Первое свидание, стр. 9
— Ох... А разве в такую погоду можно летать?
— Значит, не летим. Слышали все? Мой секретарь не велит мне летать в такую погоду. Значит, завтра в девять — совещание. Все свободны. Спэрроу! Ваш номер пятнадцатый. Вперед.
Оказавшись в номере, Кэти испытала почти непреодолимое желание упасть на кровать и заснуть мертвым сном — в самолете выспаться толком невозможно, а стремительность, с которой Брюс Блэквуд перемещается по миру, простым смертным недоступна. Однако есть тоже хотелось, и Кэти превозмогла себя — разобрала вещи и отправилась в душ.
Стоя под струями горячей воды, она честно пыталась собрать мысли воедино, но они путались, ускользали... Слишком быстрыми и нереальными были события, произошедшие с ней за этот долгий день.
Она завернулась в пушистое полотенце и вышла из ванной.
На ее кровати лежал Брюс Блэквуд.
Он успел принять душ и переодеться — теперь на нем были черные льняные брюки, белоснежная шелковая рубашка и легкие туфли на босу ногу. Руки Брюс закинул за голову, а в данный момент нахальным образом рассматривал ноги Кэти. Девушка остановилась и возмущенно фыркнула:
— Босс, что вы здесь делаете?! Это мой номер.
— Лежу жду, вдруг повезет и ты выйдешь из душа голая.
— Сейчас, разбежался... Ой!
— М-да, опять хамишь.
— Ты первый начал. Вдруг я правда была бы голая?
— Ну! Я и надеялся.
Внезапно он одним движением поднялся и оказался прямо перед Кэти. Она ощущала тепло его кожи, аромат одеколона, видела причудливо прилипшую к влажной коже золотую цепочку...
Брюс провел пальцем по ее щеке. Кэти очнулась и сделала шаг назад.
— Не надо.
— Уверена?
— Более чем.
— Почему?
— Я хочу успеть получить хоть одну свою потрясающую зарплату.
— А что мешает совместить?
— Думаю, ты понимаешь что. А если не понимаешь — глупо объяснять.
— А как насчет беспрекословного подчинения?
— По работе — всегда.
— Ты — мой личный секретарь.
— Приказывайте, босс.
— Ну, допустим... я скажу: раздевайся, Спэрроу.
Кэти подняла голову и долго-долго смотрела ему в глаза. Потом, не отводя взгляда, молча сбросила полотенце. Наступила тишина.
— Что теперь, мистер Блэквуд? — спросила Кэти ясным и мелодичным голосом. — Лечь и раздвинуть ноги?
Случилось немыслимое: Брюс Блэквуд смутился.
— Ну зачем уж так-то... и я просил называть меня по имени.
— По имени — это когда нормальные отношения. Когда уважаешь человека. Хорошо к нему относишься.
— Кэти...
Он поднял полотенце и осторожно набросил ей на плечи. Потом кашлянул, почесал в затылке и пошел к двери. Уже взявшись за ручку, повернулся и подмигнул Кэти, сразу помолодев лет на десять.
— Один — ноль. Ты меня сделала, Спэрроу. Приношу искренние извинения. Был не прав, вел себя плохо. Прости. Приходи вниз, я столик заказал.
Он стремительно вышел, но через мгновение просунул голову в дверь и сообщил:
— Но грудь у тебя все-таки — блеск! Ой!
И удрал. Кэти Спэрроу без сил привалилась к двери ванной. Сердце стучало так, словно хотело выпрыгнуть из груди. В висках гремела кровь. Возбуждение накатывало горячими волнами.
Что она творит? Раздеться перед Брюсом Блэквудом. Разговаривать с ним так, словно он... он...
Он потрясающий. Он красивый, обаятельный, веселый, невозможный, непредсказуемый...
Он — совершенство. И еще — он мужчина. Сильный, властный, привыкший брать от жизни все, что ему захочется. Такие шуточки могут плохо кончиться. Вернее сначала-то не очень — а о бурном и необузданном сексе с таким мужчиной можно только мечтать, — но дело в том, что это будет первый и последний бурный и необузданный секс с Брюсом Блэквудом. После него Кэти Спэрроу уволится и вернется к дяде Филу и Зете.
Хотя, может, это и неплохо?
2
В ресторане было пустынно и тихо — только неумолчный шелест дождя за открытыми настежь окнами. Кэти помедлила на пороге, набрала воздуха в грудь — словно нырять собиралась. Она никак не могла отделаться от чувства нереальности, окутывавшего ее будто туман. Все было слишком необычно, слишком... не ее!
Она была нормальной, современной девушкой, у нее не было никаких комплексов, она легко сходилась с людьми, была к ним изначально доброжелательна и потому никогда не боялась работы, связанной с публичностью. С другой стороны, в вопросах секса у нее тоже никогда не было никаких сложностей — она относилась к сексу с какой-то инстинктивной естественностью, что и помогало, и мешало ей в жизни...
Несколько (ну как несколько — два или три) довольно мимолетных романов, нечто вроде краткого курса «Введение во взрослую жизнь». Неудачный, но довольно веселый опыт проживания с бойфрендом на отдельной территории... продержались они с Микки полгода, этого хватило, чтобы удостовериться: они совершенно разные люди и дружба — это единственное, что может их связывать. Сердце Кэти Спэрроу никто не разбивал, любовных терзаний она в жизни не испытывала (если не считать бурной и краткой влюбленности в учителя рисования еще в начальной школе). Секс с Микки был скорее игрой, веселым приключением, в конце которого она испытывала чисто физическое удовлетворение — но и только...
Сейчас все было иначе. Воздух словно бы потрескивал, аромат экзотических цветов вызывал неясное томление, по спине бегали тысячи крошечных троллей Сигурдов, а сердце колотилось так, будто Кэти только что пробежала стометровку.
Это началось с того самого момента, когда она впервые увидела Брюса Блэквуда в аэропорту Сингапура. С первого же прикосновения его сильной руки. С той секунды, когда она почувствовала аромат его одеколона, заглянула в насмешливые голубые глаза, услышала хрипловатый ехидный голос...
Кэти решительно провела ладонями по гладкому шелку платья, вскинула голову и смело переступила порог.
Брюс поднялся ей навстречу, и в глазах его вспыхнуло абсолютно неприкрытое восхищение. Он отодвинул стул, приглашая ее сесть, и произнес:
— Ну ты даешь, Спэрроу!
Она вскинула на него изумрудные глаза и невинно затрепыхала ресницами.
— Ты это о чем?
— Это я о том, что приобрел себе головную боль и занозу в одно место.
— Вы говорите загадками, мистер Блэквуд.
— Вовсе нет. Просто ты все время разная... и я никак не могу понять, в какой момент ты красивее всего. Нет, лично мне больше всего нравится эпизод с полотенцем...
— Сейчас уйду!
— Молчу. Ни слова о голых секретаршах.
— Ухожу.
— Все, правда. Что будешь есть? О напитках не спрашиваю, сейчас будет шампанское.
— Ох, а можно, я не буду шампанское, а? С такими скоростями я сопьюсь через неделю.
— Не надейся. Неделя предстоит напряженная и трудная, а на Сицилии, боюсь, шампанского нам не нальют.
— Почему?
— Потому что у Пруденс на шампанское аллергия.
Кэти слегка помрачнела при упоминании о неприятной леди Пилбем и процедила сквозь зубы:
— Вероятно, в ее возрасте шампанское уже не столь легко переносится...
— Ты злая, Спэрроу. Что навело тебя на мысль о преклонном возрасте леди Пилбем?
— Не знаю. Интонации, наверное. Так и вижу сухопарую английскую аристократку с длиннющим мундштуком и пронзительными глазами. Такая... викторианская немножко.
Брюс рассмеялся.
— Что ж, тогда не буду тебе ничего рассказывать. Мундштук, во всяком случае, ты угадала совершенно верно. Тебе идет платье.
— Спасибо.
Она и сама это знала. Серо-зеленый шелк и самый простой в мире покрой, придуманный Коко Шанель, сразу очаровали ее еще в бутике на Манхэттене, хотя Зета, помнится, наморщила нос и сказала, что это стиль «пожилая вдова, завязавшая с личной жизнью». В результате они сошлись на компромиссе — второе платье выбирала Зета (строго говоря, это был набор золотистых веревочек и ленточек, чудом удерживавших два лепестка шифона персикового цвета), а третье — они вместе. Третье было классическим маленьким черным платьем, но к нему Зета подобрала очень симпатичные длинные бусы из дутых золотых шариков и золотую же брошь-стрекозу со стеклянными радужными крылышками. Надо признать, помимо роскошного батмана сожительница дяди Фила обладала еще и неплохим вкусом...