Смерть в послевоенном мире (Сборник), стр. 10

Это была интересная брюнетка лет тридцати, с коротко, по-мальчишески, остриженными волосами, большими блестящими глазами, курносая, с немного неровными зубами. На ее полных губах лежала яркая губная помада. Худощавая, но с прекрасно сложенной фигурой, она казалась совершенством, если бы не легкий запах лекарств, выдававший в ней медсестру.

Мы сидели в гостиной ее просторной квартиры, обставленной не новой, но красивой мебелью. На краю стола, находившегося около кушетки, стоял портрет молодого моряка в форме, улыбающегося широкой юношеской улыбкой.

Сев на кушетку, она закинула ногу на ногу так, что при этом движении зашуршал нейлон, облегающий ноги. Я человек женатый, профессиональный сыщик, к тому же при исполнении, и ее миловидность никак на меня не должна была действовать. Поэтому я присел рядом, стараясь не обращать внимания на ее прелести.

— Тут у вас неплохое местечко, — сказал я, — весь этаж, верно?

— Да, — ответила она.

Она улыбнулась мне без всякого тайного намека.

— Вместе со мной здесь живут моя сестра и еще одна девушка. Они обе медсестры. Думаю, здесь в те дни, когда в здании размещалось общежитие, располагалось руководство отделения медсестер. Другие квартиры гораздо меньше.

— Итак, когда это случилось?

Я задал один из многих вопросов, которые намеревался задать, хотя наперед знал ее ответы.

— Вы имеете в виду нападение?

Она выпустила струйку дыма; губы при этом вытянулись, образовав ярко-красное блестящее "О".

— Около четырех месяцев назад. Этот подонок забрался через окно. — Она указала жестом руки. — Было часов около семи. Сестра и Дотти уже ушли на работу. Фактически я еще спала... только-только начала просыпаться.

— Может быть, что-нибудь разбудило вас?

— Да, наверное. Наполовину открыв глаза, я заметила расплывчатый силуэт, а затем что-то ударило меня по голове.

Она подняла руки и прикоснулась к своим каштановым, коротко остриженным волосам.

— Удар проломил череп. Обычно я ношу длинные волосы, но после этого пришлось много состричь.

— Короткая стрижка вам к лицу. Можете сказать, чем вас ударили?

— Каким-то тупым предметом. Думаю, куском трубы со свинцом. Мне здорово досталось.

— И вы потеряли сознание?

— О да. Когда я очнулась на полу около кровати, прошло, наверное, минут сорок. По лицу, заливая глаза, текла кровь. Кое-где она успела не только загустеть, но и высохнуть. Квартира оставалась в полном распоряжении вора. Все в ней оказалось перевернуто вверх дном. Мои руки стягивал шнур от настольной лампы. Связаны они были слабо, так что мне без особого труда удалось освободиться. Осмотревшись, я заметила, что кое-что из вещей пропало.

На лице у нее появилось выражение неловкости: рука, державшая сигарету, сделала неопределенный жест.

— Нижнее белье. Трусики. Бюстгальтеры. Заодно из моей сумочки исчезло сто пятьдесят долларов.

— Вы сообщили в полицию?

— Нет, не сразу. Как только я очнулась, раздался стук в дверь. Я с трудом дотащилась до нее и открыла. На пороге стоял юноша — я бы дала ему лет восемнадцать. У него были длинные темные волосы, засалившиеся сзади. А так — довольно симпатичный парнишка. Похож на молодого Корнела Уальда. Внешне он напоминал малолетнего преступника, или, по крайней мере, старался так выглядеть, хотя у него не очень получалось.

— Что вы хотите этим сказать?

— Понимаете, на нем была черная кожаная куртка, рубаха и брюки из грубой бумажной ткани, но все это выглядело слишком новым и неправдоподобно чистым. Вообще одежда походила больше на костюм для представления, чем на повседневную одежду.

— Чего он хотел?

— Он назвался посыльным и искал квартиру, куда должен был доставить заказ.

— То есть заблудился?

— Он не распространялся на эту тему. Увидев мое окровавленное лицо, сказал, что позовет кого-нибудь на помощь.

— И действительно позвал?

— Да, отыскал управляющего и сказал ему, что женщина с верхнего этажа ранена и нуждается в медицинской помощи. Затем ушел.

— И поэтому полицейские решили, что это он мог совершить нападение? Назад, на место преступления, его привели желание загладить вину, неспокойная совесть?

Да. Но мне в это не очень-то верится. Я кивнул. Однако, как мне казалось, все отлично увязывалось между собой: убийца, который смывал кровь с тел и накладывал повязки на раны своих жертв, страдал теми же угрызениями совести — остановите, задержите меня. Даже части тела маленькой Джоэн, прежде чем от них избавились, выбросив в канализационный отстойник, были тщательно вымыты.

— Из-за случившегося я ощущала себя полной дурой.

Это заявление удивило меня.

— Но почему?

Она пожала плечами — это движение выгодно подчеркнуло ее бюст. Да, знаю, что меня вряд ли можно назвать благочестивым, если я обращаю на это внимание.

— Понимаете, среагируй на нападение я чуть быстрее, может, смогла бы постоять за себя. То есть хочу сказать, что я занималась всевозможными видами самообороны.

— Да что вы говорите?

Стряхнув пепел в стеклянную пепельницу, стоявшую на подлокотнике кушетки, она продолжала:

— Я ведь армейская медсестра, выслужившая весь срок. Довелось побывать за границей. На европейском театре военных действий.

— А...

Она хитро улыбнулась, глядя на меня:

— Вы ведь тоже служили на Тихом, не так ли?

— Э... впрочем, да.

— Я читала про вас в газетах. Поэтому сразу же узнала, как только вы представились. Вас хорошо знают в этом городе.

— Не стоит верить всему, что пишут в газетах, мисс Рейнольдс.

— Вы награждены Серебряной звездой, так ведь?

Я почувствовал себя неловко, но согласно кивнул.

— Джек тоже.

— Джек?

— Мой муж. Он тоже служил на флоте. Вы ведь были в Гвадалканале?

— Да.

— Джек тоже был там.

Она улыбнулась и вновь глубоко затянулась сигаретой.

— Вот только он не вернулся обратно.

— Много хороших людей не вернулось домой. Я вас понимаю.

Она махнула рукой с ярко-красными ногтями:

— Мистер Геллер, почему, собственно, я вас интересую?

— Я полагаю, что случившееся с вами может быть связано с другим делом; только и всего.

— "Убийца с помадой"?

Некоторое время я колебался, говорить ей или нет, затем утвердительно кивнул и добавил:

— Но я буду вам признателен, если вы никому об этом не расскажете.

— Почему же полиция не может ничего с ним поделать?

— Вы имеете в виду «убийцу с помадой» или того, что был у вас?

— Обоих! Почему вы усматриваете связь, тогда как полиция этого не делает?

Я пожал плечами:

— Может быть, я дотошнее или хватаюсь за соломинку.

— Что ж, даже до меня дошло, что тут может существовать связь. Полиции следовало бы также догадаться об этом!

— Вы неплохо соображаете.

— Знаете, есть... есть еще кое-что.

— Что?

Она тряхнула головой, губы напряглись.

— Есть нечто... противное... о чем я никому не говорила.

Она посмотрела на меня широко раскрытыми темно-карими глазами.

— Но с вами, мне кажется, я смогу поделиться. Она прикоснулась к моей руке, ее рука была теплой.

— На полу... в ванной комнате... я кое-что заметила. Нечто такое, что я просто... вытерла. И никому словом не обмолвилась. Мне очень неудобно...

— Вы же медсестра...

— Знаю, но все равно неловко. Он... это... кончил.

— Что?

— Пол был испачкан. Понимаете — эякуляция. Семенная жидкость.

Вернувшись домой, я позвонил Друри и рассказал о Кэтрин Рейнольдс.

— Думаю, ты кое-что нашел, — сказал Друри. — Следует сообщить об этом Крюгеру.

— Я позвоню ему завтра. Но прежде хочу дать тебе описание этого парнишки-разносчика — вдруг он где-нибудь уже засветился?

— Сегодня полно парней шатается в этих кожаных куртках. Неужели ты не видишь, до чего докатился мир. Полным-полно ребят, которые ведут себя, как уличные бандиты, хотя в них ничего бандитского-то и нет.