На берегу Севана, стр. 21

– Ну, а если мы машинами продолбим склон горы над нашим селом и дойдем до сердца горы, не найдем ли мы там источников, дающих воду озеру Гилли? – спросил Армен. – Как ты думаешь, дедушка?

– Да разве мы не провели бы воду, если бы это было можно? – рассердился старик. – Разве мы и без твоих машин там не копали? Не понимаю я, что ли? Главное – водяную жилу найти, перехватить… А вот – нету!

– Всё «нету» да «нету»… Не мы, так геологи найдут. Мы ждем их из Еревана.

Ожидая возвращения Грикора, Камо с Арменом снова горячо заговорили о воде. Старик слушал молча, но с сомнением покачивал головой. Наконец вернулся Грикор с туго набитым дорожным мешком за плечами и киркой.

– А веревки? – спросил Камо.

– Кто мне в колхозе веревку даст? Только накричали. Но главное-то я принес – теперь Чанчакар не устоит перед нами. Поглядите-ка! – И Грикор снял с плеча свой тяжелый мешок со съестным: – Всех ваших матерей обошел, у всех забрал что было вкусного.

– Вот молодец, – засмеялась Асмик, – догадался!

– А кирку ты зачем принес? – спросил Асатур.

– Ученые без кирки по горам не лазят, – ответил Грикор серьезно. – Не видал разве?

– Ну, довольно, – скомандовал Камо. – Пошли!

Так начался их первый подъем на склоны Дали-дага, к повисшим над бездонным ущельем утесам Чанчакара – Пчелиной скалы.

«КРОВЬ СЕМИ БРАТЬЕВ»

Казалось, все тона радуги были отражены в этом огромном, пышном цветочном ковре, покрывавшем склоны Дали-дага.

Ребята остановились и в восторге любовались алыми горными маками, ярко выделявшимися на зеленом фоне трав. Желтенькие, с длинными лепестками-ресницами нарциссы опустили, словно скромные девушки, свои головки, не смея поднять глаза на незнакомых пришельцев. Одуряющий запах распространял желтый цветок, который в горах называют «ладанным». Рядом с ними рос цветок «масленый», с блестящими, точно маслом смазанными, лепестками. Суеверные старухи зачем-то кладут его в сметану, сбивая масло. Кустисто разрослись белые ромашки. Скромно прятались в траве миниатюрные желтоцветы, голубели колокольчики.

Горячее южное солнце наделило все эти цветы и травы не только приятным ароматом, но и целебными свойствами. Простые травы, сплетаясь с дикими пряными растениями, тоже, казалось, приобретали их запахи.

– Видите эти простенькие листочки? – спросил дед. – Мы их зовем «бычий язык». На какую бы рану вы их ни положили – сразу заживет. Было как-то со мной – с утеса свалился, руку разбил. Вот этими листками и залечили. Большая у них сила! Положишь на нарыв – созреет, прорвется. Сваришь, дашь отвар больному – удушье пройдет, как ножом отрежет. Вот как!

Высоко-высоко над другими вытягивали свои длинные стебли цветы «кантафи», как их называют в Армении. Здесь, в горных районах, их сушат и хранят как лекарство.

– Скольким людям эти цветы жизнь спасли! – рассказывал дед Асатур. – Раз охотник Каро заночевал в горах, на снегу, – не хотел оленя убитого бросить. Ну, и отморозил себе легкие. Кабы не цветок – помер бы человек.

– Как же ему цветок помог? – спросила Асмик.

– А просто: заварили, как чай, дали попить горячим – вспотел, спасся.

– Как хорошо здесь! – воскликнула Асмик. – Давайте разуемся и будем бегать!

И девочка, скинув обувь, начала весело носиться по зеленым травам горного луга. Мальчики последовали ее примеру.

Неожиданно Асмик остановилась. Красивый багряный цветок привлек ее внимание.

– Это не «кровь ли семи братьев», дедушка? – спросил Камо и побежал к цветку.

Бросился к нему и Армен.

Камо уже нагнулся, чтобы сорвать цветок, но, заметив умоляющий взгляд Асмик, остановился.

– Я сорву его, я! – И Асмик осторожно с корнем выдернула цветок из земли. – Я посажу его дома. Какой чудесный!.. Правда, что это и на самом деле кровь семи братьев, а, дедушка?

– А как же! – важно отвечал дед. – Конечно, это кровь семи храбрецов. Цветок этот встречается только у нас, да и то очень редко. Вот уже шестьдесят лет я кружу по нашим горам, а только два раза находил его. Один раз – когда молодым был. Тогда мне Наргиз приглянулась, старуха моя. Отнес ей, подарил… В другой раз – в японскую войну. Когда это было?.. Да, доченька милая, цветок этот дома не живет – ему чистый, горный воздух нужен. Говорят, на чужой земле он умирает.

Он и в самом деле был изумительно хорош, этот цветок. Кто из художников сумел бы передать на полотне едва различимые, нежнейшие оттенки его красок!

Асмик вдыхала аромат цветка, нежно прижимала его к щекам.

– Дедушка, ты знаешь, что говорят люди об этом цветке? – спросила она. – Расскажи нам.

– Ну что ж, расскажу, доченька…

Дед сел на камень и начал набивать трубку табаком.

Ребята окружили старика и затихли.

– Да… Так вот, говорят, когда-то здесь, в наших горах, курды жили. Были они разных племен, и племена эти враждовали между собой. В одном из этих племен было семь братьев, семь молодцов-джигитов. Все на конях выросли. Храбрые, красивые, с головы до ног оружием увешаны… Ну, была у тех семи братьев сестра Зарэ. Солнце говорило ей: «Зачем мне выходить, когда ты за меня людям свет и тепло даешь?» А луна так ее красоты смущалась, что и совсем не выходила, за тучками пряталась. Щеки у Зарэ – кровь с молоком. В глазах – доброта, любовь, огонь. Брови – крылья ласточки. А стройна была, как чинара…

Дед затянулся, выпустил несколько клубов дыма и продолжал:

– Так вот и росла она, беззаботно, как джейран [6], как бабочка среди цветов. Всем была мила, да никто, боясь ее братьев-джигитов, и подойти к ней не смел… Соседним племенем правил Авдал-бек. Кровожадный был он человек, не раз нападал и разорял племя семи братьев. Вот прислал он к братьям своих людей, приказал сказать, что отдаст им половину своих пастбищ, стад, коней – только бы дали они ему свою сестру в жены. Дружбу свою навек обещал. Задумались братья: как быть? Все племя собралось. Думали, гадали – решили выдать девушку за Авдал-бека. Большая сила была у него, мог бед натворить, если бы отказали… Девушка, когда узнала, говорит: «Я пойду за Авдал-бека. Я этого человека не люблю, не могу любить того, кто кровь моего народа проливает, но я пойду, раз мои братья этого хотят, раз это моему племени нужно».

Услышав это, младший брат, самый горячий, вынул свой клинок и ударил им по скале. «Я, – закричал он, – свою сестру в жертву не дам! Одна на свете сестра у меня, что же – врагу ее отдать?..» Старший брат был характера осторожного, далеко вперед глядел. Он почуял опасность, старался уломать, успокоить младшего, но что толку!.. За младшим – и все средние. Решили не отдавать сестру ненавистному человеку. «Ну что ж, – сказал Авдал-бек, – коли так, силком ее возьму!» Приехал, слез с коня и всех семерых братьев на бой вызвал, на единоборство. А порядок такой: надо прежде других старшему брату драться. Смутился старший брат – человек немолодой, да еще отец большой семьи. Умирать ему не хотелось… Да тут еще вышло так: они все на открытом месте, а Авдал-бек ближе к скалам стал, у больших камней, под их защитой. Девушка увидала, что старший брат не решается, схватила свой лук, выбежала вперед, стала перед врагом и сказала… песней сказала…

И дед вдруг запел, запел по-курдски ту песню, что пропела девушка: песню-упрек, старшему брату. Голос у деда был дрожащий, но пел он с большим чувством.

– Вы эту песню, конечно, не поняли, – продолжал дед, – а перевести ее слово в слово мне трудно, но я вам скажу, что она значит. «Если у меня нет старшего брата, – пела девушка, – я сама, своей кровью, сумею защитить свою честь». Услышав эти тяжкие слова, старший брат сбросил с головы колпак, положил на камень, снял с плеча свой лук. Начался поединок. Убил его Авдал-бек, погиб старший брат… Вырвала тогда сестра прядь волос из своих кос, положила на тело брата и снова запела песню. В ней она хвалила смелость и преданность брата…