На берегу Севана, стр. 16
– Выдумываешь, Грикор!
– Что за странные люди! Им правду говоришь – не верят, врешь – опять не верят, – пробормотал Грикор. – Ну, когда же я что-нибудь выдумывал? – вознегодовал он. – Не надо, не буду рассказывать, если не верите…
– Нет, нет, Грикор, продолжай! – воскликнула Асмик. – Только уж очень это необыкновенно.
– Я бы тоже не поверил, – сознался Грикор, – но ведь я же собственными глазами видел…
– Ну, ну, что же дальше было?
– А дальше вот что. Остальные крысы впряглись в эту мышь, что яйцо держала, вцепились ей в уши, ухватили за голову и потащили, как салазки… Правда, ей, должно быть, не сладко было – спинка-то терлась о землю, да что поделаешь: надо же о детках думать! Так вот, на ее животике, и въехала яичница для крысенят прямехонько в их гнездышко… Хотел я было вскочить, пугнуть воришек, да не стал. «Пусть себе, – думаю, – крысенята кушают на здоровье». И притворился, будто крепко сплю, чтобы не мешать им…
Ребята посмеялись над рассказом Грикора, но так и не поняли, сочинил он все это или на самом деле крысы крадут яйца.
ВОЛНЕНИЯ
– Завтра будем ждать лысух. Завтра двадцать первый день, – сказал Камо.
– А могут и не вылупиться, – возразил Армен. – Они отличаются от домашних кур.
– Чем отличаются? – спросил Камо. – Асмик, ты раньше не выводила лысух?
– Нет, – покачала головой Асмик.
– Чем отличаются? – переспросил Армен. – А тем, что лысухи совсем не куриного рода. Они относятся, по принятой в науке классификации птиц, к десятому отряду – журавлеобразных, к семейству пастушковых. Их целых тринадцать видов.
– Ого, какая ученость! Да ты стал настоящим птицеводом! – засмеялся Камо.
– А как же? Раз мы устраиваем птицеводческую ферму, надо и соответствующую литературу читать… Так вот, я и говорю: трудно сказать, когда вылупятся лысухи. Об этом я ничего не нашел у Брема.
Эту ночь ребята провели в большом волнении. Камо лег, но не мог заснуть. Среди ночи он оделся и пришел в сарай. Грикор еще не спал.
– Ну что, еще не выходят? – спросил Камо.
– Нет, только что проверял.
Утром, раным-ранехонько, Асмик, Камо и Армен уже были в сарае.
Нет, еще ни одно яйцо не проклюнуто!
– Ночью, – сказал Грикор, – я опять подслушал, как куры разговаривали. Сладенькими голосками своих цыплят звали: «Выходите, цыплятки, двадцать первый день настал… Пора, выходите, ребятки…» А цыплята из яиц отвечают: «Кто вы там такие, что нас зовете? Мы голос своих матерей знаем, вы не наши мамы…»
Но ребятам было не до смеха.
– Полно шутить! – сказал Камо. – Как бы нам узнать точно, на какой день выходят из яиц лысухи?
Позвонили районному агроному – удивился; районному птицеводу – и тот не знал…
Так, в тревоге, прожили ребята еще один день. Птенцов все нет и нет!
Грикор даже шутить перестал.
– Говорил я вам, – упрекал он товарищей, – что болтушек понаделаем! Надо было, как я советовал, сварить да съесть. Зря яйца загубили!
Грикор вынул яйцо из-под наседки, поднес к уху и потряс.
– Убил цыпленка! – с криком повисла на руке у него Асмик. – Разве так сильно трясут?.. Дай мне! – Асмик отняла яйцо у Грикора и стала рассматривать его на свет. – Поглядите, в нем цыпленок… Видите, какое оно темное? Это от цыпленка темное.
– А ну послушай, дышит он? – посоветовал Грикор.
– Скорее положите яйцо назад, остынет! – забеспокоился Армен.
Прошла еще одна ночь, тревожная и длинная. Казалось, и рассвета не будет.
С зарей вся группа юных натуралистов уже была в сарае. Они осторожно приподняли наседок и осмотрели яйца. Увы, ни одно не проклюнуто! А ведь уже двадцать второй день…
Все были так огорчены, что в этот день едва ли понимали, о чем говорят учителя. «Почему так запаздывают водяные курочки?» – только и думали ребята, сидя в классе.
После занятий они снова собрались в сарае. Там уже были мать Асмик и Грикор.
Грикор обрабатывал долотом какую-то колоду, выдалбливая в ней ямку. Он торопился в школу и спешил закончить работу.
– Ты это чем занят? – спросил Камо. – Цыплята не вылупились?
– Чем занят?.. Для цыплят ванну готовлю. Вы всё: «вылупились, вылупились?» Чего торопитесь? Вылупятся авось. Им тоже спешить некуда. Подождут, пока ванну сделаю, а то где им купаться!
– Не испортились же все яйца! – в досаде сказал Камо. Он был самым горячим и нетерпеливым.
Мать Асмик, сидевшая на стуле у одного из инкубаторов с вязаньем в руках, начала успокаивать ребят:
– Если говорят, что курица двадцать один день на яйцах сидит, это не значит, что у всех одинаково, день в день вылупятся птенцы. Привезла я из совхоза яйца племенных кур – из них цыплята вышли на двадцать третий день. И птицевод говорил, что у племенных кур цыплята выходят позже, чем у простушек.
– Ну, а водяные куры – не племенные, что ли? Клянусь их лысыми головами – племенные! – вмешался Грикор, продолжая долбить свой чурбак.
– Может быть, наседки плохо сидят и яйца остыли? – спросила Асмик.
– Это случается, – подтвердила Анаид. – Если наседка часто бросает гнездо, чтобы поклевать, яйца могут остыть.
– А мы их очень часто кормим – в этом-то и все дело! – взволновалась Асмик. – Конечно, яйца остыли, и все птенцы погибли…
– Успокойся, – сказал ей Армен. – В книге «Птицеводство» сказано, что, если наседка даже надолго покинет гнездо и яйца остынут, цыплята не погибают – только замедляется их развитие. В книге говорится, что вредно только тепло, если оно выше нормального.
– Нет, температура у нас тридцати девяти не превышала, за это я ручаюсь, – ответил Армен.
– Ну, заговорили! – подняв голову от своей «ванны», остановил их Грикор. – Вон птенцы в своих скорлупках прислушиваются к моему стуку и друг с другом перешептываются. Говорят: «Не готова же еще ванна, куда нам спешить? Ведь купаться-то не в чем».
– Да ведь и на самом деле, – опомнился Камо, – где же будут купаться наши птенцы в первые дни?.. Марш все по домам: тащите всё, что у кого есть, – корыта, тазы…
– Верно, Камо, дорогой! Гусята да утята как выйдут из яиц, так сейчас же к воде заторопятся, – поддержала его Анаид. – Пойдите принесите корыта.
Вскоре сарай был полон корыт, старых тазов, даже больших и глубоких котлов. Грикор, пыхтя, заканчивал свою «ванну».
– Ну вот теперь, – удовлетворенно сказал он, – теперь они могут бросать свои скорлупки и выходить. Пожалуйста, милости просим!
О ЧЕМ СООБЩИЛ ГРИКОР
В этот день Грикор, как всегда, дежурил в сарае с утра.
В разгар уроков внимание учеников школы неожиданно было привлечено какой-то фигурой, маячившей во дворе перед окнами и делавшей странные знаки.
Камо, сидевший недалеко от окна, тоже выглянул во двор и сейчас же узнал Грикора.
Увидев Камо, Грикор, подняв руки, показал ему восемь пальцев. Лицо у него сияло. Он подпрыгивал на здоровой ноге, вытанцовывал и, сложив ладонь горстью, прикладывал ее к щеке так ласково и нежно, точно в руке у него было что-то очень хрупкое.
Камо понял. Он хотел окликнуть Армена, но, заметив строгий взгляд учителя, смутился и сел на место.
На перемене Камо с Арменом побежали вниз сообщить приятную весть Асмик.
Увидев их радостные лица, Асмик вскрикнула:
– Неужели выходят?
– Да еще как!
Не говоря ничего друг другу, ребята одинаково чувствовали, что они ни минутки больше не могут оставаться в школе, и, с разрешения Арама Михайловича, помчались в сарай.
Навстречу им выбежал Грикор.
– Птенцы, птенцы!.. – кричал он. – Батальонами, целыми батальонами выходят!
– Где они?.. Ну, подними же наседку… Ах, какие же славненькие!.. Погоди, дай мне одного! – И Асмик осторожно взяла в руки крошечного, покрытого пепельным пухом птенца с хорошеньким желтым клювиком и темно-серыми, цвета свинца, ножками. Прижав птенца к щеке, она согревала его своим дыханием.