры. Поскольку же информация есть упорядоченная материя, постольку нетрудно сделать вывод, что, изменяя материю, можно управлять информацией. Достаточно дописать на листке несколько литер, чтобы листок обрел иное значение. Достаточно изменить состояние нескольких атомов внутри компьютера, чтобы фальсифицировать полученные им результаты вычислений. И так далее. Изменяя информацию, можно, в свою очередь, манипулировать идеями. Они возникают, развиваются и погибают вследствие появления определенных данных, подтверждения либо сомнения в результатах эксперимента.

Отсюда: если гиперпространство есть бытие более первичное, нежели материя, то, манипулируя им, можно изменять физический облик нашей реальности. И коргарды, существа межпространственные, так и делают. То есть поступают с гиперпространством аналогично тому, как поступаем мы, произвольно программируя мир информационных «существ» внутри компьютера либо управляя судьбами героев на страницах книги или голопроекции.

По мнению парксов, коргарды — форпост существ из первичного уровня бытия. Они могут здесь генерировать, изменять и стирать все, что пожелают. А мертвая материя и все живые существа вселенной представляются им всего лишь своеобразными программами, наборами данных, которые можно изменять и ликвидировать.

Аналогия, взятая из человеческого мира, была проста и доступна. Ведь Мозговая Сеть — это вселенная информации, мертвая материя — банки данных, роль живых существ выполняют программы, а психозоидами этого космоса являются Синты, Сетевые Интеллекты. Однако человек, программист, существо из более высокого уровня бытия, материи, может проникнуть в этот мир, управлять им и даже уничтожить. Вводить в него свои программы наподобие того, как коргарды вводят в наш космос свои ракеты и оружие. Ликвидировать различные объекты информационного космоса, стирая их либо разрушая с помощью вирусов — так же как коргарды уничтожают человеческие города. Наконец, человек мог уничтожить систему энергопитания компьютеров и тем самым привести информационный космос к коллапсу и гибели.

Когда Даниель впервые познакомился с такой интерпретацией коргардского вторжения, она показалась ему забавной, гротесковой. Однако потом он понял, что она возникла не на почве верований очередной спятившей религиозной секты, а опиралась на парадигму парксанской науки. Парадигму, которая эффективно привела эту расу к исследованию космоса и использованию гиперпространства. Так же, как людей с их теориями. Так что такие объяснения могут быть не менее приемлемы, нежели придуманные людьми.

9

— Погиб Петер Голлагор. И еще трое других. Их нет. Они испарились. Рамзес Тиволи тяжело опустился в кресло. — Ты знала Петера?

— Нет. Имя слышала. Но я видела, как он умирает.

— Танкред говорит, что вы были близко…

— Очень! — Девушка подошла к столику, налила себе напитка. Лишь здесь, в апартаментах брата, она почувствовала себя в безопасности. Помещение было небольшим, но комфортно обставленным. Кроме мебели, растений, мурлыкающих тихие, успокаивающие мелодии, и обычного компьютера, здесь стояла черная, отливающая стеклом кабина сопряжений с высокой степенью секретности. Люди, проводившие время в этом центре, занимались действительно серьезными проблемами.

Когда отменили тревогу, оказалось, что всех важных особ перевели на базу армейского командования, мгновенно превращенную в кризисный центр. Покушение произошло в самом центре правительственного квартала, казалось бы обеспечивающего полную охрану электорам и их штабам. Однако ощущение безопасности оказалось обманчивым. Террорист напал на одного из важных государственных чиновников и убил его. Он проделал то, что казалось невозможным — внес оружие в охраняемую зону, сумел его активировать и эффективно использовал, прежде чем был обезврежен.

Рамзес получил специальное разрешение на то, чтобы ввести сюда Дину. Возможно, брату посодействовал ее новый знакомый: солярный резидент Танкред.

— Очень близко, — повторила Дина. — Как это вообще могло случиться?

— Пока неизвестно. Поиски продолжаются. Вряд ли это было делом рук Кинея. Кто-то должен был ему помогать.

— Киней? Не слышала ли я уже о нем?

— Могла. Сумасшедший. Когда-то сотрудничал с нами. Его люди однажды организовали митинг. У него был сетевой сервис, здорово досаждавший армии.

— Помню. Но что с ним? Ведь он был наш. Частник? — Дине вспомнилась антитанаторская демонстрация. Тогда они с братом шли в первом ряду. Киней вел свою группу, как бы вкладыш в общей колонне, цветастый, шумный. Над их головами реяли гигантские голопроекции, изображающие жертв танаторов разорванные тела, отрубленные конечности, вспоротые животы. Картины отвратительные, но сильные, будоражащие, именно такие, какие и надо использовать при массовых демонстрациях. Кинеевцы были организацией небольшой, но активной. К сожалению, Дина не помнила, за что они ратовали. Коллеги брата считали их сумасшедшими, правда, полезными.

— Не думаю, не думаю… — Рамзес все время смотрел на дисплей стоящего рядом с креслом компьютера. — Киней не тот человек, у кого есть какая-то личная жизнь. Нет. Это идеолог. Анархист. Мечтатель. Помнишь, из-за чего он выступал против танаторов? Из-за того, что требовал еще большего ограничения роли государства, раздела планеты между кланами и локальными сообществами, ликвидации принуждений. Анархист…

— Видимо, что-то парня припекло, да? Вы его «достали»? Перехватили власть, но не спешили реализовать его идеи?

— Тут что-то посерьезнее, сестра. Раньше он никогда не использовал силы. Счастливые концы, какие-то путаные замыслы, информационная деятельность. Но не насилие. Подожди, тут что-то есть. — Он наклонился к экрану, начал считывать, поступающую информацию.

— Ты уверен, что имеешь право все это мне говорить?

Рамзес удивленно взглянул на нее и улыбнулся.

— Если тебя сюда впустили, значит, решили, что ты своя. — Он снова улыбнулся. — Ты же сестра Рамзеса Тиволи, известная Дина Тиволи, борец за счастье Гладиуса. И девушка Танкреда Салерно, солярного резидента на нашей прекрасной планете.

— Никакая я не его девушка! — возразила она. Впрочем, не очень убедительно.

— Да, да, конечно. — Рамзес быстро читал новые сообщения. Неожиданно посерьезнел, наклонился к экрану, словно хотел лучше разобрать пробегающие по нему слова. Потер ладонью лоб. Он всегда делал так, когда нервничал.

— Что случилось? — тихо спросила Дина.

— Месть. Господи, этот псих, этот «безвредный» дурень, отомстил. Взломал защитные коды правительственной зоны, раздолбал в пыль операционные системы безопасников. Влез туда и вызвал небольшой атомный взрыв. С самим собою в центре.